2.
- Батюшки святы! - воскликнула консьержка, укрываясь газетой.
В своём маленьком, тесном закутке, больше походящем на газовую камеру, она напоминала осуждённого-смертника, судорожно пытающегося отмахнуться листком бумаги от удушливого иприта.
Глеб аккуратно придержал дверь - автоматический амортизатор барахлил, отчего массивная створка ужасающе грохала по железному косяку, приводя противную старушенцию в состояние крайнего бешенства. Глеб молниеносно осознал допущенную ошибку: поспешил переключить внимание на натянувшийся поводок и шарахнувшегося в сторону пса.
Умка скользил по кафелю, однако не понимал этого и продолжал упорно рваться к дрожащей старушке. Его разбирало любопытство - хотелось поскорее обнюхать нового человека и составить о нём первоначальное впечатление, ведь жить придётся бок о бок. Однако лапы то и дело разъезжались, отчего поведение собаки со стороны выглядело непредсказуемым.
Глеб дёрнул за поводок; пёс громко выдохнул и обиженно покосился на нового хозяина.
- Умка, место!
Консьержка выглянула из-за газеты, гнусаво прошепелявила, тыча в собаку артритной закорючкой, заменявшей ей указательный палец:
- Это что же за зверь-то такой? - Она брезгливо поморщилась и ещё сильнее вжалась в кафельную стену. - Никак одна из тех самых крыс, что в канализации до таких слоновьих размеров вырастают?..
- Опять вы своей бульварщины начитались, Алла Борисовна, - Глеб попытался улыбнуться, но вышло как-то не очень.
Умка завилял хвостом, предлагая мир.
Глеб, пользуясь моментом, заспешил к лифту, но консьержка не желала так просто отставать:
- Эта "бульварщина" - как вы выразились" - намного беспристрастнее любой другой прессы, которую уже давно купили магнаты и олигархи! - Бабулька деловито вскинула "жёлтые" листы, пестрящие фотографиями полуголых девиц, и горделиво надулась, наподобие престарелого какаду, смакующего сочную дулю.
"Надо же, какие мы, оказывается, подкованные", - машинально подумал Глеб, стараясь сосредоточиться на таком далёком лифте.
Алла Борисовна реагировала на человеческий дух. Как самая настоящая нежить, от которой лучше держаться подальше. Иначе, чего доброго, собьет с пути истинного, уподобит себе, или и вовсе проглотит с потрохами!
Глеб потряс головой, силясь избавиться от надуманной мракобесии. Невольно покосился на притихшего у ног пса. Умка потерял к Алле Борисовне всяческий интерес - так же быстро, как и приобрёл, - и умилённо разглядывал то открывающиеся, то закрывающиеся двери флегматичного лифта.
- Надеюсь, вы в курсе, что все эти крысы-переростки, - Алла Борисовна содрогнулась от произнесённых слов, - почём зря жрут своих хозяев? Вы, вообще, новости по телевизору смотрите? Эти твари носы людям откусывают и руки-ноги отгрызают! - Старушенция принялась обмахиваться растрепавшимися от резкой жестикуляции листами газеты. - А потом ложатся, как ни в чём не бывало, у порога, и никого внутрь не пускают, чтобы помочь не смогли. Вот такая бестия у вас на поводке сидит.
Глеб на секунду опешил ото всего услышанного; тут же открыл было рот, в попытке что-либо возразить, однако Умка его опередил и издал злобный рык, адресованный Алле Борисовне, - достала, кочерга старая, честное слово!
- Вот-вот, - злорадно кивнула консьержка, будучи уверенной, что пёс на неё не кинется. - А я что говорю?.. Налицо буйная агрессия - это самый настоящий монстр и человекоубийца!
- Алла Борисовна, ну что вы такое говорите?.. Это обычная собака. Вернее не обычная. Знаете, какая у него родословная?..
- Не знаю и знать не хочу! Чтобы я вот это - в первый и в последний раз видела!
- Но…
- И никаких "но"! - Алла Борисовна отложила в сторону газету и, наморщив лоб, уставилась в глаза бультерьеру. - У, ирод, место тебе на живодёрне, а не среди добропорядочных людей!
Умка оскалился, снова натянул поводок.
- Послушайте, он же ничего вам не сделал, - Глеб уже начал терять терпение, однако по-прежнему сдерживал себя, - скандала из-за собаки только не хватало. - Это просто обычный пёс!
- Ага, обычный, как же… Знаем мы этих обычных! - Консьержка облокотилась об усеянный крошками стол, уставилась на сопящего пса, как Моська на слона. - Обычные Шарики да Бобики, вон, по помойкам да подворотням бегают, чего бы слопать ищут, чтобы с голодухи не загнуться. А твой… Не знаю даже, как и назвать!.. Вообще, чуть ли не набросился на меня, как только учуял! Посмотри, зубища какие скалит! Не будь намордника - так и сожрал бы заживо! У, бесовское отродье! Прости, Господи.
- Так вы его сами провоцируете… - Глеб прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнего, и стал медленно пятиться к лифту, пытаясь утянуть за собой возбуждённого склокой пса.
