- Наверное, - отвечал Колька. - А ещё мне Игорь рассказывал, что когда он из города ночью через лес шёл, то видел что-то огромное, размером с дерево. Оно стояло и как будто ожидало его. И тень падала от него и шевелилась. Он на тени даже голову разглядел. А на ней рога. Он очень испугался и обратно пошёл, чтобы на дорогу выйти, и потом по дороге целый крюк сделал.
- Твой Игорь, он в город на дискотеки ходит, и там пива напивается, - многозначительно говорила Маринка - И ему всё это померещилось.
- Не померещилось, - спокойно парировал Колька. - Он когда рассказывал, я по его глаза видел, что он сильно испугался. А он ничего не боится. Это его все в школе боятся. Он и в городе всё время дерётся.
- Да, Игорь он сильный, - завистливо подтверждал Серёга, для которого десятиклассник Игорь Сумилов, отъявленный хулиган, был, наверное, чем-то вроде знамени для равнения.
Мы на несколько минут умолкали. Каждый думал о своём, переваривая сердечками всё услышанное. Кое-что было страшно, кое-что не очень, но всё вызывало какие-то странные, мрачные ощущения.
- Серый, а ты чего-нибудь знаешь? - спрашивал Лёха, уставая молчать.
- Не-а, - отвечал обычно Серёга. Он и в самом деле был не мастак рассказывать, и знал не так уж много интересных историй - Хотя нет, вот вспомнил. Мне дядька совсем недавно рассказал. Он дома один как-то ночевал, потому что жена с детьми в город в гости уехала, а он сидел, телевизор смотрел. И вдруг из розетки на стене голова женская вылезла.
- Как это вылезла? - недоумённо спрашивал Лёха.
- А вот так. Сначала, как дым чёрный, а потом в голову женскую превратилась. А лицо злое. Дядька испугался и на улицу выбежал. Целый час стоял во дворе, и всё боялся войти. А потом смотрит, а прямо с чердака полотенце белое вылетело и в темноте исчезло.
- Это чёрная вдова была, - уверенно говорит Маринка. - Её у нас много кто видал.
- Всё-то ты знаешь, - недовольно бросал Лёха, и казалось, он не любит Маринку так же, как и своего деда. Но прошло тринадцать лет, и он женился на ней. Свадьба удалась весёлой, а через год Лёха попал в тюрьму, прирезав кого-то во время очередной пьянки. Наверное, когда резал, мерещилось ему, что это его дед. На теле убитого им собутыльника нож оставил восемнадцать ран, семнадцать из которых были смертельны. На зоне он умер, а может и убили его, через пять с половиной лет, и Маринка облегчённо вздохнув, вышла замуж за какого-то городского и почти непьющего.
- Да, знаю, - обижено отвечала Маринка и показывала язык.
- Расскажи что-нибудь, - обращался ко мне Колька, с какой-то грустью, оттого что Маринка ругается с Лёхой, а не с ним. Да и вообще почти не замечает его.
- Я и не знаю ничего, - говорил я.
- Совсем, совсем ничего? - спрашивал Колька.
- У нас в городе и нет ничего такого, - говорил я. - Ни чёрных вдов, ни мертвяков всяких там. А вот, я тут недавно за грибами ходил и…
- Ты уже рассказывал, - перебивали меня все девочки и Лёха хором.
- А хочешь увидеть настоящее привидение? - спросил вдруг Серёга.
- Настоящее привидение? - недоверчиво посмотрел я на него.
- Да, самое настоящее. Помнишь дом в конце нашей улицы?
Дом этот я помнил отчётливо. Заброшенный, деревянный и очень большой. Забор в паре мест полностью обвалился и был виден двор, высоко поросший сорняком. Ставни были плотно закрыты и нам всегда очень хотелось открыть их и заглянуть внутрь, но было страшно. Казалось, оттуда выглянет какое-нибудь чудовище и потом уже от него будет не спастись. Пару раз мы вчетвером лазали в поросшем травой дворе, добравшись к нему по меже. Несколько раз заглядывали в глубокий колодец, на дне которого было немного грязной воды, заходили в полуразрушенный сарай, приторно разящий мокрой глиной и дохлятиной. Но в дом попасть не пытались.
- В этом доме живёт привидение, - продолжил Серёга, и я в отсветах пламени увидел, как согласно кивают Лёха и Колька. - Самое настоящее. Там муж свою жену придушил, а потом сам повесился. И теперь в этом доме никто не живёт.
- А почему не снесут? - спросил я.
- А ну как привидение мстить начнёт, - ответил мне Лёха. - И что тогда?
Я только пожал плечами. И в самом деле не понятно, что тогда? Но, наверное, что-то нехорошее.
- Пойдёшь в дом? - напрямик спросил Серёга.
- А вы ходили? - тоже напрямик спросил я.
- Если мы тебе скажем, то не интересно будет, - не растерялся Лёха. - Что, испугался?
- Ничего я не испугался, - обижено выдал я. - Захочу и пойду.
- Только ночью надо, - сказал Серёга.
- Давайте завтра, - оживляясь, вставил Колька. По его голосу было понятно, что он в очередной раз "вышел из себя". - Я фонарик возьму у родителей. Там только батарейки слабые уже.
