- У меня бессонница, уже довольно давно… Точно не помню. Сначала сон стал плохой, долго заснуть не мог. Раньше такое было, а со временем проходило… Да ерунда.
Актер поднял банку, приглашая приятеля чокнуться опять. Максим не поддержал его.
- Погоди, как это ерунда! Расскажи до конца… - Кочнев поджал губы. -
Ну ты же пришел не просто чтобы посидеть… Я же вижу, ты совсем сдал, мужик.
- Ну и что, что я не сплю? Пройдет, просто черный период у меня.
Выкарабкаюсь. Уволили - черт с ними, не заплачу.
- Все равно говори, - потребовал Максим.
- Ну что, что… Не сплю совсем, валяюсь в постели, голову ломит, иногда начинаю задыхаться. Утром еле встаю, сил нет, и болтаюсь целый день как зомби, ничего не соображаю. Вчера даже забыл, что хотел заскочить на телевидение поспрашивать насчет халтуры. А потом подумал, что меня даже в рекламу с такой мордой не пустят - людей пугать только.
- Обследовался? Может, заболел. Бессонница, между прочим, болезнь.
Дмитрий откинулся на спинку дивана, пиво немного расслабило его.
- Ненавижу врачей, больницы и все в этом роде. Не пойду. Само кончится.
Это после запоя, нервы просто ни к черту…
- Сон пропал после увольнения?
- Да нет, говорю же. До него.
Максим прищурился, разглядывая приятеля.
- Какого именно числа?
Кочнев помотал головой.
- Не помню. Сегодня какое?
- Четвертое сентября, четверг.
- Ага… - Актер подумал. - Все равно не помню. Понимаешь, сначала кошмары стали сниться, реальные очень… Вот уж где помучился. Иногда, бывало, от собственного крика просыпался. Открываю глаза. Сердце бухает, пот градом… короче, как свинья, весь мокрый.
- А что снилось?
- Всякое. Большинство не помню. - Дмитрий рассмеялся. - Я даже записывал кое-что, чтобы не забыть… Просто даже интересно было. Ну, снилась мне вся эта дрянь где-то неделю-полторы, а сейчас вот вообще сна нет, ни в одном глазу. Один раз выпил перед сном чекушку водки - и до утра метался по квартире, думал, с ума сойду. Спать тянет, но не могу, хоть тресни… Ну, давай, за встречу, все-таки давно не виделись…
Максим легонько стукнул своей банкой о банку приятеля. Ледяное пиво проскочило в желудок.
- Слушай, но если это будет продолжаться, то…
- Что? - спросил Дмитрий.
- Вот и я спрашиваю. Что? Люди без сна сходят с ума, просто сходят с ума, понимаешь. И это не литературная гипербола - факт!
Кочнев провел рукой по волосам.
- Да вот и сам думаю. Что-то с этим надо делать. Только что?
- Ты точно не болен?
- Как я тебе без обследования скажу… А если болезнь, то может быть и рак.
- Сплюнь, - сказал Максим.
- Если раковым клеточкам надо к кому-то прицепиться, то они не посмотрят на твои плевания.
Максим думал, выдвигал в уме одну версию за другой, не находя подходящей. В принципе, фактов было чересчур мало для того, чтобы соорудить более-менее устойчивую конструкцию. Наверняка приятель многое скрывал.
- Короче, что-нибудь придумаю, не парься, мужик, - сказал Кочнев. - Ты лучше погляди на это.
Максим хмуро посмотрел на него. Все, что он только что услышал, сильно подействовало на него. На душе заскребли кошки.
Дмитрий вытащил из-за ремня на пояснице то, о чем Максим и забыл уже.
Толстую общую тетрадь в девяносто шесть листов, с клееным переплетом. Края поистрепались. Тетрадь была с черной обложкой, старая, таких Максим давно уже не видел.
- Интересная вещица, - сказа Кочнев, улыбаясь. Видимо, заметил интерес в глазах писателя.
- Мда?
