Омороченного Славян уже видел однажды в доме Латирисы, за день до того, как с Технички привезли новые, неподвластные Соколам обереги, так что работу Соколиную опознал с первого мгновения. Разрушить оморочку, вернуть заблудившегося в наведённой пустоте парня сумел лишь дарул. У хелефайев такая работа под силу только целителям. А начисто лишённому волшебнических способностей техносторонцу до омороченного не докричаться никогда.
Отбить атаку хелефайи Славян не сумеет, и пробовать нечего, можно только уворачиваться, но сил на такой бешеный темп уже почти не осталось. Выносливость у хелефайев тоже втрое больше человеческой. И пороков сердца не бывает.
Уклоняясь от очередного удара, Славян присел на корточки, зацепил рукой цветочный горшок. Мощным скребком зачерпнул землю, бросил дарко в глаза. Вскочил, перехватил руку с дальдром и, со всей силой его же движения, вернул удар. "Переплеск", одна из базовых техник вампирьей школы рукопашного боя.
Стеклянный блеск в чёрных глазах дарко померк, тело осело на пол. Из правого виска торчал дальдр. По самую рукоять вошёл.
Славян попятился, в ужасе посмотрел на свои руки.
- Я не хотел, - сказал он. - Нет, не надо… Господи, - взмолился он впервые в жизни, - пусть это будет сон. Я не хочу убивать. Нет. Нет. Я не хочу убивать!!!
Ли-Винеллу и рыцаря убило их собственное волшебство. Они сами были виноваты, получили то, на что так упорно нарывались. Но несчастного, омороченнного парня убил Славян. Как там говорил Франциск - умное тело прирождённого воина, само способно принимать решения? Правильно говорил, тело сполна использовало каждую малейшую оказию, уходило от дальдра, а едва появилась возможность, убило противника, раз и навсегда избавилось от опасности.
Тело Славяна предало.
Опять предало. Второй раз. Первый - когда родилось безнадёжно изувеченным, а теперь сделало убийцей ни в чём неповинного людя. Ведь хелефайя был орудием чужой воли, не он замахивался ножом - Соколы. А убил Славян его. Безвинно. Бедный парень так и не пришёл в себя, умер не людем - вещью, не помня себя, не осознавая.
Славян не заметил, когда холл наполнился народом - одни только хелефайи; вяло дёрнулся, когда два стража-лайто заломили ему руки за спину и поставили на колени; отрешённо смотрел, как владыка - в человеческой одежде, из хелефайского только венец и алиир - удерживает за плечо стража-дарко, похожего на убитого - такие же чёрные глаза, тот же рисунок губ. В вечно юных хелефайских лицах Славян разбираться научился давно, сразу понял, что это братья, что разъярённому до безумия дарко шестьсот с небольшим лет, старше убитого всего лет на сто, по хелефайским меркам совсем немного.
- Фиаринг, нет, - твёрдо сказал ему владыка, - ты его не убьёшь.
Приказам своих правителей хелефайи всегда подчиняются безоговорочно. Фиаринг замер и только смотрел на владыку неотрывно. Уши вывернулись так, что видеть страшно: верхушки резко отогнулись назад, мочки оттопырились и развернулись к владыке. А взгляд - безнадёжное отчаяние, исступлённая мольба, раскалённая до белизны ярость и мутная, злая покорность.
- Мы хелефайи, - сказал Риллавен. - Мы не убиваем из мести или ненависти, как ничтожные потомки обезьян. Убийцу надо судить и казнить. И клянусь тебе, - он сжал плечо стража, - убийца твоего брата будет умирать мучительно и очень медленно.
Фиаринг смотрел на правителя с бескрайней, безмерной благодарностью, с преданностью горячей и самозабвенной.
- Тьиарин, - назвал он изначальное имя Риллавена, - да станет вся горечь твоих слёз только моей в жизни и посмертии. - Фиаринг опустился на колени, склонился к ногам Риллавена.
Владыка жестом велел старейшине поднять стража, а сам шагнул к Бродникову. Глаз человек не отводил.
- Я виноват, - сказал он на хелефайгеле. - Право оценить вину и воздаяние принадлежит Фиарингу.
У Риллавена тревожно ёкнуло сердце. Отдать себя в руки обезумевшего от горя брата убитого мог бы хелефайя, но человек - трусливая, подлая, эгоистичная тварь - никогда. И опять из небытия вернулись тени, опять закогтила боль утраты - вечной утраты. Но теперь прозвучали имена. Любой из них поступил бы так же. И у любого из них для убийства были бы основания серьёзные, такие, за которые смерть простить сможет и брат.
Как смеет мосластый рыжий выродок быть похожим на тех, чьим другом быть Риллавен почитал за счастье, кем восхищался и гордился?!
Но Бродников призвал из небытия ещё одну тень, встречи с которой Риллавен боялся до дрожи, до белого озноба.
