Наконец, настал тот день, когда аккуратно подстриженный ноготь постучал по одной из фотографий:
- Вот этот. Первая кандидатура. И самая лучшая. Остальные варианты послабее будут.
- Этот... - пробормотал Минцев с ноткой недоверия, и наклонился, разглядывая.
С листа с вызовом смотрел смазливый, форсисто одетый красавчик. Жора сразу испытал к нему легкую антипатию.
- Этот, этот, не сомневайтесь, - полковник-психолог, напротив, смотрел на русиста с отчетливой приязнью, - самая очевидная цель. Наш золотой стандарт, можно сказать.
Сидящий во главе стола Блеер негромко прокашлялся, привлекая внимание собеседников:
- Вы, Витольд Янович, все же дайте результаты более развернуто. Подпись-то под санкцией мне ставить. Убедите меня.
- Да, конечно, - психолог бросил еще один взгляд на фотопортрет и начал излагать: - Вербовочная разработка объекта проводилась по косвенным оценкам, полученным с помощью наружного наблюдения и оперативно-технических средств. Данные из разных источников хорошо коррелируют между собой и создают непротиворечивый психологический портрет объекта. Выявлен ряд доминирующих черт личности: умен, замкнут, догматичен, практичен, эгоистичен, недоверчив, циничен, без чувства юмора, аполитичен. Кроме того, что особо важно для нас - имеет высокий уровень притязаний и не удовлетворен своим текущим финансовым положением.
- А это откуда следует? - Блеер заинтересованно подался вперед.
- Последнее подтверждается данными, пришедшими по линии первого главного. Так, был произведен негласный осмотр личных вещей, которые он, съехав со съемной квартиры, оставил на хранение своему знакомому: чуть ли не треть от веса составляют журналы и каталоги с люксовыми товарами и дорогой недвижимостью, которые ему явно не по карману. Удалось также посмотреть в его карточку у стоматолога - много проблемных зубов, большие счета, не все зубы, нуждающиеся в лечение, санированы. Интересно, что, находясь у нас, в разговорах проявлял интерес к советской стоматологии. Также отмечены контракты с мелкими фарцовщиками: яростно торгуется и, судя по ассортименту предлагаемых товаров, явно уточнял заранее, на что у нас максимальный спрос. Значит, хочет заработать денег на этой поездке.
- Значит, что, - прищурился Блеер, - подходим к нему прямо, под своим флагом?
- Да, - с готовностью согласился Витольд, - именно так. Прямо от нас, в лоб, без прелюдий. Вербовочная основа - сугубо материальная. Говорить в понятных ему терминах: разовый контракт на период пребывания в СССР. Много предлагать не надо, загордится. Думаю, три-пять тысяч долларов, и он наш.
- Почему именно столько?
- Накрыть его ближайшую цель - лечение зубов, плюс немного сверху.
- Вероятность активно-негативной реакции на предложение?
- Низкая, Владлен Николаевич, низкая, - психолог на мгновение задумался, - кстати, можно перед подходом попытаться его правильно настроить.
Блеер молча двинул кустистой бровью.
- Дня за два-три, - пояснил Витольд, - надо помочь ему "потерять" портмоне.
- Посадить на мель? - усмехнулся Блеер.
- Не совсем так, - в голосе полковника неожиданно прорезался слабый прибалтийский акцент. - Он должен потерять немного. Ровно столько, что б продолжать испытывать досаду, тогда наше внезапное предложение будет рассматриваться им как компенсация со стороны судьбы. А вот если мы ему "потеряем" все или много, то он ведь далеко не дурак: сложит одно с другим и обидится.
- Разумно, - согласился Блеер и повернулся к своему заму, - сделаем?
- Проблем не вижу, - бодро ответил тот, - Комара или Канарейку напустим. Они где угодно сработают - и на транспорте, и в театре, и на рынке.
- Хорошо, - Блеер немного подумал, потом подвел черту: - Я согласен с подходом, оформляйте планом и на подпись. Кстати, о рынках... С вице-консулом разобрались? Выяснили, что она туда зачастила?
Вид у зама сразу стал озабоченным, и он в недоумение развел руками.
- Чепуха какая-то происходит, Владлен Николаевич, - признался, заерзав, - внешне все выглядит, словно она ходит туда всего с одной целью - купить сетку репы.
- Чего купить? - переспросил Блеер, нахмурившись. Ему сперва показалось, что он ослышался.
- Репы, - понимающе хмыкнул полковник. - Идет сразу к нужному ряду, придирчиво выбирает: щупает, чуть ли не обнюхивает каждую, и прямиком оттуда домой.
- Сетка репы? - недоверчиво повторил Блеер, - что с ней можно делать?
Жора заинтересованно подался вперед, ему тоже стало любопытно.
- Знаете... - рука полковника заскребла в затылке, а в голос пробрались извиняющиеся интонации, - вот все выглядит так, словно она ее ест. По крайней мере в выносимом из квартиры бытовом мусоре находим отрезанные вершки и корешки в точном соответствии с числом купленных корнеплодов. Мы прикинули - примерно по полкило в день получается.
- Ест?! - Блеер поморщился и потряс головой, словно никак не мог поверить в услышанное, - вот это дела...
