***
Ледяной ветер, играющий краем полога, разбудил девушку. Постукивало рамой, выветривая последние остатки вчерашнего снотворного дурмана, заботливо приоткрытое окно (и как он догадался только?). Разноцветными бликами преломлялось в узорчатом стекле скупое утреннее солнце. Лаина одежда, торопливо сброшенная ночью, и собственный ее темный плащ нашлись аккуратно сложенными на спинке кресла. Эдана не было…
"Неужели, все-таки уехал?" - испуганно вскинулась она. Вскочила, оделась торопливо и выбежала в коридор, чуть не сбив на пороге Тану с большим кувшином воды.
- Водичка вот теплая, умыться, - растерянно буркнула та, любопытно шаря глазами Лае вослед, но девушка, быстро кутаясь в плащ, уже неслась вниз по лестнице.
"Уехал? уехал?" - то паникой, то обидой вскипало у нее в груди.
Она выскочила в сад, застыла, не зная, куда бежать дальше. И ощутила его. Будто укололо что-то уверенно: Эдан здесь. Лая огляделась, выискивая… Вот!
Босой, в одних только легких полотняных штанах, он кружил по саду, раз за разом принуждая красивое свое, послушное тело немыслимо изгибаться, пружинить в стремительных прыжках и выпадах, летать в диковинном смертельном танце так быстро, что, казалось, его ноги не касаются земли… Будто и не было вокруг ледяного осеннего холода, пробирающего обнаженный торс до костей! Будто и не жег голые ступни покрывающий траву иней!
Теперь только поняла Лая, насколько нелепой было ее тайное самодовольство за тот таркхемский поединок - ведь тогда он не дрался в полную силу. Может, играл, а может… просто не хотел убивать, каким-то своим непостижимым, звериным чутьем узнав в незнакомой воровке подругу своего детства…
Восхищение, гордость и желание жарко вспыхнули в ней.
Но тут Эдан замер, и Лая смогла рассмотреть его лицо. Отстраненное, мрачное.
А стоит ли вообще показываться ему на глаза?
- Не стой там, я тебя почувствовал, - тяжело выдохнув, вдруг заговорил он.
- В боевом искусстве упражняешься? - застигнутая врасплох, неловко выдавила Лая, и тут же одернула себя за глупо-небрежный тон. - Оделся бы, простудишься, - добавила, уж и вовсе смутившись.
Юноша наградил ее невеселым взглядом - и промолчал.
- Мне показалось, что ты уехал… - вздохнула она, растерянная его молчанием, своей недавней обидой и не схлынувшим еще восторгом.
- Должен был уехать, - отозвался он. - До самого рассвета, как уснула ты от травки своей, заставлял себя уехать. И вот видишь - не смог… Дурак… Вчера надо было…
Лая прервала его, приложив к губам ладошку. Торопливо сняла свой плащ, накинула Эдану на плечи - затем и сама приникла к нему всем телом, обвила руками, положила голову на грудь.
- Пойдем в дом, - предложила тихо. - Согреешься, выспишься, Тана завтраком накормит…
- Не могу я спать, - пожаловался он. - Все время тебя во сне вижу. Мертвую. Не могу… Не выйдет у нас, Лая. Безумие это!
Его пальцы ласкали ей щеку, а глаза - впервые с их встречи в Таркхеме - смотрели так растерянно.
- Ты ведь даже не знаешь, - говорил Эдан грустно и встревожено, - во что со мной ввязалась. Соврал я тебе о ранге своем в Гильдии… А правды никогда не скажу. И имени не назову…
- Знаю, что соврал, - успокаивающе погладила его девушка. - И что не скажешь - знаю, не дурочка… - она подняла к нему лицо, решительно сдвинула брови. - Только мне это все равно! - сказала твердо. - Мне ты нужен - не Гильдия! И если сбежишь сейчас - все равно за тобой пойду!
- Не оставляешь мне выбора? - хмыкнул он с тенью прежней язвительности. Осторожно поцеловал ее в лоб, вздохнул тяжело и на миг задумался. - Неправда, не я тебе нужен, а тот другой - из памяти, - сделал еще одну попытку, весьма, впрочем, неохотную. - Ко мне нынешнему совсем ты не готова!
- Знаю, - буркнула Лая ему в плечо. - С тобой самим такая же история. Будто нас, дураков, кто-то спрашивал! - она вжалась в него еще плотнее, упрямо не желая отпускать. - Привыкнем…
Последнее прозвучало у нее так мрачно - почти угрожающе, - что юноша рассмеялся.
- От осени до осени, - успокоившись, наконец, произнес он твердо. - Один год - это все, что я могу обещать тебе. Потом… не знаю. Будем живы - посмотрим…
- Посмотрим, - тут же лукаво согласилась девушка, решив про себя, что так просто Эдан от нее точно не отделается.
- Ох, что-то не верю я тебе, - сразу же неладное почуял юноша. - Опять травками накормишь? Приворотом? Чтоб и через двадцать лет не сбежал? - он смешно поцеловал ее в нос, затем взялся щекотать губами ухо, награждая иногда каким-нибудь словечком, - то нежным, то бесстыжим, - до кончиков ногтей вводя в пылающий румянец.