- Ах, это я оказывается виноватая! - воспряла духом Алла Борисовна, которая, такое ощущение, всё это время только и ждала, когда же ей начнут дерзить по-настоящему. - Виноватая, что сижу тут днями и ночами, за порядком слежу… Чтобы вот такие, как ты, неблагодарные, не пойми кого, в дом не тащили! Нет бы, спасибо сказать - так я, оказывается, ещё и провоцирую кого-то! Да он рождён, этот твой монстр, чтобы людей калечить! Его и провоцировать не надо - спиной повернись… и готово! Только и ждёт этого! У, кровопийца генномодифицированная!
Глеб с трудом втащил сопротивляющегося пса в лифт и выдохнул лишь только после того, как створки дверей отгородили его от взбешённого монстра в человеческом обличии, переставшего воспринимать нормальную людскую речь.
Умка сочувственно вздохнул - ему бабка с самого начала не понравилась. От неё пахло могилой.
3.
- Чёртова дура! Совсем из ума выжила, - Глеб сокрушённо покачал головой, присел на корточки. - Ты на неё внимания не обращай - ей лишь бы только с кем "помахаться". Причём неважно, по какому поводу. Рано или поздно это всё равно бы случилось. Так что, с боевым крещением тебя, дружище.
Умка ничего не ответил, потому что продолжал оставаться собакой. Он лишь напряжённо всматривался в наступающие со всех сторон стены и изредка поглядывал на "гудящий" потолок. Походило на то, будто блестящие грани сговорились между собой, взяли в союзники скользкий пол и теперь пытались повалить с ног, чтобы затем непременно сожрать!
Что-то явно происходило - только, вот, что именно?
Умка чувствовал, что они движутся, но только куда и каким образом - оставалось для него загадкой. Хотя новый хозяин вроде как совсем не нервничает. Или просто не догадывается, что происходит в действительности…
Глеб потёр заросший подбородок, заглянул в слезящиеся глаза собаки.
- Да не переживай ты так. Наладится всё. Вот только время пройдёт…
Умка понимающе кивнул. Бог с ней с этой бабулькой - сживёмся!
- Тут даже не в тебе дело, - в полголоса размышлял Глеб, прислонивший спиной к стенке лифта. - Она меня ещё при первой встрече невзлюбила. Знаешь, есть такие типы людей, которые просто не могут находиться друг рядом с другом. Как кошка с собакой, например, - ну же, ты должен это понимать! Хотя у нас, у людей, взаимоотношения складываются немного иначе… Мы ведь, вроде как, одного вида.
Умка тряхнул головой. Стены, пол, потолок - всё давило! Пёс перевёл взор на нового хозяина и жалобно заскулил, интересуясь, как долго им ещё нужно находиться в этом странном, раскачивающемся и непонятно куда двигающемся месте. Зачем они вообще сюда полезли?.. Неужели лишь для того, чтобы скрыться от человека по имени Алла Борисовна?
- Совсем я тебя запутал, да? - Глеб улыбнулся. - Просто она как-то совсем уж сдружилась с моей женой. Причём настолько стремительно, что даже я сам не понял, как это произошло. Тут ведь и в возрасте разница, и в складе характера, да и в семейной обстановке - не думаю, чтобы у Аллы Борисовны были дети… да даже просто связи с противоположным полом. Ну, ты понял, о чём я… Да и бог с ним со всем, - Глеб непроизвольно махнул рукой. - Плохо, что она в курсе наших домашних склок, а отсюда произрастает и всё остальное, свидетелем чего ты только что стал. Такое ощущение, что я непроизвольно заимел ещё одну тёщу. А та - ненавистного зятя, которого, по идее, и быть не должно. Странно как порой судьба складывается… Хм…
Умка гавкнул, чтобы поддержать беседу - он всё понимает.
- Надо будет всё же поставить её на место, - продолжал Глеб. - Только вот боюсь, Маринка меня совсем не поймёт. Она предпочитает ладить с людьми. Вернее просто мирно сосуществовать. И пользоваться этим. Своего рода, симбиоз или даже паразитизм. Чего киваешь? Неужели понял, как наше человеческое сообщество устроено?
Пёс заскулил, беспокойно огляделся по сторонам.
- Хотя чего тут понимать… - Глеб поднялся, размял затёкшую шею. - Все мы - звери. Особенно если поглубже капнуть. В голове - непроглядный мрак, своеобразная среда обитания. Повадки - явно хищные. Свирепые, не допускающие ни жалости, ни сострадания, ни взаимовыручки. А вот вместо сердца - загнанный заяц. Того и гляди испустит дух - задайся только целью обретения смысла. Разум и вовсе на ленивца похож - такой же медлительный и неповоротливый. Любые задачи, кроме попытки выжить любой ценой, ему во вред. О душе вообще молчу… Так что на деле, не пойми что выходит. "Гомо зверюнус" какой-то. Хм… - Глеб подмигнул ворчащему Умке. - Тебе, вон, хорошо - ты пёс и этим всё сказано. Даже документы все при тебе: ошейник, лапы, хвост. А что другие по этому поводу говорят или думают - не бери в голову. Усёк?
Умка по-человечьи хмыкнул, будто терзаемый сомнениями. Повёл головой, изнывая от нетерпения.
- Чего, не согласен? - усмехнулся Глеб и нетерпеливо постучал ногой по двери - лифт замер пару секунд назад, однако выпускать пассажиров не спешил. - Ну же, железяка, крути свои шестерни!