То, что я знал, распирало мне изнутри голову. Я должен был как можно скорее увидеться с нашими. У меня простая голова, она вмещает ровно столько, сколько нужно, чтобы жить спокойно. А сейчас в ней оказалось разом чересчур много. Я невольно стал вспоминать, как ходили к Первой Башне, как Таш рассказывала о причинах падения башен. И что же - она лгала про сорок пять, проклятое число? Ведь Другой Башне еще оставалось расти и расти до сорока пяти ярусов.
Я задумался. И в задумчивости стал рисовать пальцем по стене. Вот тридцатый трус. Где-то на тридцать втором совершили ошибку, и Трубу, вокруг которой наращивали башню, повело в сторону. Тридцать третий ярус, тридцать пятый... когда же этот крен станет настолько явным, что верхушка Другой Башни полетит вниз?
- Сорок пять! - произнес в голове какой-то зловредный демон.
- Сорок пять, всё верно, - согласился я. - Она не солгала!
И тут же я подумал - Гамиду будет приятно узнать, то Таш сказала правду, даже если это связано с гибелью Другой Башни.
Женщина Фош позвала меня. Она хотела, чтобы я подождал в норе тачку зеленщика, который неторопливо странствовал между пятым и девятым ярусами. Еще она спросила меня, скоро ли на моей тунике вырастет репа. Я не понял, и она объяснила.что слой грязи на тунике скоро станет плодородным, и зеленые полоски слились белым полем. А давно ли я ее в последний раз стирал? Получалось, что давно. А ведь она дорогая, стоила целых семь "ног"!
- Наденьте с Абдадом старые туники, а эти я замочу растворе мыльного корня, - сказала она. - Пусть отмокнут, а вечером вы сами понесете их на пруд, потрете песком и прополощете.
Я подумал, что если жениться на Лиш, то не будет у меня такой заботы, как чистота туники. Жену надо брать из харчевни, где ей приходилось и стряпать, и стирать, и бить по рукам тех, кто обнаглел, и считать, и улаживать ссоры.
Евер весь остаток дня просидел у хозяина. Они немного выпили, и хозяин велел Абдаду проводить гостя вниз. Сам он после беседы повеселел, и видно было, что какая-то занятная мысль не дает ему покоя. Он подходил к стене, рисовал мелом линии и стирал их, посмеивался, и по его виду трудно было догадаться, что совсем недавно он оплакивал гибель Другой Башни.
- Арбук, ты пойдешь к погонщикам ослов и договоришься с ними. Через три дня я хочу поехать в город Верхом, а не в повозке! Ты и Бубук поедете со мной. Фош! Приготовь нам всё в дорогу! - приказал он. И потом потребовал ужин.
Про нас с Абдадом он не сказал ничего, и я забеспокоился, что опять несколько дней ничего не заработаю, но он обо всем подумал. Нам вместе с Бурче следовало после его отъезда забирать возле печи обожженные таблички, нанизывать их на веревочки и в корзинах таскать на десятый ярус, где их заберут разносчики.
- Вы получите по три "ноги" в день, - сказал он. - Да еще все сплетни узнаете. Они там еще не наняли работников, и ваша помощь будет кстати.
После ужина я побежал к нашим. Нельзя слишком долго держать в голове такие важные новости - они рвутся наружу, как дикие ослы из загона.
Услышав, что Другая Башня должна рухнуть, Тахмад первым делом спросил, когда это случится.
- Ведь она может рухнуть нам на головы, и мы должны в это время держаться от нее подальше, - рассудил он.
- Откуда же Вагад может это знать? - удивился Левад. - Он только слышал, что Труба с какого-то из верхних ярусов наращивается с перекосом.
- Если мы уцелеем, то останемся без работы, - сказал Абад.
- А может, наоборот, работы прибавится, если захотят починить Другую Башню, - возразил Левад.
- Не слыхал я что-то, чтобы башни чинили, - мрачно заметил Гамид. - Но у нас договор на десять лет. Пусть Зубастый думает, чем нас занять после падения башни. Он этот договор придумал, он его пусть и выполняет.
- А разве сказано в договоре, что он должен давать нам работу? Помните, мальчишка читал, что мы обязаны работать на Зубастого десять лет. А о том, что он обязан давать нам работу, по-моему, не сказано ничего! - воскликнул Гугуд.
- Этого еще не хватало! - расстроился Тахмад. - ас опять обманули.
- На то и создали боги доверчивых, чтобы их все обманывали, - утешил его Гамид. - Но, знаешь, я слыхал, что даже боги не могут создать ничего бесконечного. Всё рано или поздно рушится, как Первая Башня, иссякает и забывается, а другое появляется и вырастает. Я думаю, когда-нибудь время обманов кончится.
- Мы до этого не доживем, - сказал я.
- Доживем, - возразил Абад и стукнул кулаком по скамейке.
