– Ярина Донаева, отойди к стене и стань носом в угол. Я запрещаю тебе поворачиваться и задавать вопросы. А когда мы закончим, ты останешься стоять здесь до обеда.
Раздалось чьё-то хихиканье, я же облегчённо выдохнула. В угол обычно не ставят детей после восьми лет, для старших приготовлены наказания построже, так что Яринке сказочно повезло. Но она так не посчитала. Её щёки вспыхнули, глаза зло прищурились…
Агафья не сводила с моей подруги непроницаемого взгляда, и я вдруг поняла, что такое наказание было выбрано не случайно. Она хорошо знала своих воспитанниц, и намерено унизила Яринку перед остальными, понимая, что это будет для неё болезненнее плохой оценки по поведению, или запрета на развлечения.
Глядя, как подруга сверкает глазами, я уже приготовилась снова ущипнуть её, но она проявила благоразумие – молча поднялась, ушла в угол, и застыла там без движения.
– У кого-нибудь есть ещё вопросы по поводу правил приюта? – вкрадчиво спросила Агафья. Вопросов, конечно же, больше не было, и она продолжила:
– Так вот, в период, когда девочка превращается в девушку, в её организме начинают происходить…
Я перестала слушать Агафью, ничего нового она для меня сообщить не могла, тем более, что её манера рассказывать отличалась редкой монотонностью. Подозреваю, возьмись она читать нам вслух даже книжки про Алису, и то сумела бы превратить их в нудятину.
Вопросов так никто и не задал. Не то девочки были напуганы расправой над Яринкой, не то посчитали более продуктивным обсудить услышанное друг с другом после. Под конец Агафья сказала:
– Любая из вас, у кого начнётся менструация, должна в этот же день подойти ко мне, и я сопровожу её на обязательный медицинский осмотр. Становясь девушками, вы должны обращать повышенное внимание на своё здоровье и самочувствие, от этого напрямую зависит и здоровье ваших будущих детей. Тех у кого менструация уже началась, и кто это скрывал, я жду сегодня в течении дня. Наказания за молчание не будет, но вас должен осмотреть врач.
После этих слов Агафья круто развернулась и удалилась по коридору, оставив нас в некотором недоумении. Девочки принялись шушукаться, а я поднялась и подошла к замершей в углу Яринке.
– Ты как тут?
– Жить буду, – мрачно отозвалась подруга и шёпотом добавила нехорошее слово.
– Сама виновата, – не стала я её жалеть, – Когда научишься молчать? Думаешь, кому-то что-то докажешь?
Яринка скребнула ногтями по стене, но ответила спокойно, даже насмешливо:
– Не докажу, конечно. Но мне нравится смотреть, как они бесятся. Ты бы видела, что было, когда я в церкви плевалась.
Я испуганно оглянулась, но никто не прислушивался к нашему разговору, часть девочек уже разошлась, остальные продолжали обсуждать только что услышанное.
– Ты думаешь только о себе, – упрекнула я Яринку, – Нам сегодня после ужина надо… на скамейку идти. А ты разозлила Агафью.
Яринка вздохнула. Кажется виновато.
– Ну, до ужина ещё долго. А я буду стоять смирно-смирно.
Ободрённая её раскаянием, я безжалостно добавила:
– Не только. Когда Агафья придёт тебя отпускать, ты извинишься. Скажешь, что просто ночью испугалась за Зину, поэтому утром нервничала.
Яринка метнула на меня возмущённый взгляд, но возражать не с тала, только буркнула:
– Ты иди уже. С наказанными нельзя разговаривать, а то Агафья увидит, и в соседний угол встанешь.
Это было верно. И ободряюще погладив подругу по плечу, я вернулась в дортуар.
Яринка оправдала ожидания, перед обедом она принесла Агафье свои извинения, и та снизошла до благосклонного кивка. Чтобы усыпить бдительность воспитательницы мы весь день старались быть у неё на виду, а во время ужина изображали сонливость, чтобы ну и кого не возникло сомнений, что покушав, мы сразу отправимся в дортуар. Вроде бы всё сработало, сама Агафья скрылась в воспитательской, а другим девочкам до нас дела не было. Поэтому ничто не помешало нам из столовой сразу пойти к прудику. Неторопливым шагом, взявшись под руки – просто две примерные девочки решили прогуляться перед сном по освещённым фонарями снежным дорожкам…
Скамейка справа, последняя от леса, была припорошена снегом, как и остальные – здесь зимой редко кто бывал. Переглянувшись, мы смели снег варежками и сели, как велел в записке Дэн. Минута прошла в выжидательном молчании, потом Яринка шёпотом спросила:
– И что?
Я пожала плечами, оглядываясь по сторонам, ожидая увидеть направляющуюся в нашу сторону фигуру Дэна. Это было бы конечно удивительно, я уже достаточно хорошо знала своего старшего друга, и понимала – чтобы он решился пойти вот на такой прямой контакт, по сути, на глазах у всего приюта, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее. Но вокруг оставалось пусто, только на катке катались мальчишки, их голоса были единственными звуками, нарушающими снежную тишину.