И почти уже Лае в его шепоте те самые, заветные, три слова почудились, как наглый, раскатистый грохот сигнального гонга безжалостно растоптал ее радость, разбил о гулкий камень "замкового" дворика, эхом выпотрошил на песок и булыжники.
Лая вскрикнула, больше зло, чем испуганно. Упрямо вцепилась в плечо юноши, отказываясь признавать за ненавистным рокотом право на существование. Отчаянно посылая то, что его вызвало (чем бы оно ни было!) ко всем десяти дьяволам, держащим темную длань Первого Бога.
Но Эдан хмуро отстранился, с усилием развернул ее и указал в сторону ворот. Оттуда, спотыкаясь на ступеньках, цепляясь за голые ветви кустов, крича что-то, перекрываемое непрекращающимся гулом, несся молодой командир.
Гонг всхлипнул в последний раз, тревожно ухнул по барабанным перепонкам и, наконец, затих.
- Господин лорд! - донесся крик командира, болезненно резкий в наступившей тишине. - Я поднял людей! Мы готовы стоять до последнего!
- Мы готовы…, - задохнувшись, повторил он уже совсем рядом, беспокойно ощупывая их лица темными пятнами глаз.
- Не суетись, Горо, - прервал его Эдан так холодно и жестко, что Лаины руки метнулись вдруг к поясу в поисках забытого где-то в уюте спальни кинжала. - Объясни толком, что случилось? Почему били тревогу?
Горо выдохнул громко и хрипло, взметнул крыльями носа, зачерпнув полную грудь воздуха, и, успокоившись враз, проговорил, не отрывая глаз от лица лорда:
- Темный мастер пришел за тобой.
Глава пятнадцатая, где Славу ведут подозрения, она же ведет за собой неприятности
Слава была не в духе. Настолько не в духе, что даже хамоватый дружок ее бездарной ученицы (Огнеглав, кажется?) не решился по привычке ляпнуть что-нибудь ехидное. А жаль! С каким удовольствием отправила бы она сейчас этого наглеца на давно заслуженную расправу!
Никогда еще Слава не чувствовала себя такой дурой. Больше часа прождала она Огнезора над стынущим завтраком, дважды забегала к нему между занятиями, но мастера и след простыл! Девушка не злилась на него так сильно еще со времен своего ученичества.
К вечеру, однако, злость Славы потихоньку начала сменяться беспокойством. Очень уж внезапно исчез Огнезор, да еще и в самый разгар суеты вокруг этой проклятой охотницы, что вновь (в который уж раз!) будто испарилась …
Дежурство у городских ворот - не самый приятный способ завершения и без того неудачного дня. Особенно, коли образ каждого проходящего проверять нужно. Хотя, конечно, - успокаивала себя Слава - могло и куда хуже выйти. Послали бы, например, всяческие столичные дыры проверять: трущобы, склепы да помойки. Грязь, зловоние и мерзость всякая - многоногая и двуногая…
А тут даже из сторожевой каморки выходить не обязательно: сидишь себе, попивая горячее вино да пялясь невидяще на красные угольки очага. Длинной чередой мелькают в сознании чужие, незнакомые образы, легко задевая своим присутствием лишь самый краешек естества. Не то, не то, не то… Да и с какой стати Насмешница сунется к воротам? Еще и перед самым их закрытием? А уж теперь, после закрытия, вообще смысла нет! Не дура же она, в самом деле? Настолько не дура, что сам Огнезор не выследил… "Не успел, - поправила себя Слава, - не успел выследить!".
То ли от мысли о нем, то ли от постоянного напряжения, но показалось в этот миг девушке, будто кольнула тоненько иголочка его присутствия. Слава даже в окно выглянула, рассеяно осмотрела темную улицу, удивляясь охватившей неожиданно вялости.
К воротам подъехала карета. Колеса ее крутились медленно, вязко, как во сне.
- Ану прочь! Ворота отпирай! Не видишь, чьи гербы, что ли! - липко, будто нехотя, вырвался изо рта крик возницы, странно не согласуясь с быстрым движением губ.
Створки ворот плавно сдвинулись, неожиданно вызывая совершенно отвратительный, резкий лязг. Карета вздрогнула, неторопливо поплыла вдаль, поражая и раня слух громким, стремительным перестуком копыт…
"Тут что-то странное", - вяло удивилась Слава.
Ворота захлопнулись. Пару минут девушка смотрела на них, безразлично, расслабленно. Затем волна движений и звуков вновь накрыла ее. Ощущение покоя и заторможенности исчезло безвозвратно. Слава вскочила, роняя бокал.
"Что-то не так!" - чуть было не крикнула она. Но городские улицы были темны и неподвижны, ворота заперты, а над входом в сторожку все так же уныло и тускло разбрасывал пятна света одинокий чадящий фонарь.
- Сон, наверное, - успокоительно прошептала Слава и вновь уставилась на красные искорки угольков.