- Нет, да! А твои ребята? Они на всю жизнь запомнят, что папа летал на Марс, а они торчали тут как пришитые. Веселенькую задачку задашь ты своим сыновьям. До самой смерти они будут думать о ракетах. По ночам глаз не сомкнут. Изведутся с тоски по этим самым ракетам. Вот как ты сейчас. До того, что если не полететь разок, так хоть в петлю. Лучше ты им это в голову не вбивай, верно тебе говорю. Пускай примирятся с бедностью и не ищут ничего другого. Их дело - мастерская да железный лом, а на звезды им глазеть нечего.
- Но…
- А допустим, полетит твоя жена? И ты будешь знать, что она всего повидала, а ты нет - что тогда? Молиться на нее, что ли? А тебе захочется утопить ее в нашей речке. Нет уж, Бодони, купи ты себе лучше новый резальный станок, без него тебе и впрямь не обойтись, да пусти свои мечты под нож, изрежь на куски и истолки в порошок.
Старик умолк и уставился неподвижным взглядом на реку - в глубине мелькали отражения проносящихся по небу ракет.
- Спокойной ночи, - сказал Бодони.
- Приятных снов, - отозвался старик.
Из блестящего тостера выскочил ломоть поджаренного хлеба, и Бодони чуть не вскрикнул. Всю ночь он не сомкнул глаз. Беспокойно спали дети, рядом возвышалось большое сонное тело жены, а он все ворочался и всматривался в пустоту. Да, Браманте прав. Лучше эти деньги вложить в дело. Стоило ли их откладывать, если из всей семьи может полететь только один, а остальные станут терзаться завистью и разочарованием?
- Ешь свой хлеб, Фиорелло, - сказала Мария, жена.
- У меня в глотке пересохло, - ответил Бодони.
В комнату вбежали дети - трое сыновей вырывали друг у друга игрушечную ракету, в руках у обеих девочек были куклы, изображающие жителей Марса, Венеры и Нептуна - зеленые истуканчики, у каждого по три желтых глаза и по двенадцать пальцев на руках.
- Я видел ракету, она пошла на Венеру! - кричал Паоло.
- Она взлетела и как зашипит: ууу-шшш! - вторил Антонелло.
- Тише вы! - прикрикнул Бодони, зажав ладонями уши.
Дети с недоумением посмотрели на отца. Он не часто повышал голос. Бодони поднялся.
- Слушайте все, - сказал он. - У меня есть деньги, хватит на билет до Марса для кого-нибудь одного.
Дети восторженно завопили.
- Вы поняли? - сказал он. - Лететь может только один из нас. Так кто полетит?
- Я, я, я! - наперебой кричали дети.
- Ты, - сказала Мария.
- Нет, ты, - сказал Бодони.
И все замолчали. Дети собирались с мыслями.
- Пускай летит Лоренцо, он самый старший.
- Пускай летит Мириамна, она девочка!
- Подумай, сколько ты всего повидаешь, - сказала мужу Мария. Но глаза ее смотрели как-то странно, и голос дрожал. - Метеориты, как стаи рыбешек. Небо без конца и края. Луна. Пускай летит тот, кто потом все толком расскажет. А ты хорошо умеешь говорить.
- Чепуха. Ты тоже умеешь.
Всех била дрожь.
- Ну, так, - горестно сказал Бодони. Взял веник и отломил несколько прутиков разной длины. - Выигрывает короткий. - Он выставил стиснутый кулак. - Тяните.
Каждый по очереди сосредоточенно тащил прутик.
- Длинный.
- Длинный.
Следующий.
- Длинный.
Вот и все дети. В комнате стало очень тихо.
Оставались два прутика. У Бодони защемило сердце.
- Теперь ты, Мария, - прошептал он.
Она вытянула прутик.
- Короткий, - сказала она.
- Ну вот, - вздохнул Лоренцо и с грустью, и с облегчением. - Мама полетит на Марс.
Бодони силился улыбнуться.
- Поздравляю! Сегодня же куплю тебе билет.
- Обожди, Фиорелло.
- На той неделе и полетишь, - пробормотал он.
Дети смотрели на мать - у всех крупные прямые носы, и все губы улыбаются, а глаза печальные. Медленно она протянула прутик мужу.
- Не могу я лететь.
- Да почему?!
- Я должна думать о будущем малыше.
- Что-о?
Мария отвела глаза.
- В моем положении путешествовать не годится.
Он сжал ее локоть.
- Это правда?
- Начните сначала. Тяните еще раз.
- Почему же ты мне раньше ничего не говорила? - недоверчиво сказал Бодони.
- Да как-то к слову не пришлось.
- Ох, Мария, Мария, - прошептал он и погладил ее по щеке. Потом обернулся к детям: - Тяните еще раз. И тотчас Паоло вытащил короткий прутик.
- Я полечу на Марс! - Он запрыгал от радости. - Вот спасибо, папа!
Другие дети бочком, бочком отошли в сторону.
- Счастливчик ты, Паоло!
Улыбка сбежала с лица мальчика, он испытующе посмотрел на мать с отцом, на братьев и сестер.
- Мне правда можно лететь? - неуверенно спросил он.
- Правда.
- А когда я вернусь, вы будете меня любить?
- Конечно.