- Вы что с ума посходили? - спросила Маринка, но голос её был с задоринкой. Ей и самой было интересно, есть там привидение или нет. Как я узнал позже, никто из них в этом доме не был. Боялись. Боялись не только увидеть привидение, но и того, что потом оно начнёт приходить к ним по ночам. А я вроде как городской, если что, уеду домой и никаких проблем.
- Всё, завтра идём, - бросил Серёга. - Но чур, никому взрослым не говорим, - он повернулся к сёстрам и показал им кулак. - Смотрите у меня.
- Мы не скажем, не скажем, - залепетали сёстры.
- И ты Маринка смотри у меня, - вставил своё грозное слово Лёха. Маринка только отмахнулась и весело засмеялась.
На том и порешили, и усталые от длинного, наполненного дня, разошлись. Я выпил кружку домашнего молока, которого бабушка каждый вечер покупала у соседки по два литра, чтобы я рос большим и сильным, чего, увы, так и не случилось, и лишь коснувшись подушки, сразу уснул. Даже не стал слушать, как поскрипывают перья под тяжестью моей головы, словно жалуясь на что-то. Снились мне красивые, цветные сны, но о чём, мне уже никогда не вспомнить, и никогда не увидеть снова. Их время ушло.
Утро было солнечным, обещая жаркий, душноватый день. Я слазил на чердак за зерном для цыплят, потом не дождавшись завтрака, съел пять шоколадных конфет, лежавших на столе в белой пиале, даже не успев удивиться, откуда они взялись. Потом бабушка меня отругала за эти конфеты.
- Ты чи вси конфекты зъил? - она удивлённо смотрел на пустую пиалу. - У тебя ж лергия на такие конфекты.
- Ни чё, - я деловито махнул рукой. - Ничего не будет, бабушка.
- Ой, а таблеток та нема, - она озабоченно завертела головой. - Пиду у соседку спрошу.
- Да не надо, бабушка, - уверенно сказал я. - Нету у меня уже никакой аллергии. С возрастом прошла, - лицо моё было серьёзно, как никогда.
- З яким це возрастом? - улыбнулась бабушка и ласково погладила меня по голове. - Ты бач, возраст у него вже, - она рассмеялась, а я, чтобы отойти от темы с "конфектами", попросил кружку молока.
День медленно шёл. Пару раз заходили Серёга с Лёхой. Сначала просто так. А потом сообщить, что Колька показывал им фонарик, и батарейки и в самом деле уже слабые. А я раззадорился в свете дня, и пообещал дать привидению пинка.
Когда начало темнеть, моя решимость немного поубавилась, но не настолько чтобы отказаться от того, на что согласился. Бабушка управлялась по хозяйству, смешно подзывала цыплят и кур, насыпая им зерно. Потом долго разговаривала с огромной старой овчаркой, сидевшей на цепи в конце двора. А я, то бродил по двору, то усаживался на крылечке и посматривал на суетившуюся по хозяйству бабушку. Когда она управилась, мы вместе зашли в дом, и бабушка закрыла щеколду.
- Ну вот и день прошёл, и слава Богу, - выдохнула она и стала жарить мне свежие домашние яички. Я сидел на деревянной табуретке и мотылял ногами.
- Ни мотыляй, ни мотыляй, - пожурила бабушка. - А шо это ты сёдьни со своими бандюками не гулял? - спросила она, подавая сковородку на стол.
- Да поссорились, - соврал я.
- Ну, и слава Богу, - снова выдохнула она. - Бандюки ж будущие. Особля тот Лёшка, шоб его дождь намочил.
Я стал медленно есть, долго разжёвывая чуть пересоленный белок. Бабушка села рядом на низеньком табуретке и сразу же принялась клевать носом.
- Бабуль, - громко сказал я, проглотив пережёванный в слюну белок. - Ты ж спишь уже. Иди ложись.
- А? Что? - бабушка вздрогнула и сонно посмотрела на меня. - Ох, и замаялась я сёдьни. Пиду, лягу. Ты поишь и тоже лягай.
Я кивнул головой, неспешно накалывая на вилку кусочек подгоревшего лука.
Она ковыляя, ушла в комнату. Там, как обычно, долго шептала непонятные мне слова молитв. Наконец, жалобно заскрипела старая кровать, скрип-скрип, ночью этот скрип всегда звучал как-то по-особенному неприятно. Я перестал жевать и вслушался.
Через двадцать минут, под громкий бабушкин храп, я осторожно открыл щеколду и рванул к бревну. Там мы договорились встретиться с пацанами. На бревне уже сидел Колька, задумчиво включая и выключая фонарик.
- Совсем батарейки слабые - сказал он грустно, когда я подошёл.
- А зачем же ты тогда включаешь? - спросил я.
- Скучно, - сказал он и протянул мне фонарик, весь перемотанный изолентой. - На. Только больше не включай. Ну, покуда туда не пойдёшь.
- Ладно, - сказал я.
К бревну подошли Серёга с Лёхой, бесшумно появившись из темноты.
- По улице пойдём или по меже? - сразу же спросил Лёха.
- По меже сейчас темно, - Колька посмотрел на небо. - Если б луна была, можно было б и по меже.
- А по улице всех собак побудим, - проговорил Лёха.
- Ни чё, мы тихонько, - сказал Колька полушёпотом, и поднялся с бревна. - И разговаривать в голос не будем. Уговор?