Я позволила себе тоже пробежать по полю и все-таки поймала Димку. Молча, с досадой потащила его на тропинку. Мы шли с ним за руку, предоставив остальным беситься вволю. Я знала, что без Димки это скоро кончится. Первое время он еще по инерции вырывался, а потом спокойно зашагал рядом с явно довольным видом, улыбаясь все так же загадочно. Я даже подумала, уж не специально ли затевает он всю эту ерунду? Может, ему просто нравится пройти со мной вот эдак, за руку, и оказаться в центре моего внимания?
Я глянула на племянников. На сей раз безобразие продолжалось дольше обычного. Они умчались куда-то почти на середину поля, и звонче всех раздавался Наташин визг. Как видно, она перехватила инициативу. Озорничая, смотрела издали в мою сторону, кричала мне что-то и явно поддразнивала, чтобы ее тоже половили.
"Черт возьми! - думала я. - Ну и что, что я старше их всех! Почему я должна их вечно осаждать? Почему и я не могу помчаться по полю и, как Катя, например, раскинув руки, рухнуть со смехом в зеленый клевер?"
От обиды я припустила с Димкой через поле и закричала им, что мы первые прибежим к озеру.
"Ага! Не догоните! - входила я в роль, видя, что дети клюнули и выбираются на тропу. - Первое место наше!"
И вот тут-то, с того момента, когда мы действительно первыми подбежали к дороге, и начались события этого странного лета.
Тяжело дыша, мы стояли на вершине невысокого холма. Прямо перед нами лежала пыльная грунтовка, отделявшая поле от начинавшейся за нею пустоши, где в низине, скрытой неровностями местности, и был заветный пруд. Справа, куда спускалась дорога, - за полем и за лесами - была Ратомка. Слева, как на ладони, - небольшой хутор. Мимо нас карабкался на подъем грузовик. Казалось, он взбирается вот так уже вечность… И словно холодом обдало нас после того, когда он, наконец, проехал. Как проехал - вот в чем дело! За этим нам почудилось вдруг что-то неестественное. Даже страшноватое. Мы стояли, остолбенев, и ни одна толковая мысль не пришла мне в голову. Я лишь подумала: "Нет, правда, что-то не так…" А вслух произнесла:
- Машина как машина… А чего-то не хватает… Правда?
Пыль поднялась столбом, и ее медленно сносило в нашу сторону.
- Мотора… - подсказал Димка задумчиво. - Если в гору, знаешь, как ревет?! А тут…
Я не шелохнулась. Действительно… Так могла проехать… телега. Повозка. Но не ГАЗ, не МАЗ и не трехтонка - я не очень разбиралась в этих самосвалах.
- "Колхида" была, - тихо подсказал Димка, и я опять удивленно на него уставилась. И вправду, привычного шумного рева двигателя на этот раз слышно не было. Грузовик удалялся. Беззвучно катился вниз, только погромыхивая на ухабах, и я смотрела во все глаза, как его подбрасывает в разъезженных колеях… Конечно, теперь, на спуске, это не было странным - он мог ехать накатом. Но накатом он никак не мог подниматься в гору. Это мы с Димкой хорошо понимали. Мы по-прежнему стояли и молчали, но я чувствовала: это неожиданное столкновение с чем-то, не укладывавшимся в нашу обыденную жизнь, уничтожило тот неуловимый барьер, который отделял меня прежде от Димки. Что-то вдруг изменилось…
- 39–16… Я вспомнил номер, - прошептал он серьезно и до того, как прибежали эти черти, успел рассказать мне, что уже видел здесь, оказывается, эту "Колхиду" и другие такие же, с бесшумными моторами. А Виктор смеялся и про двигатели не верил, считая рассказы Димки чистейшей выдумкой…
Отставшая было компания шумно догнала нас и, спрашивая на ходу, чего это мы тут, как дурачки, стоим, с криками помчалась к озеру…
Меня несколько удивило, что Димка не стал доказывать Виктору свою правоту. Ведь мог заручиться сейчас моим словом. Вид у него был серьезный - совсем без улыбки, задумавшись, смотрел он в землю… Но это и было как раз на него похоже. Серьезность. Не нужен был Димке легкий выигрыш…
Племянники мои радостно орали на берегу. И мы пошли к ним, все так же - за руку, молча, думая совсем не о чьем-то дутом первенстве, а о странной машине. Теперь мне припомнилось, что были в ней и другие несуразности. Вот, например, цвет. Уж слишком казался ярким для ездившей по таким дорогам машины, простого сельского грузовика. Кабина с номером приличной давности совсем не была обшарпанной или даже пыльной. Вот-вот! Уж непыльной-то быть не могла!
- Раз уж так, - вдруг сказал Димка, опять непонятным образом подхватывая мои мысли, - давай я тебе покажу и трещину! - И он решительно потянул меня к нашему лесу, туда, где давно скрылась машина.
