- Вы прекрасно выглядите, - сказал Марнс.
- Внушительно, да? По-мэрски?
Он засмеялся:
- И даже ещё лучше.
Дженс показалось, что в его старых карих глазах зажглась искорка... но, скорее всего, это был только блик, отразившийся от фляги, когда он поднёс её к губам.
- Двадцать этажей всего за два часа. Не советовал бы продолжать в том же духе, но всё же здорово, что мы продвинулись так далеко. - Он разгладил усы и потянулся за спину - уложить флягу в рюкзак.
- Погодите-ка. - Дженс забрала у него фляжку и опустила в сетчатый карман в задней части рюкзака. - Да, вот что... Предоставьте мне вести разговор с отцом Джульетты.
Марнс поднял руки ладонями вперёд - мол, ему и в голову никогда не приходило что-либо иное. Он прошёл вперёд и потянул тяжёлую металлическую створку. Дженс ожидала, что сейчас завизжат ржавые петли, но дверь открылась совершенно беззвучно. Тишина встревожила мэра. Она привыкла слышать на всём пути их следования скрип открывающихся и закрывающихся старых дверей. Этот звук для лестничного колодца был так же естественен и неизбежен, как мычание или хрюканье на животноводческих фермах. Но петли двери, ведущей в родильное отделение, покрывал солидный слой смазки. За дверью тщательно следили. Таблички на стенах приёмной подтверждали догадку Дженс: они призывали соблюдать тишину - как с помощью надписей крупными буквами, так и посредством рисунков. Рисунки изображали прижатый к губам палец или круг с заключённым внутри открытым ртом, перечёркнутым косой линией. Очевидно, в родильном отделении к соблюдению тишины относились со всей серьёзностью.
- Что-то я не припоминаю, чтобы здесь было столько табличек, когда я был в этих местах в последний раз, - прошептал Марнс.
- Может, вы были так заняты болтовнёй, что не заметили, - поддела его Дженс.
Из-за стекла на них сердито уставилась медсестра, и Дженс ткнула Марнса локтем в бок.
- Мэр Дженс хотела бы встретиться с Питером Николсом, - сказала она медсестре.
Та даже глазом не моргнула.
- Я знаю, кто вы. Голосовала за вас.
- Ах, да, конечно. Спасибо.
- Пройдите сюда, будьте любезны.
Сестра нажала на кнопку у себя на столе. Раздалось жужжание. Марнс толкнул дверь и прошёл внутрь, Дженс за ним.
- Пожалуйста, наденьте это.
Медсестра - согласно нагрудному знаку, её звали Маргарет - протянула им два аккуратно сложенных белых халата. Дженс приняла оба и подала один Марнсу.
- Свои вещи можете оставить у меня.
Перечить Маргарет никто не решился. Дженс сразу почувствовала, что попала в мир, где эта молодая женщина - хозяйка, и она, мэр, стала её подчинённой в тот самый миг, когда прошла через дверь. Дженс прислонила трость к стене, сняла рюкзак и опустила на пол, затем надела халат. Марнс никак не мог управиться со своим, и Маргарет помогла ему, подержав рукав. Полицейский натянул халат на свою джинсовую рубашку и так и стоял, беспомощно теребя в пальцах длинные концы пояса, как будто не знал, что ему с ними делать. Наконец, увидев, как Дженс завязала свой пояс, он тоже, изрядно повозившись, соорудил неуклюжий узел. Ну и ладно, главное - полы халата не расходятся, так что всё в порядке.
- Что? - буркнул он, заметив выражение, с каким за ним наблюдала Дженс. - У меня для этого дела наручники есть. Вот я и не научился узлы вязать. И что с того?
- За шестьдесят-то лет, - обронила Дженс.
Маргарет нажала другую кнопку и указала на коридор:
- Доктор Николс в палате новорождённых. Я дам ему знать, что вы на подходе.
Дженс прошла вперёд. Марнс последовал за ней.
- И что такого смешного? - спросил он.
- Правду сказать, мне это кажется очень милым.
Марнс фыркнул.
- Ну и словечко же вы выбрали. "Милый". В моём-то возрасте...
Дженс улыбнулась. В конце коридора она ненадолго остановилась у большой двойной двери, прежде чем приоткрыть узкую щёлку. Свет в помещении с той стороны был приглушен. Мэр открыла дверь пошире, и они вошли в скудно обставленную, безупречно чистую комнату ожидания. Дженс вспомнила похожее помещение на одном из средних уровней, где когда-то давно они с подругой сидели и ждали, когда подруге отдадут её ребёнка.
Стеклянная стена отгораживала комнату ожидания от палаты, уставленной кроватками и колыбелями. Там, внутри, было слишком темно, и они не видели, есть ли кто в кроватках. Дженс, само собой, сообщали обо всех родах, и она подписывала поздравительное письмо и свидетельство о рождении для каждого новорождённого. Но с течением времени все имена смешались в её памяти; она редко когда помнила, на каком этаже жили родители, был ли это их первый ребёнок или второй. Печально признать, но постепенно все эти свидетельства и поздравления стали лишь обузой, лишними бумагами, ради которых требовалось делать лишние движения.
