- Когда придет этот Грендель, мы должны драться на равных, - сказал он, продолжая раздеваться. - Как я понял, у него нет ни меча, ни кольчуги, ни шлема. Ни в стратегии, ни в тактике, ни в правилах боя он не разбирается. Насколько я знаю, мое оружие против этого монстра бессильно. Но у меня есть мои собственные зубы, мышцы и сухожилия.
- Но... - Вальхтеов нагнулась и подняла сброшенный на пол нагрудник. - Броня... Твоя броня...
- Броня, сделанная людьми, лишь замедлит мои движения, а против когтей чудовища она бессильна, насколько можно судить по рассказам. Нет, мы будем драться на равных, Грендель и я. Судьба решит. Норны уже спряли нить, соткали полотно. Не мне распускать сотканное ими. Пусть демон встретит меня таким, каков я есть.
- Что за глупости, Беовульф! Ты наша последняя надежда, и вот ты хочешь нас этой надежды лишить.
- Добрая государыня, тебе пора. Муж ждет. Иди, или я прикажу своим людям тебя выпроводить. Или сам это сделаю. - Кольчуга гаута со звоном ссыпалась на дощатый пол, за ней последовала рубаха, и Беовульф выпрямился перед нею, оголенный по пояс.
- Ты... Ты не посмеешь!
- Еще как посмею, и это доставит мне превеликое наслаждение, хотя королю вряд ли понравится.
- У вас в стране все такие наглецы? - спросила Вальхтеов, отступая на шаг.
- Все стараются, но со мной никому не сравниться. - Вальхтеов покраснела, то ли от слов Беовульфа, то ли от того, что он стоял перед нею почти полностью обнаженным. - Я тебя предупредил, - сказал он и шагнул к Вальхтеов.
- Я поняла, сын Эггтеова. Поступай как пожелаешь. Ты, впрочем, всегда так и поступаешь, как я вижу. - И она стремительно вышла. За нею тут же захлопнулась дверь к королевским покоям, и Беовульф услышал, как с другой стороны двери задвинулся засов.
Беовульф вздохнул и опустил глаза к груде своего оружия и снаряжения, думая о фиалковых глазах королевы, вместо того чтобы размышлять о предстоящей встрече с чудовищем. "Очень полезно перед боем повстречаться с такой красавицей, - подумал он. - Любой добрый воин дерется за честь получить место на пиру в Вальхалле, но достойно драться и за сохранение того прекрасного, что встречается здесь, внизу, под стеной Мидгарда, под тропою солнца и луны". От этих мыслей его отвлек грохот и треск дерева. Он обернулся и увидел, что Хандскио помогал полуоглушенному Олафу выбраться из-под обломков одного из монументальных пиршественных столов.
- Не переломайте всю мебель! - крикнул им Беовульф. - Бедному чудовищу нечем будет развлекаться.
* * *
- Не выдержит, - покачал головой Виглаф, оценив результат устий по укреплению входа. - Все без толку. - Он повернулся и увидел практически голого Беовульфа. - Совсем рехнулся.
- Точно, Виглаф. Ты мне часто об этом напоминаешь.
- И дверь ни к демону не годится.
Беовульф наблюдал, как четверо танов задвигали здоровенный засов в толстые железные скобы. Он кивнул.
- Ты прав, как всегда. Если бы дверь эта смогла сдержать чудовище, то данам ни к чему было бы обращаться к нам за помощью. Сами бы без труда справились.
- Зачем тогда с ней возиться, запирать? - Виглаф задрал голову на блоки и цепи системы дверного засова. - Оставить нараспашку. Добро пожаловать, мол, дорогой мерзавец.
- У него уйдет какое-то время на взлом, - объяснил Беовульф. - Время на подготовку к приему гостя.
- Тревожный колокол.
- Точно. Уж грохоту будет, хоть отбавляй.
- Тревожный колокол, - повторил Виглаф, почесав бороду. Лицо его тоже выражало тревогу.
- Что тебя беспокоит, Виглаф?
- Да вот... наши. Глянь на них. - И Виглаф махнул в сторону столпившихся вокруг Хандскио и Олафа танов.
- Да, смотрелись они, конечно, и получше. Но, опять же, иной раз и намного хуже выглядели.
- Как скажешь, - Виглаф хмуро пнул дверь носком правого сапога. - Не готовы они. Не отошли после моря. На пустяки отилекаются. Здесь женщин слишком много... внимание рассеивается. Воин перед битвой должен сосредоточиться.
- Олаф! - неожиданно крикнул Беовульф, и Виглаф вздрогнул. - Олаф, скажи, ты готов к бою?
Олаф затягивал на двери канат, фиксировал засов. Он повернулся к Беовульфу. Левый глаз его припух от удара Хандскио. Олаф был явно озадачен вопросом.
- Отлично выбрал, - сказал Виглаф с иронией.
- Олаф, я тебя спрашиваю, готов ли ты сегодня, сейчас схватиться с чудовищем?