Ну, нет! Племянников я не могла бросить. Черт-те что вытворят там, на озере! Все-таки они были на моем попечении… Я хотела сказать Димке: "Все равно мы ее уже не догоним… Эту машину…" - и только собралась раскрыть рот, как сам он, почувствовав, видимо, мои колебания, передумал. Постоял, что-то молча вычерчивая на песке носком сандалии… и через минуту мы вместе шагали к озеру.
Впрочем, "озеро" наше вовсе не было настоящим озером. Это был пруд, в котором купались и пили коровы и к которому бабушки, пока не было здесь меня, спроваживали с удочками племянников и Димку, чтобы дать им хоть какое-нибудь занятие.
На пруду стояла жарища. Ни единого деревца или кустика не было на берегу. Одни камыши и пустырь вокруг. И хотя обычно, независимо от погоды, целыми днями хорошо клевали караси, рыбалка в этот раз почему-то не клеилась. Мы немножко посвистели на аире, пошлепали босиком по воде, но настроение было неважнецкое. Наши с Димкой задумчивость и даже вялость, видимо, мешали всем. "Без мотора… - думала я, - …без мотора? - и никак не могла избавиться от этой мысли. - Неужели видели только мы?"
2
До конца недели мы все так же ходили "загорать", выбрались еще пару раз на рыбалку, но в общем-то в жизни нашей ничего не менялось, если не считать моих окончательно наладившихся отношений с Димкой. Но он все чаще пропадал где-то со стареньким родительским "Любителем", который, для пущей конспирации, засовывал в полиэтиленовый мешок, предназначенный для маслят. (Одна я знала, что он прячет в этом мешке.) А в пятницу выпросил у меня "Зенит" и, уже без всякой маскировки, с двумя фотоаппаратами за спиной удалился в сторону ратомского леса.
В ожидании Алеся я решила не отлучаться с дачи и устроить хозяйственный день: полить огород, поморить тлю на розах и к приезду родственников навести в доме порядок. Они к нам приезжали по воскресеньям, заваливали нас продуктами, заботливо одолевали хозяйственной помощью и наполняли окрестности запахами парящихся и варящихся деликатесов. Всю оставшуюся неделю я потихоньку варила нехитрые обеды, поливала одни только огурцы и порой страшно жалела, что из-за ноги сорвался мой поход. Но больше всего в такие минуты меня угнетала отложенная на осень сессия. Она омрачала мне в общем-то неплохую жизнь: я боялась, что будет хуже. Конечно, порой скучала без всей нашей ненормальной компании, шагавшей теперь с рюкзаками по тропам Приэльбрусья. Даже по этому оболтусу Алесю соскучилась, но рада была, что не приезжал. Пусть лучше готовится и сдает экзамены, а то снова не поступит в свой театральный и будет весь год изображать непризнанного художника!..
В делах по хозяйству всегда стоит начинать с самого неприятного. Опять розы заела тля! Именно на этот сорт - "Супер Стар" - на всех окрестных дачах нападают болезни… Остальные себе растут как ни в чем не бывало! Я раз за разом сыпала горсть серы в лейку, набирала воды из бочки и тщательно размешивала палкой раствор. Потом начинала методично поливать… И снова вспоминала тот день, когда появилась тут в первый раз…
По обеим сторонам дорожки, где сейчас набирали силу крепкие темно-красные стебли с колючками, отцветали в тот день поздние махровые нарциссы… Пахло травой и влагой, а из зеленого частокола узких торчащих листьев, росших тугими пучками от сильных луковиц, глядели золотистые головки душистых жонкиллей и белых маленьких поэтац.
Лейка совсем засорилась. Я кончила поливать розы желтой гадостью и удовлетворенно глядела на результаты своего труда. Вовремя я успела: неделька - и зацветут! Жалко будет цветы портить. Все листья были в грязноватых разводах, мутными струйками стекал с бутонов раствор… К утру все высохнет, выступит порошком сера, и, пока не пройдет дождь, всем будет видно, как рьяно я борюсь с тлей. А вообще, ну их к бесу, эти розы. То тля, то парша, столько с ними возни!
Я поставила лейку в сарай и, пользуясь редким моментом, когда племянники отсутствовали, решила просмотреть литературу для реферата по психологии. Устроившись на крыльце с монографией Кречмера, в пух и прах разнесенной на лекциях нашего профессора, я наслаждалась, как гурман. Подобрав достаточный материал для критического обзора, усвоив вполне опыт автора, начала мысленно развлекаться, отыскивая скрытые черты преступности в форме черепа родных и близких… И тут в дальнем конце сада я увидела чью-то знакомую толстую фигуру, которая, громко отдуваясь, упорно пробиралась меж гряд… Это была соседка Марья Петровна, она явно несла мне свежую новость. Женщина паникерская и суматошная, она тем не менее вызывала у меня симпатию вечной своей добродушной наивностью; к тому же - а может, это все и определяло - она была любящей Димкиной бабушкой. Я почему-то пользовалась у нее авторитетом.