Драгоценный короткий прутик лежал у Паоло на раскрытой ладони, рука его дрожала, он внимательно поглядел на прутик и покачал головой. И отшвырнул прутик.
- Совсем забыл. Начинаются занятия. Мне нельзя пропускать школу. Тяните еще раз.
Но никто больше не хотел тянуть жребий. Все приуныли.
- Никто не полетит, - сказал Лоренцо.
- Это самое лучшее, - сказала Мария.
- Браманте прав, - сказал Бодони.
После завтрака, который не доставил ему никакого удовольствия, Фиорелло пошел в мастерскую и принялся за работу: разбирался в старом хламе и ломе, резал металл, отбирал куски, не разъеденные ржавчиной, плавил их и отливал в чушки, из которых можно будет сделать что-нибудь толковое. Инструмент совсем развалился; двадцать лет бьешься как рыба об лед, чтобы выдержать конкуренцию, и ежечасно тебе грозит нищета. Прескверное выдалось утро.
Среди дня во двор вошел человек и окликнул хозяина, который хлопотал у старого резального станка.
- Эй, Бодони! У меня есть для тебя кое-какой металл.
- Что именно, мистер Мэтьюз? - рассеянно спросил Бодони.
- Ракета. Ты что? Разве тебе ее не надо?
- Надо, надо! - Фиорелло схватил посетителя за рукав и, растерявшись, осекся.
- Понятно, она не настоящая, - сказал Мэтьюз. - Ты же знаешь, как это делается. Когда проектируют ракету, сперва изготовляют модель из алюминия в натуральную величину. Если ты расплавишь алюминий, кое-какой барыш тебе очистится. Уступлю за две тысячи.
Рука Бодони бессильно опустилась.
- Нет у меня таких денег.
- Жаль. Я хотел тебе помочь. В последний раз, когда мы разговаривали, ты жаловался, что все перебивают у тебя лом. Вот я и подумал - шепну тебе по секрету. Ну что ж…
- Мне позарез нужен новый инструмент. Я скопил на него деньги.
- Понятно.
- Если я куплю вашу ракету, мне даже не в чем будет ее расплавить. Моя печь для алюминия на той неделе прогорела…
- Ясно.
- Если я и куплю эту ракету, я ничего не смогу с ней сделать.
- Понимаю.
Бодони мигнул и зажмурился. Потом открыл глаза и посмотрел на Мэтьюза.
- Но я распоследний дурак. Я возьму свои деньги из банка и отдам вам.
- Так ведь если ты не сможешь расплавить алюминий.
- Привозите вашу ракету, - сказал Бодони.
- Ладно, раз тебе так хочется. Сегодня вечером?
- Чего лучше, - сказал Бодони. - Да, сегодня вечером мне ракета будет очень кстати.
Светила луна Ракета высилась во дворе среди металлического лома - большая, белая Она вобрала в себя белое сияние луны и голубой свет звезд Бодони смотрел на нее с нежностью Ему хотелось погладить ее, приласкать, прижаться к ней щекой, поведать ей свои самые заветные желания и мечты
Он смотрел на нее, закинув голову.
- Ты моя, - сказал он. - Пускай ты никогда не извергнешь пламя и не сдвинешься с места, пускай будешь пятьдесят лет торчать тут и ржаветь, а все-таки ты моя.
От ракеты веяло временем и далью. Это было все равно что войти внутрь часового механизма. Каждая мелочь отделана и закончена с ювелирной тщательностью. Эту ракету можно бы носить на цепочке, как брелок.
- Пожалуй, сегодня я в ней и переночую, - взволнованно прошептал Бодони.
Он уселся в кресло пилота.
Тронул рычаг.
Стал то ли напевать, то ли гудеть с закрытым ртом, с закрытыми глазами.
Гудение становилось все громче, громче, все тоньше и выше, все странней и неистовей, оно ликовало, нарастало, наполняя дрожью все тело, оно заставило Бодони податься вперед, окутало его и весь воздушный корабль каким-то оглушительным безмолвием, в котором только и слышался визг металла, а руки Бодони перелетали с рычага на рычаг, плотно сомкнутые веки вздрагивали, а звук все нарастал - и вот уже обратился в пламя, в мощь, в небывалую силу, которая поднимает его, и несет, и грозит разорвать на части. Бодони чуть не задохнулся. Он гудел и гудел не переставая, остановиться было невозможно - еще, еще, он крепче зажмурил глаза, сердце колотится, вот-вот выскочит.
- Старт! - пронзительно кричит он.
Толчок! Громовой рев!
- Луна! - кричит он. - Метеориты! - кричит он, не видя, изо всех сил зажмурив глаза.
Неслышный головокружительный полет в багровом пляшущем зареве.
- Марс, о Господи, Марс! Марс!
Задыхаясь, он без сил откачнулся на спинку кресла. Трясущиеся руки сползли с рычагов управления, голова запрокинулась. Долго он сидел так, медленно и тяжело дыша, реже, спокойнее стучало сердце.
Медленно, медленно он открыл глаза.
Перед ним был все тот же двор.
С минуту он сидел не шевелясь. Неотрывно смотрел на груды лома. Потом подскочил, яростно ударил по рычагам.
- Старт, черт вас подери!
Ракета не отозвалась.
- Я ж тебя!