- Палача это не касается, - отрезал дарко. - Если вы начинаете задумываться о таких вещах, то вы не палач, а воин. Вы причиняли смерть в сражении таким же воинам, как и вы, и точно так же могли принять смерть, как и они. Вы ни разу не стреляли в безоружного.
- Ещё как стреляла. Мне приходилось приводить в исполнение смертные приговоры - когда дежурила наша бригада, и мне доставалась короткая спичка. Так что я хорошо знаю, что такое одиночный выстрел в затылок без предупреждения.
Хелефайя содрогнулся.
- Всё… равно, - сказал он с запинкой, - …всё равно это был бой. Сражения бывают разные, в том числе и такие. Война многолика.
- И каждый лик омерзителен, - ответила я. - Неизменна лишь суть войны - убийство. А любой убийца преступник.
- Хорса, - заступил мне дорогу дарко, - ты противоречишь сама себе. Либо ты палач, и тогда свободна от скверны пролитой крови, либо воин, и всю пролитую кровь честно оплатила собственной жизнью. В бою риск одинаков для всех, побеждает тот, кто должен победить волей судьбы. На воине нет крови, его руку направляет сама судьба.
- Я гойдо.
- Но выбора у тебя всё равно не было! Даже Генеральный кодекс не возлагает вину на тех, кто действовал под принуждением.
- Выбор есть всегда, - отрезала я.
- Нет, Хорса, не всегда. Даже для начертателей - не всегда. Хорса, ты воин. Я понял это в тот день, когда ты зачаровала мой дальдр. Такие чары подвластны только воину, человек это, хелефайя или маг. На воине не может быть скверны невинной крови. Мы все невольники войны. У нас у всех нет выбора. Ты берёшь на себя ложную вину, только вот боль от неё настоящая. Она сожжёт твоё сердце, и сожжёт понапрасну. На тебе нет скверны невинной крови.
- Есть, - твёрдо ответила я.
Хелефайя попятился, уши обвисли и задрожали.
- И ты нашла способ очиститься от неё?
- Да.
Хелефайя отрицательно качнул головой.
- Нет. Ты не должна. Если воин берёт на себя такую вину и начинает искать искупление, это меняет само мироздание. Тем более если подобным ядовитым вздором начинает отравлять себя воин такой силы.
- Я не воин. А наше мироздание настолько уродливо, что непригодно для жилья. Ты ведь и сам видишь, насколько мерзок и безобразен волшебный мир.
- Большой мир ничем не лучше!
- Возможно, - согласилась я. - Но он хотя бы свободен.
- От чего свободен?! - закричал хелефайя.
- От предначертаний.
Дарко смотрел на меня с ужасом.
- Ты не остановишься. Ты пройдешь этот путь, даже если его придётся проложить через невозможность. А я… я пойду с тобой. Даже вопреки воле всевладыки. Моё сокровенное имя Элунэль. Владей им отныне и навечно.
- Почему ты делаешь мне столь щедрый дар как твоя жизнь, Элунэль?
Он улыбнулся.
- Ты не стала убивать охрану верховного предстоятеля, хотя и могла. Сняла чары с моего дальдра. Освободила от своего проклятия людей всевладыки. Такого не делал ещё никто из высших.
- Элунэль, я нулевичка. И низшая каста, если говорить об альянсовском Табели о званиях.
- Чушь всё это, - презрительно фыркнул хелефайя. - Главное - дела, а не Табель и волшебнические ранги.
- Что ж, - сказала я. - Отказываться не буду. Вполне возможно, мне действительно понадобится помощь. Но оставляю тебе право разорвать клятву и уйти.
- Даже не надейся, - твёрдо сказал Элунэль. Верхушки ушей наклонились вперёд, а кончики упрямо приподнялись. - Не уйду.
Я поблагодарила его улыбкой и рукопожатием.
* * *
Все стихийники наделены долгой молодостью. Например, хелефайи почти всю свою нескончаемо длинную жизнь выглядят на восемнадцать-двадцать лет. У вампиров самое зрелое обличие - тридцать лет, но это бывает редко, как правило, выглядят они лет на двадцать пять.
В первые дни жизни в волшебном мире странно было видеть, как стихийники называют мамами и папами, а то и бабушками-дедушками тех, кто выглядит их ровесниками, но вскоре я научилась определять приблизительный возраст волшебнокрового люда по глазам, и неловкость исчезла.
Иштвану Келети, повелителю Лунной Розы, немногим больше пятисот лет. Выглядит на двадцать восемь. Рижина - на двадцать два. Отец и дочь очень похожи, только у Иштвана глаза не синие, а карие, и волосы рыжие.
Иштван подписал договор об аренде и чек, отдал мне бумаги. Мы обменялись рукопожатием. Гремлин принёс вино, эльф - поднос с печеньем.
- Как только они летают вопреки всем законам гравитации? - в очередной раз удивилась я. - Крылья слишком маленькие и хрупкие, чтобы удержать в воздухе их самих, не говоря уже о грузе.
- Это волшебство стихий, - ответил Иштван. - В одинарицах ни гремлины, ни эльфы летать не могут.
- Тогда почему вампиры не летают? - спросила я. - Вы ведь свободно владеете волшебством стихий.
