- И тебе здравствовать, дочь моя, - мягко произнес сидящий в кресле поп. Этот был симпатичнее. Седенький, благообразный, с голубыми глазками и постным выражением. Обычно таким батюшкам говорят что-то вроде "Благослови, Владыко…". Аж самой за-хотелось. Пропало желание после первого же взгляда на его ауру. Религиозность там и не ночевала. У Рокина и то ее больше было. А у попа в ауре не было ни малейшего оттенка белого или золотого. Так что нечего здесь соплёй растекаться. Не тот кадр, чтобы с ним откровенничать.
Мало того, общение с вампирами, а может и память Даниэля, заставили меня встряхнуться.
"Это же площадка для спектакля" - шепнула в глубине души женщина со звериными глазами.
Почему я так считаю? А вот так вот. Есть причины.
Комната - обычный рабочий кабинет. Стол, кресло рядом с окном. У противоположной стены - еще два кресла и журнальный столик. Окно - большое. В углу - иконы. У другой стены - книжные полки. Какая-то литература, через одну - с крестиками на корешках. То бишь - на религиозные темы.
Кабинет хорош - как рабочее место. Но сейчас мне видно, что это лишь декорация для спектакля. Поверить в искренность происходящего мешает несколько причин. Лезут в глаза, виляют хвостиками и корчат рожи. Как те бесы из проповеди. Видимо, тоже требуют молитвы и поста.
Первое. Поп сидит в кресле, напротив него - еще одно кресло. Даже на вид - очень мягкое и удобное. Но я, наметанным взглядом художницы, понимаю - любой, кто сядет в него, окажется ниже попа чуть ли не на голову. В таком положении человек более уязвим. Да и не встанешь из креслица слишком просто. Придется опираться на подлокотники, поневоле будешь выглядеть смешно. И поймешь это. А где смущение - там дестабилизация. На выбитого из колеи человека проще надавить. Так вот.
Второе. Почему он сидит - здесь и так? Устал и присел поразмышлять о судьбах мира? Возможно.
Только вот место странное. Отсюда даже в окно не посмотришь. Окно как раз за спиной у попа. И в него льется мягкий вечерний свет. Объяснять надо? Лицо попа - в тени, лицо любого собеседника - на виду. Ничего не скроешь, никакой эмоции. А кресло, стоящее за столом не менее удобно, чем этот стул. И отодвинуть его можно. Не проблема. Вот чего его сюда отдыхать понесло? Неудобно же!
Третье. У попа в руках ничего не было. Ни бумаг, ни четок… сидите вы за столом, думаете о чем-то, потом, пребывая мыслями в горних высях, встали из-за стола, прошлись по комнате - и даже четки с собой не взяли? Вон, я их даже отсюда вижу. Лежат на краю стола, поблескивают янтарем. Ой, недешевенькая игрушка. Мне и отсюда видно, что янтарь - натуральный, характерный такой…
Действительно, нахалы. Хотя, если бы они знали меня чуть получше, так убого бы площадку не готовили. Считают меня соплюхой и недооценивают? Похоже на то. Как бы мне теперь повести себя? Показать опасной? Нарвешься. Пусть лучше недооценивают. Современная дуреха, повернутая на поп-культуре, немного хамка, не слишком образованная, типичная внучка торгаша. Хотя если кто деда назовет торгашом… ой не завидую я этому герою-камикадзе. В лучшем случае зубы будут собирать по кабинету. В худшем - собирать нахала будут в реанимации. Сыграть им, что ли хамоватую студентку? А, можно.
Поверят ли?
Не знаю. Но пробовать надо. Лучше так, чем показать себя слишком умной.
"Порррррррвем игррру на трррррряпки?" - предложил зверь-из-зеркала. И я внутренне улыбнулась.
- Хорошо, и вам не хворать.
Я без приглашения обошла комнату и уселась на стол, подвинув в сторону кучу несомненно важных бумаг. Парочка спланировала на пол. За ними с грохотом упали четки. Ой! Я не нарочно, правда - правда! Но вышло здорово. Поп оказался повернут ко мне спиной, Рокин соляным столбиком застыл у двери.
- Поговорим, падре?
- Дочь моя, вы неправильно употребляете это слово. У нас в России падре нету. Это слово обозначает католического священника…
Поп неторопливо встал из кресла и прошелся по комнате.
- Да, я знаю. Но и пудель, и бульдог и дворняжка - это собаки. Как собаку ни назови - она кошкой не станет.
- Хорошо ли сравнивать святых отцов с собаками?
- Вы же сами себя с ними сравниваете. Как там… пастыри, да? Пастушьи собаки во-круг стада? Разве нет?
- Разумеется, нет.
Не соглашаешься? Пытаешься отобрать инициативу? Что ж, попробуй!
- Ну да это и неважно. Рокин пригласил меня и сказал, что вы тоже видите ауры? Это - так?
- Дочь моя, не могли бы вы слезть с моего стола?
- Вы же не можете иметь детей? Да и моего отца давно похоронили, - я и не подумала выполнить просьбу. - Так мы поговорим про ауры?
В голубеньких глазах плескалось возмущение. Ага, допекаем помаленьку.