Олаф почесал ухо и кивнул на Хандскио.
- X... Х-ха... Х-хандскио п-п-первый начал.
Хандскио тотчас повернулся в сторону Олафа и обвинительно ткнул в него корявым пальцем.
- Чё? Ты меня обвинил в склонности к овцам и свиньям, как к милым подружкам, и говоришь, что я начал? Я те щас еще врежу!
- Я не о вашей драке, - перебил Беовульф. - Я спросил Олафа, готов ли он к бою с чудищем. Виглаф беспокоится, что ты не сосредоточился, Олаф.
Олаф продолжал все так же чесать ухо, но вид у него был еще более озадаченный, чем мгновением прежде.. Он замигал обоими глазами, сначала правым, потом левым.
- Г-г-глаз у меня в норме. Т-т-так, с-синяк. Вс-с-се вижу.
- А ты, Хандскио?
- Беовульф, этот идиот сказал, что я свиней и овец трахаю! Ты бы ему за это тоже врезал. И не говори, что нет, я тебя знаю.
- Н-н-ничего я п-п-про сы... сы... свиней н-н-не говорил. - Казалось, что Олаф сейчас оторвет свое ухо.
- Короче, ты только подтвердил мои опасения, спасибо, - проворчал Виглаф Беовульфу и повернулся в сторону зала. В зале перед ним никого не осталось, один костер еще ярко пылал, бросая странные тени и беспокойные отблески на стены.
- Ты слишком уж много беспокоишься, Виглаф.
- Конечно, беспокоюсь. Это моя работа. - Виглаф услышал подозрительный шум со стороны Хандскио и Олафа и прикрикнул на них: - Хватит! Прекратите базар и займитесь делом. Возьмите еще цепей и укрепите засов.
- Ты же сам говорил, что ничто его не сдержит, - напомнил Беовульф.
- А ты говорил, что, чем больше цепей, тем больше шума. Тревожный колокол все же.
- Что бы я без тебя делал, Виглаф...
- Потерялся бы и заблудился бы. Бродил бы где-нибудь во льдах. Без штанов.
- Конечно, - засмеялся Беовульф и вылез из штанов.
- Я уже сказал тебе, что ты рехнулся, или забыл?
- Нет, не забыл.
Он взял со стола свой плащ, свернул его, уселся на пол, затем улегся и подложил сверток под голову.
- Спокойной ночи, дорогой Виглаф. - И закрыл глаза.
- А пока ты спишь, чем нам развлекаться?
Беовульф снова открыл глаза. Над ним по балкам и потолку зала плясали зловещие отблески пламени. В игре света и тени нетрудно было представить себе метание каких-то чудовищ, демонов, призраков.
Беовульф посмотрел на Виглафа, ждущего ответа.
- А вы для меня спойте.
- Спеть? - Виглаф сделал вид, что прочистил уши, чтобы лучше слышать.
- Точнее, не для меня, а для него. И погромче. Чтобы заглушить молот Тора.
- П-п-п-петь? - спросил подошедший к Пиглафу Олаф. - П-п-п-песню п-п-п-петь?
- Помните, что этот хорек Унферт сказал? Что Грендель приходит на их веселье.
- Мы поем, и это чучело подтягивается на шум, - подхватил Виглаф.
Беовульф кивнул и снова закрыл глаза.
- Не совсем я понимаю, но, видать, звуки людского веселья этому бедняге не в радость. Как соль на открытую рану. Что ж, я ему сочувствую.
- Была у меня однажды жена такая, - подхватил закончивший возиться с лебедкой Хандскио. - А потом ее медведь задрал.
- Ра-ра-раньше в-в-волк е-е-её д-драл, - заметил Олаф.
- Ну, волки съели. Не помню. Неважно. Терпеть не могла она, когда кто-то пел, орал, веселился. Она сразу зверела. Но на овчине хороша была. Тоже зверь. Вроде была она из вандалов[46].
Беовульф приоткрыл один глаз и сверкнул им в сторону Хандскио.
- Ты как ни в чем не бывало похваляешься, что жил с дикой кошкой-вандалкой, и обижаешься, когда бедолага Олаф обвиняет тебя в любви к кротким овечкам.
- А может, она шведка была, - увильнул Хандскио.
- Короче, ты лежишь голый, как грудной ребеночек, а мы поем тебе и этому Гренделю колыбельную, - повторил задачу Виглаф. - Тебе наша песня нравится, ему нет, и он приходит высказаться о нашем исполнении.
- Так я это представляю, во всяком случае, - подтвердил Беовульф.
- Ну, все слышали? - обратился Виглаф к команде. - Давайте споем, ребята.
Тринадцать гаутов все еще смотрели недоуменно.
- Поем! - крикнул Виглаф.
- И веселее, - добавил Беовульф. - Сдуiой. И погромче.
- Чтоб молот Тора заглушить. - Виглаф прокашлялся, отхаркнулся. -Я, в общем, запеваю.