- Суд начнётся в полдень, - решил владыка, - на площади Совещательных Палат. Ар-Данниан ли-Марэнул, - обратился он к Фиарингу, - даёшь ли ты мне право суда над убийцей твоего брата Данивена ли-Аддона, или желаешь сам определить меру вины и воздаяния?
- Да будет справедливым и беспристрастным ваш суд, владыка, - ответил ритуальной фразой страж.
- Отправьте его в Эльниен, - приказал владыка державшим Славяна стражам и дал им перстень-возвратку. - А ты, - дал он перстень одному из стражей, - забери его вещи. И хорошенько все запомните, - Риллавен обвёл хелефайев суровым взглядом, - Бродников отдал ключи и сразу ушёл. Вызвал такси и уехал. Куда, зачем - никто из вас не знает.
Хелефайи склонили головы. Приказ они выполнят охотно, вмешивать человеческие власти, отдавать им убийцу собрата, ждать, пока окончится длинное и ненужное следствие, пока будет тянуться глупый человечий суд, не хотелось никому.
В столицу вместе со стражами и убийцей вернулся и Фиаринг. До суда ему лучше побыть в долине, под присмотром друзей и целителей.
* * *
Лианвен, владычица Нитриена, с трудом сдерживала ярость. Едва завидела владыку, огромные карие глаза сверкнули ледяным бешенством.
- Что за мерзость ты устроил? - спросила она Риллавена.
- С каких пор суд владыки стал мерзостью? - холодно ответил Риллавен.
- С сегодняшнего дня. Ты осудил на смерть невиновного.
Сидеть в кабинете Совещательных Палат владычица не любила и вызвала Риллавена на поляну к священному дереву, яблоне. При создании долины первым побуждают священный источник, затем сажают яблоню, и потом закладывают ва’алмил, камень-основу долины. Ва’алмил повторяет себя шестьдесят четыре раза, даёт камни, из которых позже будет выложен обережный круг, а внутри круга и спрячется от чужих глаз благодатная волшебная долина.
Пока плодоносит священная яблоня, долина благополучна. Пока в долине мир и покой, благополучна и яблоня. Цветы в свой срок сменяются золотистыми плодами, плоды - снова цветами, а шелест вечнозелёных листьев утешает в горестях и даёт мудрый совет любому долиннику, который придёт к ней со своей печалью или тяжкой думой.
Солгать близ священной яблони невозможно и владыкам.
- Убийца хелефайи должен умереть, - отрезал Риллавен. - Безнаказанной смерть собрата я не оставлял никогда раньше, не оставлю и теперь.
- Ну так найди тех, кто оморочил ли-Аддона.
- Это само собой.
- И отпусти Бродникова, - сказала Лиовен. - Он невиновен.
- Он убил хелефайю. Он будет казнён.
- Самооборона не убийство. У Бродникова не было выбора.
- Выбор есть всегда, - ответил Риллавен. - Даже сам Бродников это не отрицал.
- Вот именно! - сверкнула глазами владычица. Риллавен невольно отступил, в таком гневе Лианвен он не видел уже лет триста. - Человек ни слова не сказал в свою защиту, говорил только о том, как опасна для нас завезённая с Технички оморочка, что могут быть и другие жертвы, как мы сможем защитить собратьев. Он даже не попытался оправдаться, Риллавен! Бродникову и без того с избытком хватило тех мук, на которые он сам себя обрёк. При том, что он неподсуден! Даже Фиаринг, при всём своём горе и умопомрачении, усомнился в его вине, согласен был отпустить с миром, но ты - ты! - приговорил к смерти. - Лианвен подошла вплотную, заглянула владыке в глаза. - Риллавен, за что должен умереть Бродников?
- Он убийца.
- Нет. Он не убийца.
- Ли-Аддон мёртв.
- И мёртв по собственной глупости! - рявкнула владычица. - Если бы Данивен сидел, как и было сказано, в отеле, а не шлялся всю ночь по гаврским кабакам и шлюхам, Соколы на него оморочку бы не наложили.
Правота Лианвен разозлила. Всё верно, если бы Риллавен приказал остаться в отеле, и ли-Аддон, и другие хелефайи сидели бы в номерах, под защитой гостиничного волшебства и охраны. Но он просто сказал, дал им возможность ослушаться, и особого вреда в том не видел, - пусть развлекутся. Не подумал, что Соколы обязательно попытаются втянуть нитриенцев в свои интриги.
- Всё так, - согласился владыка. - Но с Бродникова это вины не снимает, убийство остаётся убийством! - сорвался на крик Риллавен. - И любой убивший хелефайю - гоблин, гном, человек - должен умереть!
- Всё, - Лианвен решительно мотнула головой, плеснули угольно-чёрные волосы. - Никакой казни не будет. Я запрещаю. Я объявляю Бродникова невиновным. - Владычица выдернула из пришпиленного к тайлониру пучка тоненьких разноцветных ленточек голубую, знак прощения невольной вины и неподсудности, и вложила в руку Риллавена. - Иди и отдай Бродникову.