- Постойте, - москвич-психолог вдруг резко подался вперед, - я правильно понял, что у этой Фолк неожиданно появилось странное вкусовое пристрастие?
- Да, - кивнул полковник.
Все выжидающе посмотрели на Витольда. На лице у того загуляла кривоватая укоризненная улыбка:
- Что ж вы так, товарищи офицеры... У вас что, жены во время первой половины беременности не капризничали?
Мужчины замерли, осмысливая. Потом Блеер со всего размаху, от души, шлепнул ладонью по столу, и возмущенно заблестел глазами:
- Ах, ты ж! Нет, ну когда ж успела-то?! Глаз ведь не сводили! Костя, - он резко повернулся к заместителю, - вы ничего такого не фиксировали?
Тот дернулся было к папке с бумагами, потом замотал головой:
- Абсолютно ничего. Абсолютно! За последние месяцы к ней в квартиру мужчина заходил только один раз: новый консул, и вылетел оттуда пулей через три минуты с расцарапанной мордой. И она ни к кому в гости не ходила.
- Ну и нравы у них, получается, в этом консульстве, - протянул Блеер с осуждением, - аморалка прямо на рабочем месте.
- Да черт с ней с аморалкой, - возбужденно отмахнулся Витольд, - если она беременна, то с "вороном" мы проколемся. Надо срочно менять подход, соблазнение не сработает.
- Это верно, - согласился Блеер, - деньги?
- Сомнительно, - покачал головой психолог, - очень сомнительно.
- Нам на курсах говорили, - Жора подался вперед: - Если человек утверждает, что ему ничего не нужно, значит, ему нужно все.
- Сомнительно, - повторил Витольд и в задумчивости потеребил кончик носа, - может быть внутренний авантюризм. Хотя... - и он резко прервался, - нет, не буду сейчас гадать. Надо подумать. Ну и, конечно, наблюдать дальше - это пока только гипотеза.
- Гипотеза, гипотеза...- Блеер побарабанил по столешнице. На лице его неярким отсветом проступило какое-то давнее потрясение: - Как вспомню свою... Зефир со шпротами... В два часа ночи - вынь да положь...
Офицеры понимающе заулыбались.
- Ладно, - решительно отмахнулся генерал от воспоминаний, - с "воронами"-то что тогда делать будем? Откомандировывать или перенацеливать?
Психолог вскинул глаза к потолку, словно пытаясь прочесть там ответ, потом предположил:
- Перенацеливать, наверное. Да вот, к примеру, на эту рыженькую хиппи. Комбинация из двух подходов, нацеленных на игру эмоций с ней может быть эффективна.
- Хорошо, - прихлопнул ладонью Блеер и покрутил головой в каком-то непонятном восхищении, - вот ведь... Успела как-то, зараза шустрая. Ладно, тогда давайте теперь по этой рыжей пройдемся.
Тот же день, вечер
Ленинград, ул. Комсомола.
- Чтоб в будущем году - в Иерусалиме! - язык у Женечки Сланского уже чуть заплетался, но на две непочатые бутылки вина он поглядывал с приязнью. - Главное - в Вене сесть на поезд, а не на самолет!
Стаканы встретились над столом, и разговор привычно рассыпался.
- Да ты пойми, - продолжил, словно и не было перерыва, жарко втолковывать Алику в правое ухо Мишка Рогинский, - наша русская культура - вербальная! Слово у нас всегда главенствовало, и поэтому хороших живописцев мало. А иконопись - это все же работа с сакральным объектом, отдушиной художнику там служит цвет...
- Мне вот что тревожно, - шмелем гудел откуда-то слева Славка Гурфель, - мы все ждем от тех, кто уехал, каких-то свершений. Но ведь ничего нет! А, может, и не будет?
Голоса остающихся друзей звучали в опустевшей комнате как неродные. Взгляд же Алика все норовил соскользнуть с лиц сидящих за их спины, на приметное пятно невыгоревших обоев. Еще два дня назад там висел ковер "два на три", привезенный десять лет назад из Ташкента. Под пятном стояла рассохшаяся кровать. На ней по ночам молодой Алик, ворочаясь с боку на бок, грезил о Ленке, здесь же однажды ее глаза впервые со сладкой мукой посмотрели куда-то сквозь потолок. Не было для него места роднее, не было - и не будет. Сегодня им предстояло провести здесь последнюю ночь, и уйти, чтоб никогда уже сюда не вернуться. Мысль об этом возвращалась как заколдованная.
Внезапно захотелось побыть одному, и он вышел на кухню посмолить "Родопи". Желанный сигаретный дым унял невнятную маету, но на обратной дороге ноги сами занесли его в почти пустую и тихую комнату - перепроверить еще раз.
В углу, на старом стуле повисли в ожидании завтрашнего вылета темно-синий пиджак из тех, что называют "клубными", и габардиновые брюки, на полу рядом - почти не ношенные португальские туфли. Алик прошелся взглядом по массивным металлическим пуговицам на пиджаке и успокоился - все на месте. Он чуть покривил лицо, отгоняя навязчивую мысль, и тяжело опустился на сидение.