В темноте между колыбелями двигалась неясная фигура взрослого человека; сияющий зажим планшетки и металлическая авторучка поблёскивали в свете, падающем из комнаты наблюдения. Высокий рост, походка и телосложение человека говорили о том, что это мужчина. Он шёл не торопясь, останавливаясь и наклоняясь над колыбельками, и тогда оба металлических сияния соединялись в одно - врач что-то записывал. Покончив с обходом, человек пересёк палату и через широкую дверь вышел к Дженс и Марнсу.
Питер Николс был видным мужчиной. Высокий, худощавый, но не такой как Марнс - тот, казалось, всегда двигался так, будто не совсем доверял своим рукам и ногам. У Питера же была осанка хорошо тренированного спортсмена - как у тех немногих носильщиков, что, как знала Дженс, могли с полной нагрузкой порхать по лестнице, перешагивая через ступень, и при этом выглядели так, будто ходить иначе не умеют. Он просто излучал уверенность, - это мэр поняла по его крепкому рукопожатию.
- Вы пришли, - просто сказал доктор Николс. Констатация факта и ничего более; лишь легчайший намёк на удивление. Он потряс руку Марнсу, и глаза его сразу же вернулись к Дженс. - Я объяснил вашей секретарше, что от меня мало толку. Боюсь, я не встречался с Джульеттой с того самого времени, когда она стала "тенью" двадцать лет назад.
- Вот как раз об этом я и хотела с вами поговорить. - Дженс бросила взгляд на скамьи с мягкой обивкой - так и представляешь, как на них сидят взволнованные бабушки-дедушки, тёти и дяди и ждут, когда счастливым родителям отдадут их новорождённых. - Мы могли бы присесть?
Доктор Николс кивнул и жестом пригласил их садиться.
- Я очень серьёзно отношусь ко всем назначениям, которые делаю, - объяснила Дженс, устраиваясь на скамье напротив врача. - В моём возрасте приходится ожидать, что большинство судей и полицейских, которым я даю должность, переживут меня. Так что подбирать людей приходится очень тщательно.
- Но ведь так получается не всегда? - Доктор Николс вскинул голову. Впрочем, его тонкое и чисто выбритое лицо ничего не выражало. - Я имею в виду - они не всегда переживают вас.
Дженс сглотнула. Марнс сидел, потупив глаза.
- У вас есть основания гордиться дочерью, - промолвила Дженс, меняя тему - она поняла, что замечание врача было всего лишь ещё одной констатацией факта, он не хотел причинить ей боль. - Такой долгий срок обучения, такая ответственная работа...
Николс наклонил голову.
- Почему вы с Джульеттой никогда не навещаете друг друга? За двадцать лет - ни разу. Ведь она ваш единственный ребёнок.
Николс отвернулся и уставился глазами в стену. Дженс на мгновение отвлеклась - за стеклом опять двигалась какая-то тёмная фигура. Медсестра делала обход. Вторые двери, как предположила Дженс, вели в родильную палату, где сейчас наверняка какая-нибудь молодая мать ждала, когда ей вручат её самую большую драгоценность.
- У меня был ещё и сын, - сказал доктор Николс.
Дженс потянулась к своему рюкзаку - достать папку с записями, - но обнаружила, что его нет. У Джульетты есть брат? Как она могла пропустить такое?
- Вы не могли об этом знать, - сказал Николс, правильно истолковав потрясённое выражение на лице мэра. - Он не выжил. С технической точки зрения, он даже не был рождён. Лотерея перешла к другой паре.
- О, простите...
Она поборола желание ухватиться за руку Марнса. Прошли десятки лет с тех пор, как они намеренно, хоть и вполне невинно, касались друг друга; однако подавленное настроение, вдруг воцарившееся в комнате, словно стёрло эти долгие годы.
- Мы собирались назвать его Николасом, как моего отца. Он родился недоношенным. Весил фунт и восемь унций.
Бесстрастная объективность его высказывания гораздо больше подчёркивала его скорбь, чем если бы он непосредственно выказал свои чувства.
- Его подсоединили к аппарату жизнеобеспечения, поместили в инкубатор, но... возникли осложнения. - Николс опустил глаза на лежащие на коленях руки. - Джульетте в это время уже исполнилось двенадцать. Она, как и мы, радовалась и с нетерпением ожидала братика. Ей оставался всего лишь год до того как стать "тенью" у своей матери-акушерки. - Николс поднял глаза. - Хотя и не в этом отделении, а в старом, том, что в средней секции. Мы с женой оба работали там. Я тогда был ещё интерном.
- А что Джульетта? - Мэр всё ещё не улавливала связи.
- Инкубатор был неисправен. Когда Николас... - Доктор отвернулся, руки его дёрнулись к глазам, но он сумел овладеть собой. - Простите. Я по-прежнему зову его так.
- Ничего.
Мэр Дженс держала Марнса за руку. Она не заметила, когда и как взяла его ладонь в свою. Врач, кажется, не увидел этого, а может, увидел, но не обратил внимания.