- Так что ж ты столько лет его старишь да хоронишь?! День за днём, год за годом. Как над пленным врагом измываешься. Сорняком называешь, говоришь - отравил жизнь, изуродовал на все грядущие века. Так кем был тебе твой Рауль - врагом или другом?
Откованный из слов клинок вонзился в душу по самую рукоять. А человек продолжал говорить.
- Тридцать четыре года, больше двенадцати тысяч дней. Что, за них ни разу он не сказал тебе доброго слова? Вы ни разу не веселились вместе? Не грустили? Он тебе никогда ни в чём не помог? Ты не можешь гордиться ни одним его поступком? - Человек хлестал вопросами как плетью. Безжалостная правдивость сказанного вгрызалась в сердце, опаляла стыдом лицо. А человек всё говорил, всё глубже вонзал клинок безупречно правильно подобранных слов. - Что ж ты вспоминаешь о своём друге только плохое? Грязью обливаешь, бесчестишь - сорняк, жизнь изломал-отравил… Или ты никогда ему другом не был? Да ты хоть помнишь, какого цвета у твоего друга глаза?
- Замолчи, - взмолился Миратвен. - Пощади, прошу тебя. - Его трясло как в белом ознобе, слёзы жгли глаза.
Человек подошёл, крепко обнял, погладил по волосам.
- Пойдём.
Человек усадил его на крыльцо станции, молча сел рядом. Сидел, смотрел на закат. Спокойный как сама тишина, надёжный как ва’алмил - камень-основа долины. Миратвен вытер слёзы. Ушла многолетняя боль. Холодная острота слов вскрыла давнюю рану, выпустила скопившийся гной. Печаль потери осталась, но - чистая, светлая. Достойная умершего друга.
- Спасибо. - Миратвен осторожно прикоснулся к руке Вячеслава.
- Расскажи что-нибудь о нём, - попросил Вячеслав. - Как вы познакомились?
- Обыкновенно, - ответил Миратвен. - Ничего интересного. Интересное потом было. Однажды он поженил Ромео и Джульетту.
- Как это?
- Влюбился один семнадцатилетний идиот в шестнадцатилетнюю дурочку. Здесь, в долине. Оба хелефайи. От рождения дураками оба не были, но от любви поглупели до невозможности. Хуже всего, что полюбили по-настоящему, - с досадой сказал Миратвен. - Как у нас бывает - на всю жизнь.
- Ну и чего тут плохого?
- Родители были против. Враждовали семьями. Говорю же - Ромео и Джульетта. Два года подождать, поженились бы и без родительского согласия, что такое два года в сравнении с вечностью… Но какое там! Для влюблённых день разлуки длиннее вечности. Дошло до того, что родители их дальдры попрятали, боялись, что с собой покончат. - Миратвен сочувственно улыбнулся. - Парень попросил меня быть сватом. Только сватовство владыки - почёт, но не приказ. Отец невесты волен отказать. Тогда Рауль решил пойти со мной. Нарядился астрологом. Великое изначалие, что он мёл! Не то что у отца невесты, у меня голова кругом пошла. Так его заморочил, что тот не только согласие дал, но свадьбу на следующий день назначил.
- Так человек хелефайю не обманет, - ответил Вячеслав.
- А он и не обманывал. В астрологии Рауль разбирался прекрасно. Старик де Нанжи очень ею увлекался, собрал огромную библиотеку. Среди всяких эзотериков и астрологов великим уважением пользовался. Ну и сына научил. Так что Рауль не врал, а делал астрологический прогноз. Я вот разницы не вижу, ты, судя по ехидной твоей морде, тоже. А отец невесты видел. Ну вот Рауль ему и показал всю бездну астрологической премудрости.
- Никогда бы не подумал, - сказал Вячеслав, - что на Магичке могут быть астрологи. И что хелефайи, волшебная раса, могут верить в такой вздор.
- Как там один ваш мыслитель сказал: "Верую, потому что абсурдно"? Чем откровеннее чушь, тем охотнее в неё верят. Хелефайи среди людей не исключение.
- Ну с отцом невесты всё понятно. А что было с отцом жениха?
- А он Раулю свадьбу проспорил. Они пари заключили, кто дальше плюнет.
- Чего? - от изумления глаза у Вячеслава стали почти круглыми.
Миратвен повторил.
- Эт’ как же на такое пари раскрутить?
- Уметь надо, - загордился другом Миратвен. - В итоге отец жениха плюнул на десять метров, а Рауль на их пари. Поскольку не было оговорено, надо плевать буквально или фигурально, судьи признали победителем Рауля.
- И была свадьба?
- Ещё какая! Но Рауль и тут не успокоился. Решил помирить наших Монтекки и Капулетти, родителей Ромео и Джульетты.
- Да знаю, кто они такие, - нетерпеливо сказал Вячеслав, - Шекспира читать доводилось! Как помирил-то?
- Поскольку обуви хелефайи не носят, у нас на свадьбе воруют дальдры жениха и невесты.
- Только не говори, что Рауль спёр ножи у свёкра и тестя.
- Все человеки мыслят в одном направлении, - улыбнулся Миратвен. - Если бы ещё можно было понять, в каком…
- В обыкновенном. Ну и что дальше было?
