Там зашел разговор о наказаниях, которые бывают за разные проступки. Мы узнали, что если муж, имея больную бездетную жену, купит для рождения наследника рабыню, а та родит дитя, то продавать ее уже нельзя, и она почти равна свободной. Но если она станет превозноситься перед госпожой, то закон велит заклеймить ее и снова обратить в рабство. И возник спор - как быть, если больная бездетная жена умрет, получается ли, что наглая рабыня вновь обретает свободу как родившая наследников хозяину, и как с ней быть, если он уже успел ее продать. И другие запутанные случаи обсуждали мы, сидя у маленького костра, пока я не спросил, что будет простому парню за убийство жреца, если жрец сам в этом виноват. Тут беседа как-то быстро кончилась.
Утром мы подстерегли Бель-Иллиля у храма, и он стал кричать:
- Нет, нет, нет! Скажите ему одно слово - нет! Я ничего делать не стану! Он выжил из ума на старости лет. Запомните это слово - нет!
Прибежали другие жрецы и какие-то люди с палками. За нами погнались, но мы убежали и спрятались в храме Асторет - том самом, где Гамид повстречал Таш.
- Как бы хозяин за такой ответ не уложил нас на пол и не позвал человека с бичом, - сказал Абдад. - Хотел бы я знать, что он выдавил на той табличке. Вдруг там написано о деньгах, и он обвинит нас в том, что мы присвоили деньги?
Я перепугался - ведь если такой господин, как наш хозяин, толкует о деньгах со жрецом храма Мардука, то речь там не о "кувшинах"! И страх мне кое-что подсказал.
- А почему бы нам это не узнать? - спросил я.
- А как?
- Я сохранил табличку на всякий случай и поместил ее знаками к дощечке, которую подобрал на рынке. Мы можем дать "кувшин" кому-то из жрецов Асторет, и нам прочитают табличку. Может быть, тогда мы сообразим, что сказать хозяину, и он не будет нас ругать.
Абдад, как старший, взял из моих рук табличку и пошел по храму, высматривая жреца помоложе и с не слишком сытым лицом. Наконец такой нашелся - стройный и красивый, как девица.
- Господин, наше спасение в твоих руках, - сказал Абдад, щегольнув вежливостью на городской лад. - Наш господин прислал нам табличку с приказанием, которое нужно исполнить срочно, - видишь, он даже не успел ее обжечь. Но человек, который обычно читает нам его таблички, ушел из дома, и мы не знаем, где он. Мы заплатим тебе, только помоги нам.
Я порадовался тому, какое складное вранье получилось у Абдада.
- Хорошо, - сказал жрец и прочитал вслух: - "К стопам припадаю..."
Я почувствовал, что краснею. Жрец посмотрел на меня, на Абдада и дочитал до конца:
- "Предоставь жилище в отдаленных храмовых домах троим людям. Пусть это останется тайной. Я тебе заплачу".
- Это неправильная табличка, - догадался сказать Абдад. - Наверно, господин одновременно посылал две, и слуги их перепутали.
- Что же у вас за господин такой, посылающий сразу две необожженные таблички? - спросил жрец и очень внимательно оглядел нас.
- Он живет в поместье за рекой, - быстро ответил Абдад, потянул меня за руку, мы отступили на три шага, потом разом повернулись и побежали. Табличка же осталась у жреца.
- Не вышло бы беды, - сказал я, когда мы остановились.
- Там не сказано, к чьим стопам припадает хозяин. И его имени тоже нет.
- Почему же мы убежали?
- Дурень ты деревенский! Ты разве не заметил, как он глядел на наши пропуска? Мы же не догадались спрятать их под туники. Он мог сообразить, что мы из башни - из Нашей Башни, из Другой Башни или из какой-нибудь еще! Говорят, на том берегу видели Двойную Башню.
- Как это - двойная?
- Понятия не имею!
Мы еще раз обсудили это дело и решили, что раз речь не о деньгах - нам ничто не угрожает. Весь день мы развлекались в городе, даже купили подарки Арбуку, Бубуку и женщине Фош, перед наступлением темноты вышли из ворот и довольно скоро оказались в Другой Башне.
Выслушав наш отчет, хозяин помрачнел.
- Что же делать? - спросил он. - Я, умный человек, не знаю что делать, так, может, вы, простофили, знаете?
Потом он закричал на нас - мы провели в городе лишний день, и он не мог подняться на верхние ярусы, чтобы следить за строительством, там были его ученики и помощники, но они все лентяи и дармоеды! Наутро мы впряглись в носилки и взялись за работу.
А вечером меня отыскал Гугуд.
- Меня послали к тебе за деньгами, - сказал он. - Дай сколько можешь.
- А что стряслось?
Он промолчал.
- Говори уж! - прикрикнул я, потому что он был моим младшим.
- У тебя поесть ничего не найдется? - спросил он.
Женщина Фош была довольна - мы принесли ей благовония в маленьком пузырьке, и я выпросил у нее сухих лепешек. Гугуд съел их, даже не запивая водой.
- У нас совсем плохо, - признался он. - Нам нечего есть.