- Для полёта нужны крылья, а это, - вампир растопырил кожные складки, - балансир, отражатель, локатор, но только не крылья.
Я пожала плечом.
- Вам лучше знать, - сказала я по-русски, - но слово "тхары" всегда переводилось как "крылья".
- Всех вводило в заблуждение внешнее сходство, - на торойзэне ответил Иштван. И добавил по-русски: - Но это не крылья.
Пропиликал мобильник. Вероника прислала новую песню Ромашки.
- Плохие новости? - насторожилась Рижина.
- Даже не знаю, что ответить. Творчество этой певицы мне очень нравится, но каждый раз, когда я впервые слушала её новую песню, это становилось предвестником крутых и необратимых перемен в моей жизни.
- Тогда сотри её!
- Нет, - покачала я головой. - Если это совпадение, то глупо его бояться. Если действительно предсказание, то выслушать предупреждение всегда полезно. Кто предупреждён, тот вооружён.
- Как её зовут? - заинтересовался Иштван.
- Romashka.
- По ромашкам гадают о будущем, - заметил Иштван.
- Не гадают, а играют в гадание, - ответила я и включила плеер.
Ты для нас и проклятье, и боль,
Но при этом - живая вода.
Жгут слова твои как рану соль,
Но согреют они в холода.Паутина из веры и лжи
Нас сковала покрепче цепей,
Ранят душу как будто ножи
Грани острые прожитых дней.
Всё впустую, напрасны мольбы,
И судьба раздаёт лишь пинки,
Но твердишь ты нам: "Вы - не рабы,
Вы свободны как волны реки!".Не боишься ты лютых угроз,
И не сладок посулов дурман,
Не отравишься горечью слёз,
Не уйдёшь и в мечтаний туман.
Паутине из веры и лжи
Не под силу тебя удержать,
Все слова твои точно ножи
Могут путы её разрубать.Ты для нас и проклятье, и боль,
Но при этом - живая вода,
Не останешься, как ни неволь,
И не бросишь ты нас никогда.
У Иштвана дрогнули тхары. Рижина отвернулась, отошла к окну. Эльф и гремлин торопливо собрали посуду и упорхнули. Я пробормотала "До свиданья" и пошла домой.
За порогом дворца, на лестнице, меня догнал Карой. В кабинете он сидел тихо и молча, мы даже забыли о его присутствии.
- Нина Витальевна, подождите, - сказал он по-русски. - Нина Витальевна, вампиры действительно могут летать?
- Не знаю, Карой. Судя по рефлекторным движениям тхаров - да. Но твой отец говорит, что тхары - это не крылья. Не знаю. Я никогда не слышала, чтобы хоть один вампир когда-нибудь попытался взлететь, но все жители волшебного мира воспринимают тхары именно как крылья. И ваши тела, Карой, тоже воспринимают тхары как крылья, это видно по каждому движению вампиров. Но восприятие может и ошибаться. Если твой отец говорит, что тхары - не крылья, то, наверное, это правда.
- Он лжёт! - яростно вскричал вампирёныш.
Я глянула на Кароя с удивлением. Отца мальчишка обожает, и столь неистовое обвинение во лжи стало невероятицей.
- Он не нарочно, - торопливо заговорил Карой. - Его самого в детстве обманули словохранители, а их тоже обманывали. Этой лжи очень много лет, Нина Витальевна, так много, что все уже забыли как она появилась на свет, перестали сомневаться. Но я не верю. Нина Витальевна, вы ведь сами говорили, что человеческие легенды никогда не лгут, они всего лишь почти до неузнаваемости искажают реальность. Но именно почти. Главное остаётся неизменным. - Карой посмотрел на меня с отчаянной надеждой. - Нина Витальевна, вы ведь и сейчас думаете, что тхары - это на самом деле крылья. Я же слышу ваши мысли! В душе вы всё ещё спорите с моим отцом, и потому мысли получаются очень громкие, их слышно всем… И вы уверены, что вампиры могут и должны летать! Слова отца, что это невозможно, вас нисколько не убедили. И… И я думаю, что вы правы. Нина Витальевна, во всех человеческих легендах вампиры умеют летать. Алькар и Майлар, это мои друзья, эльф и гремлин, согласны научить… Нина Витальевна, у меня получится?
- Пока не попробуешь, не узнаешь, - ответила я.
Карой мрачно зыркнул исподлобья.
- Я не верю древним свиткам. Мне надоели эти дремучие правила. Мы называем их непреложными и неотрицаемыми, а две трети из них не приносят ничего, кроме вреда. Хорса, - вампир смотрел прямо и твёрдо, - я хочу опробовать. Пойдёмте со мной! Я… я боюсь один. Хорса, пожалуйста!
- Пошли, попробуем, - сказала я на торойзэне.
На площадке для игры в большой теннис эльф и гремлин снимали сетку. Каждому лет по двести, но для подростка, которому неделю назад пятнадцать исполнилась, взрослые друзья необходимы как воздух. Надеюсь, что оба - люди порядочные и жизнь парню не испортят.
Тхары у Кароя слегка дрожали, но мальчишка упрямо вздёрнул подбородок и вышел на середину площадки.