- Рауль действительно подговорил кого-то из гостей украсть дальдры не у жениха и невесты, а у свёкра с тестем. И заставил выкупать на круговой перебранке. Это когда двое становятся в круг спина к спине, а гости говорят каждому какую-нибудь хулу. Но защищать надо не себя, а напарника. Какая пара продержится, пока горит десятиминутная свеча, те победили. Так что врагов он помирил накрепко. Но они, поганцы, отомстили: поставили в круг нас. И в знак уважения к гостю долины и её владыке зажгли двадцатиминутную свечу.
- Ёшь те дрын!.. - только и сказал человек.
- Но не родился людь, который мог бы переспорить Рауля. Он и за себя отвечал, и мне подсказывал. Мы победили, - опять улыбнулся Миратвен.
Обречённые на раннюю смерть человеки твердят, что умершие живут в сердцах тех, кто их помнит. Что истинная смерть - это забвение.
И Миратвен едва не потерял в нём Рауля. Сохранил в памяти лишь смерть, боль и тёмную злую обиду: умер, бросил, ушёл, предал… А для друга места в воспоминаниях не осталась. И если бы не Вячеслав…
- Спасибо, - тихо сказал ему Миратвен. - От меня, и от Рауля. - Одного "спасибо" ничтожно мало, но чем вознаградить того, кто вернул тебе друга? Умершего друга. Привёл из небытия - молодого, полного сил и веселья, гораздого на проказы.
Только отдать жизнь за жизнь, другой цены нет.
Если Вячеслав согласится принять дружбу Миратвена.
- Моё изначальное имя Альирин, - сказал хелефайя.
- Славян, - ответил человек. - Изначальных имён у нас нет, это сокращение от Вячеслава.
- Маленькое имя для друзей, - кивнул хелефайя.
- Эй вы, двое, - крикнул от подножия холма управитель, - владычица зовёт вас на Совет.
* * *
В Совещательные Палаты, в зал совета, Дариэль и Лаурин пришли последними. Словохранитель мог входить сюда только в рабочем облачении - чёрном тайлонире. Но времени переодеться не было, и он остался всё в той же бледно-жёлтой рубахе и светло-коричневой мантии, которые надел утром. Бежевая рубаха и нежно-розовая мантия Лаурин тоже смотрелись излишне легкомысленно среди серых облачений советников и старейшин.
Серый у обожающих символику хелефайев - цвет серьёзности, обязательности, правильности, но, прежде всего - мудрости. Цвет облачений старейшин и советников, никто другой не носит. Славян никогда не думал, что серый может быть таким приятным для взгляда, полным жизни и силы.
Четыре восьмигранные одноэтажные дома Совещательных Палат смыкаются треугольными комнатами, и над получившейся четырёхугольной комнатой выстроен второй этаж - изящная беседка, зал совета. Сами Палаты светло-фиолетовые, цвета закона и власти. Изнутри - нежно-золотистые, цвета светлого мёда.
Облачение у владык тоже фиолетовое, но сегодня Нэйринг одета в форму стража, единственные символы её власти - венец и приколотый к левому плечу пучок разноцветных лент.
Лаурин насторожилась: чтоб такая формалистка как Нэйринг столь откровенно пренебрегла обычаем - да что она затевает?
Нэйринг поманила тринадцатилетних посыльных, девочку-лайто и мальчика-дарко. Волосы у них по-детски заплетены в косы, у девочки две, у мальчика одна, только так их и различишь, детская одежда у хелефайев разнообразием тоже не отличается: умеренной ширины штаны и мешкообразная рубаха до колен, без воротника и с короткими рукавами. Владычица что-то негромко приказала. Девочка сразу убежала, а мальчику владычица в знак подтверждения приказа дала свой перстень.
- И быстро! - крикнул она вслед мальчишке. - Мухой туда и обратно. И чтобы сумка была обязательно синяя. Синяя, а не голубая!
Синий - цвет славы, почести, уважения. Цвет почётных мантий. Просто так не носится никогда.
"Что она затевает?" - в который раз подумала Лаурин.
На маленьком круглом столике посреди зала лежит венец владыки - узкий серебряный венок из маргариток. Точно такой же венец на владычице.
Нейринг заняла трон. Старейшины, советники и приглашённые сели на креслах вдоль стен.
- Все в сборе, - сказала Нэйринг. - Начинаем Совет. Прежде всего я хочу поблагодарить гостя долины, человека по имени Вячеслав Андреевич за то, что он спас мне жизнь, и тем самым позволил исправить мои ошибки, помочь попавшей в беду долине. А значит, он спас и Эндориен - вместе со всеми нами. Это требует достойной оплаты.
Человек гневно сверкнул глазами, хотел возразить, но не успел.
- Я дарю Вячеславу Андреевичу право свободно, в любое время дня и ночи приходить в Эндориен, и так же свободно уходить из долины. Подойдите, Вячеслав Андреевич.
Владычица сошла с трона, как требует обычай при вручении награды, выдернула из пучка чёрную ленту и повязала Славяну на правую руку, выше локтя. Чёрный - цвет земли, цвет покоя, цвет безопасности и уюта, надёжности и защиты. "Накрыть чёрным плащом" - взять под своё покровительство. Чёрная лента обещала, что в Эндориене человек всегда найдёт надёжное убежище.