- Как? - спросил я. - Как это может быть? Кто виноват?
- Не знаю. Как-то само получилось.
Я тащил из него каждое слово, как сорняк с длинным корнем из грядки, и понял наконец глубину нашего несчастья.
Гамид пошел к Зубастому и сказал, что с утренней и вечерней кашей - сплошной обман, так пусть Зубастый дает ее цену деньгами, а мы будем варить сами. К его удивлению, Зубастый не спорил, согласился сразу и даже обещал с завтрашнего дня прибавлять цену каши к дневному заработку. Гамид прибежал к нашим довольный, и все хвалили его за то, что он сумел настоять на своем. Он чувствовал, что в этом деле есть какой-то подвох, но еще не сознавал всего коварства Зубастого.
Весь вечер парни праздновали победу над обманом. А наутро они пошли в харчевню, и им там сказали, что кормить не велено. Обижаться на Зубастого они не могли - он всё сделал по уговору. Поэтому они побежали искать разносчика лепешек. А что такое лепешки по сравнению с жирной кашей? И сколько их нужно съесть, чтобы набить живот? Много!
Нужно было за день что-то придумать насчет каши. Они решили, что варить будут по очереди, и тут поняли, что варить-то не в чем. Нужен большой котел, а где его взять? И нужен мешок ячменной крупы, который тоже денег стоит.
Они бы нашли и котел, и мешок, и соль, и приправы, и горшок с гусиным жиром, но в то время, когда открыты лавки, им нужно гонять тачки, а когда хозяин отпускает, уже ни одного торговца не найдешь.
К счастью, они догадались добежать до Реш, и она поздно вечером тайно вынесла им остатки каши - полторы миски на пятерых. И сказала, что они могут прийти к ней на пятый ярус ранним утром - там кормят парней, гоняющих тачки с третьего на шестой ярус, но только каша будет стоить дороже, чем в харчевне Зубастого. Кроме того, она объяснила, где купить котел и дала на время три миски.
Днем Гамид с Гугудом побежали за котлом. Торговец сказал, что у него на продажу либо маленькие котелки, либо двухведерный. Пришлось брать двухведерный за немыслимую цену в три "раба". Два "раба" стоил большой мешок крупы. А еще нужно было устроить место для очага, раздобыть дрова, купить горшки с жиром и уговориться, в каком порядке поочередно варить кашу.
Тут лишь парни узнали, сколько времени эта самая каша в большом котле варится...
Не сумев наладить хозяйство, они опять пошли утром к Реш. Она им всё растолковала, и до них дошло, что сделана большая глупость. Но признаться в том, что это их собственная глупость, они не хотели, и поэтому решили, что их опять обманул Зубастый: он не должен был соглашаться!
- А с чего всё началось, ты не знаешь? - спросил Гугуд.
Я знал. Началось с того подлеца, которого мы поймали в будке. Это он наплел про кашу! Это он сбил всех с толку!
- Я знаю, кто виноват, - сказал я. - Если вам попадется человек, утверждающий, что он знает правду, хватайте его, вяжите и зовите меня. Я сам выбью ему последние зубы.
Поскольку парни истратили всё, что было накоплено, на двухведерный котел, в котором можно сварить барана, и на большой мешок ячменя, и на миски, и на соль, а проку от этих покупок пока что не было, я пошел в свой уголок, достал накопленные деньги и отдал их Гамиду. Всё было очень плохо. Мы остались без денег, а ползти на брюхе к Зубастому, чтобы опять пустил в харчевню, разумеется, не хотели.
- Почему? - спросил я, подняв голову к небу. - Почему доверчивый человек не может жить в этом мире? Почему богам угодны только пронырливые и подозрительные? Почему те, кто желает немногого, не получают ничего?
Но небо не ответило мне.
Ночью я видел во сне высокую и светлую башню, сияющую, как солнце, и оттуда доносились веселые голоса девушек, там играли на свирелях и тимпанах. И я шел к ней, и шел, и шел, таща за руку Лиш, а она никак не приближалась.
Несколько дней мы тратили на еду всё, что зарабатывали. Я отдавал парням свои деньги, а они пытались наладить варку каши. Однажды до рассвета к ним пришла Реш. Кашеваром был Абад, и она его кое-чему научила. После этого Гамид строго сказал Абаду, что со свадьбой тянуть нельзя - в хозяйстве нужна женщина. Но у нас не было денег на обряд, а брать их у Реш мы не могли, это было бы уже совсем неприлично.
Но настал день, когда всё переменилось.
Случилось это внезапно. Хозяин велел вынести себя из башни и доставить к большим печам, где обжигали кирпич. Вместе с нами шли носильщики подрядчика Норомука Афрака, носильщики хозяйского помощника Карбака Хромого, и еще за нами следовали двое учеников. Все они хотели спорить с подрядчиком Астаком Балуком о качестве и величине кирпичей.
Оставив их у печей, я побежал к большой глиняной куче, чтобы встретиться с братьями. Они стояли понурые - над ними все смеялись и показывали пальцами. Я встал рядом - раз мы все из Субат-Телля, то пусть и на меня показывают пальцем.