Яринка нервничала, я чувствовала это – её нервозность передалась и мне. Времени у нас было не так много. Официально воспитанникам разрешается находиться вне корпусов до девяти вечера. Но на деле, уже после восьми Агафья проверяет дортуары – всё ли в порядке, везде ли чистота? Конечно, заметив наше отсутствие, она вряд ли заподозрит что-то дурное, в конце концов, каждая может иногда забыть о времени и задержаться на прогулке, тем более в каникулы, но зачем лишний раз привлекать к себе внимание?
– Может Дэн не смог прийти? – озвучила нашу общую тревогу Яринка.
И неожиданно откуда-то сзади и снизу раздался глухой низкий голос:
– Смо-о-ог…
Мы коротко взвизгнули и, как подброшенные пружиной, взлетели со скамеек, держа курс на родной корпус. К счастью Яринка поскользнулась, падая схватилась за меня, в результате чего мы, не успев далеко отбежать, оказались лежащими на дорожке.
– Стойте! – приглушенно донеслось от скамейки, на этот раз, несомненно, голосом Дэна, – Стойте, это я!
Всё ещё сидя на снегу, мы насторожённо обернулись . Из-за спинки скамьи поднялась и помахала нам рука в чёрной мужской перчатке.
– Дэн?
– Да я, я. Вернитесь и сядьте уже.
Всё ещё недоумевая, мы послушались. Сердито отряхивая пальто от снега, Яринка спросила в пространство:
– Ты под скамейкой что ли?
– За, – отозвался Дэн, – Я за скамейкой. Не оглядывайтесь, делайте вид, что говорите друг с другом.
– Зачем было так пугать? – подала голос и я, – А если бы мы не упали и убежали?
– Прости, малявка, не удержался. Вот вам в качестве извинения.
Что-то стукнуло за нашими спинами, и, оглянувшись, мы увидели на спинке скамьи небольшой плоский предмет.
– Что это? – опасливо спросила Яринка, а я осторожно потянула руку.
– Да берите и прячьте в карман. Шоколадка это. Обёртку потом уничтожьте, в приюте таких нет и быть не может.
– А откуда ты… – начала Яринка, но невидимый Дэн перебил:
– Слушайте меня внимательно, времени не много.
Мы торопливо закивали, не подумав о том, что скрючившийся за скамейкой Дэн не может этого видеть. Но ему и не понадобилось.
– Вас посвятили в невесты, – быстро заговорил он, – Это значит, что скоро вами заинтересуются какие-нибудь мужчины. Ваша задача в этом случае соглашаться на первого из них.
– Что-о?! – хором изумились мы, разворачиваясь назад и испепеляя взглядами спинку скамьи.
– Тихо! – сдавлено прикрикнул из-за неё Дэн, – Сядьте нормально! Сейчас объясню.
– Да уж постарайся, – буркнула Яринка, принимая прежнюю позу. Я же осталась сидеть вполоборота, решив, что со стороны это вполне может выглядеть так, словно я обращаюсь к подруге.
– Повторяю – вами заинтересовался мужчина, вы поговорили с ним через видеосвязь, и дали добро на дальнейшее общение. Таким образом, все последующие кандидаты идут мимо.
– Ну а этот-то нам зачем, что с ним делать? – сдавлено воскликнула Яринка, зачем-то перебирая ногами.
– Общаться раз в неделю, или сколько там у вас положено.
– Зачем?
– Тут мы убиваем двух зайцев, – Дэн запыхтел и завозился, видимо сидеть в снегу, скорчившись в три погибели, давалось ему нелегко, – Вас не будут дёргать другие желающие на руку и сердце. Во-вторых общение со взрослым человеком за пределами приюта должно расширить ваш кругозор. Особенно это относится к Дайке, которая ничегошеньки не знает о современной жизни в городах.
– А если нами никто не заинтересуется? – усомнилась я.
– Это вряд ли, – успокоил Дэн, – В начале каждого года, когда в сиротских приютах подрастают новые невесты, на них появляется много желающих.
– Да ну, – засомневалась Яринка, – Всем известно, что если ты приютская, то вряд ли выйдешь замуж.
– Это не потому, что предложений мало. Девочки сами отказываются.
– Ага, сейчас! – теперь и Яринка села вполоборота к спинке скамьи, – Да наши все только и мечтают о муже! Кому охота идти на производство до старости?
– Вы будете слушать или нет? – Дэн повысил голос, – Да, девочки мечтают о семье, но поскольку девочки эти – ещё дети, то мечтают они о молодом красивом женихе, который их полюбит. Но никак не о пожилом вдовце или разведёнце уже имеющем своих детей. А желающими будут только такие.
Я сразу вспомнила разговор со старшими подругами из хора. А ведь и правда…
– Почему? – напряжённо спросила Яринка.