- Что именно вы хотите узнать про ауры?
- Юлия Евгеньевна. А вы?
- Можете называть меня отец Алексий.
- Отлично. Дядя Лёша. Вы тоже видите ауры?
- Иногда.
- Это - как?
- Когда соблюдаю пост и молюсь.
Мне это резко не понравилось. У него аура, как прогнивший баклажан! Как ему помогут посты и молитвы? Или даже они не помогают хоть чуть-чуть просветлеть?
- А просто так? Если смотреть как бы боковым зрением?
- Чтобы видеть душу человеческую нужно свою очистить от мирского, - наставительно произнес поп. - Если человек грешен, если его отягощают недобрые помыслы или деяния…
Все. Мое желание говорить сдулось, как лопнутый шарик. С такой аурой, как у него - он еще и пытается мне о каком-то очищении говорить? Лицемер! И похоже меня сюда затащили не для разговора а для мя-агонькой такой проработки мозгов.
Увольте.
Я лучше буду совершать ошибки, но пользоваться своей головой.
- Простите, ребята, мне пора. А вы оставайтесь. Поговорите об очищении… очень советую ведерную клизму. С перцем. Прочистит до самых глубин души.
Я спрыгнула со стола и направилась к дверям.
- Почему вы так негативно настроены, Юлия Евгеньевна? Мы не сделали вам зла, а вы вот так… хамите оскорбляете…
- Мне надо дождаться, пока вы мне сделаете гадость - и только потом нахамить? Лучше я потом я буду молча пинать ногами, - вежливо ответила я. - Прощайте.
- До свидания, Юлия Евгеньевна, - пропел поп с явной угрозой.
- Юля… - это Рокин, растеряно.
Я фыркнула.
- У вас такая аура, любезнейший, что тошнит. Тухлая вся, как кусок говяжьего мяса после пятикратной разморозки. Ваш же журнал пишет, что цвета веры - белый, золотой, в крайнем случае, голубой. У вас даже зеленого нет. Сплошной красно-коричневый, черные и серые пятна. Тухло-желтый. Грязно-лиловый. И говорить нас с вами не о чем. Вы - мерзость. И на совести у вас - мертвые люди. И бог вам их не простил.
Не стоило так резко, но уж больно я разозлилась. А, пошли они к черту. И я пойду. К вампиру в гости.
Я не успела пройти и трех шагов к дверям, когда меня остановил властный холодный голос.
- Стойте, Юлия Евгеньевна Леоверенская!
Я резко развернулась назад. Так не просят. Так приказывают тому, в ком уверены. И знают - этот человек будет повиноваться безоговорочно. Но - я!? Приказывать - мне!?
Да как эта мразь смеет!?
В этот раз мы взревели в три голоса - с женщиной-со-звериными-глазами и зверем-из-зеркала.
- Какого черрррта!?
Поп сбросил маску "добренького" и голубые глаза напоминали кусочки грязного льда на луже. Хоть небо и отражается, да только - грязь наружу лезет.
- Не хотите сотрудничать с нами по доброй воле!?
В его ауре закручивалась темно-багровая муть. Выглядело это откровенно мерзко. Я попыталась хоть как-то достучаться. Докричаться. Ведь не могут же они ОБА не пони-мать, что здесь происходит? Не могут. Рокин не подонок. И аура у него хорошая. Так по-чему он стоит и ничего не делает? Не пытается что-то сказать, как-то сгладить ситуацию?
Не понимаю.
- Рокин, это и есть ваше "поговорите, узнаете что-нибудь новое…"? Вы осознаете, что сами стали подлецом и предателем?
Лицо Рокина было абсолютно спокойно.
- Юля, отец Алексей не причинит вам никакого вреда. Просто поможет преодолеть негативный настрой по отношению к церкви.
Ах вот как это теперь называется?
- Путем промывания мозгов? Грязно играете, господа святоши!
- Это не промывание мозгов, Юлия Евгеньевна Леоверенская. Вы добровольно будете помогать нам. В душе каждый человек - глубоко верующий. Надо просто помочь ему освободить эту веру от напластований зла и жизненной грязи…
А чего это он меня по полному имени зовет?
Я плюнула на слова, и так ясно, что добра он мне не сделает. И сосредоточилась на том, что вижу. Аура мерзавца в рясе клубилась багровыми коричневыми и черными то-нами. Выглядело это так, словно протухшее мясо размешивали в блендере. Но выворачиваться наизнанку было некогда. Потому что от него словно отпочковывались ложноножки. И явно ползли ко мне с недружественными намерениями. И мне вовсе не хотелось подпускать это ближе к себе. Или даже в свою ауру. Кто знает, чего можно нахвататься от этого попа. Сифилис - антибиотиками а такую грязь в ауре? Доместаса с хлором будет маловато. Это - точно.
Пусти меня, - тихо шепнул в глубине души зверь с человеческими глазами. - Ты только представь, что зеркало разбивается - и я вырываюсь на свободу. Мы его порвем на тряпки, ты - справишься, ты сильнее его…
И я, не думая, приняла предложение. Лучше проходить весь остаток жизни с хвостом и рогами, чем самой стать такой же, как эта мразь.