Мы сговорились, что никому пока не скажем об угрозе для башни. Ведь Зубастый может вспомнить, что он уже немолод, распустить нас, купить себе хороший загородный дом и уехать туда, чтобы в старости наслаждаться покоем. А мы, связанные договором, куда денемся? Мое положение тоже не самое лучшее - хозяин стар, и если он помрет, носильщики ему уже не понадобятся. Так что нужно трудиться, но внимательно ко всему прислушиваться, на всё обращать внимание и не пропустить знак, который подадут нам боги, чтобы мы смогли улучшить наше положение.
И мы трудились, а башня росла. По вечерам мы уходили подальше, смотрели на нее и гадали, в какую сторону получается перекос. Я и Лиш откладывали деньги на свадьбу. Тахмад сказал, что подарком для нас будет большой котел - всё равно продать его не удается, а если Лиш захочет открыть свое дело, то начало уже положено. Узнав про это, Лиш обозвала Тахмада всякими заковыристыми словами, которые я услышал впервые. Так я узнал, что ее отец служил на большом речном судне, и в доме часто бывали его приятели.
Мой хозяин дважды ездил в город и в первый раз вернулся недовольным, во второй - довольным, привез цветные мелки и заперся в спальне. Женщина Фош хотела его покормить, а он приказал ей встать у ослиного загона и задрать подол - может, найдется милосердный осел и разрушит ее девственность. Тогда она обозвала его старым, выжившим из ума, переполненным червями верблюдом и скормила нам четверым отличную жареную рыбу, чтобы не дать ей остыть. В это время Бурче бегал к печи за обожженными табличками, и ему не досталось.
Вечером, когда я, опять не получив за труд ни бляшки, а только дневное пропитание, собрался спускаться вниз, хозяин позвал меня.
- Иди сюда, осленочек мой, - сказал он. - Ты сущее дитя. Надо оценивать вещи по их качествам, а не по стоимости. Иди, взгляни! Как тебе это?
Я вошел в спальню и увидел на стене чудо!
- Как ты проник в мою голову, господин? - спросил я. - Как ты вынул из нее ту башню, которая там была, только очень маленькая, и как ты нарисовал ее - с огромной, во весь рост, дверью, и со светлой норой, и с причудливыми окнами, и с венцом сверху, и с широкими лестницами посередине, которые перекрещиваются и расходятся? Как ты это сделал, господин?!
- Это моя последняя башня, осленок. Она и будет самой лучшей. Она останется стоять после моей смерти, которая уже скоро, - я видел во сне Эрру и Гештинанну. А бог чумы просто так не является. И Гештинанна показала мне то место в списке мертвых, где должно быть мое имя. Но башню я построю, и по самым точным расчетам.
- Как бы я хотел строить эту башню, господин! - воскликнул я.
- И для тебя там дело найдется, осленок. Если ты начнешь с самого начала, то к тому дню, когда станут возводить пятый ярус, ты уже будешь помощником подрядчика. Ведь в каждой башне начальниками становятся те, кто был на строительстве с первого дня. Потом приходят новые люди и становятся работниками, а эти - подрядчиками. Смотри, какая красавица! И мы будем строить ее правильно - сначала точные расчеты. Первым делом возведем помещение для счетного устройства Самариаха - оно будет в просторных комнатах, а не в кое-как приспособленных, и крестовину поставим не в Трубе, а снаружи. Ладно, ступай, не твоя это забота. Вот тебе "нога", выпей пива за Новую Башню. Погоди! Вот табличка. За пекарней есть дом, где живут женщины стражников, там в пристройке сидит хромой человек, плетет корзины. Отдай ему вот эту табличку. Зовут его Элиав.
- Да, господин.
При выходе я столкнулся с Евером, который нес хозяину очередную корзину табличек. В последнее время хозяин совсем загонял бедного Бурче - он только и знал, что бегать к печи и обратно. В хранилище уже не осталось свободного места, и три корзины с табличками стояли на кухне, две - в спальне. Мне казалось, что их количество увеличилось в десять раз. Евер то приносил таблички, то уносил, Бурче только приносил свеженькие, и я боялся, что скоро мы будем проползать между корзинами, как змеи. А если Элиав, получив заказ от хозяина, сплетет новые, то нам придется ходить по стенам, как жукам и паукам.
Евер прибегал в самое неожиданное время, иногда днем, иногда ночью, несколько раз оставался с хозяином до рассвета, но чаще врывался с корзиной и сразу же удирал. Я не успел спуститься до третьего яруса, как он нагнал меня и влетел в ту дверь, закрыв ее почти бесшумно.
Я же нашел корзинщика Элиава и отдал ему табличку.
- Когда приходить за готовыми корзинами? - спросил я, убедившись, что он прочитал знаки.
- Передай своему господину, что я сам найму осла и приеду к нему, - сказал Элиав. И посмотрел на меня, прищурившись, - так, как будто оценивал мои руки и плечи.
Тогда я отправился к нашим.
- Сегодня я угощаю пивом, - сказал я.
- А какой повод? - спросили они.
- Повод? Я увидел то, что было в моей голове, на стене.
- Его нужно отвести к лекарю, - сразу решил Левад.
- Нет, лекарь не поможет. Если внутренности человеческой головы размазаны по стене, значит, душа уже в подземном царстве, - возразил Гамид. - Помните, что было, когда тащили канатом камень и упустили канат?