Максим положил ногу на ногу. Нет, дескать, меня так просто не купишь.
- Это дневник самоубийцы. - Актер открыл тетрадь и на первой странице, подстроив голос, прочитал: - "Дневник. Ксения Авеличева. 1997 год. 12 декабря. Мне сегодня пятнадцать лет исполнилось".
- Ну и что?
- Как это? История жизни! Знаешь, тут много чего есть… ну, интим всяческий, то, что женщина, допустим, никогда не расскажет мужчине, даже любовничку. Есть очень интересные моменты, которые я хочу использовать для пьесы.
- Пьесы?
- Да, есть такая мыслишка, кое-что написать. Я даже начал. Первые две сцены настрочил и немного завяз… Вот, пишу на основе этого - ну, не целиком, а используя атмосферу, мотивы какие-то. Тем и привлекает, что это по-настоящему было. - Кочнев нервно перелистывал толстую тетрадь в черной обложке. - Я чувствую, как на некоторых страницах бьется жизнь, даже вот если положить подушечки пальцев на строки, кажется, что это пульс.
Максим почувствовал, что время сходить еще за одной банкой пива.
- Ты будешь?
- Да! - Лицо Дмитрия покраснело, впавшие щеки окрасились в темно-розовый. Так выглядит не очень свежее мясо.
Максим почувствовал мандраж, ноги потяжелели. В квартире даже как будто запахло чем-то необычным; он сидел и слушал приятеля и ему казалось, что он попросту спит с открытыми глазами. Слова Кочнева каким-то образом гипнотизировали. Писатель подошел к холодильнику, открыл его и сунул голову в холод.
Сейчас меня понесет, а завтра я прокляну этот день, подумал Максим, не понимая, радоваться ему или злиться. Ощущения нельзя было описать даже приблизительно.
Холод помог немного придти в себя. Максим словно очнулся от обморока, удивившись тому, насколько это реальное ощущение. Так! Надо собраться, сосредоточиться. Кочнев рассказывает о чем-то… каким словом можно это определить?.. Ну же, писатель!..
Противоестественном.
И что за бред сивой кобылы про пульс, бьющийся под строчками?
Максим вернулся в комнату, неся еще две банки пива. Дмитрий уже попил свое и поставил пустую тару на пол, на ковер. Его глаза метались по строчкам внутри черной тетради.
- Дневник начался в ее день рождения. Думаю, в этом что-то есть.
Спасибо… - Он взял протянутое пиво.
- У кого день рождения?
- У Ксении Авеличевой.
- Погоди, погоди, придержи коней немного. Ты же сказал, что она - мертвая…
- Ага. Покончила с собой год тому назад.
- С чего бы?
Максим отправил в рот одновременно кусок сыра и кусок колбасы.
- Я еще не знаю, до конца не дошел. Может, этого здесь и не будет. Но мне сказали, что она повесилась на дверной ручке. Ничего себе, да? Я вот себе такого представить не могу… Когда откуда-то сверху тело падает, все ясно. Вес помогает. А здесь.
- А откуда у тебя тетрадь?
- Да так, приятель один дал… - Дмитрий махнул рукой. - Леха Елисеев, может быть, я тебе про него говорил. Работал я с ним в театре, а потом он ушел на пятьдесят первый канал, сейчас утренний эфир ведет.
Максим попробовал вспомнить всех ведущих на Канале 51.
- Вроде знакомое имя.
- Да его каждый день можно там увидеть. Ну такой, белобрысый. Он мне ее и дал, мы с ним в кафе встречались, числа семнадцатого, случайно, правда, получилось, а потом поехали к нему домой, там продолжили. Утром он мне говорит - возьми, пригодится для пьесы. Я ж ему все выболтал, что хочу накропать шедевр, да через знакомых в театр пропихнуть.
Максим кивнул. Информация попадала в его голову и сваливалась в одну кучу, безо всякой системы. Пиво не располагало к напряженной умственной работе. К тому же писатель не думал, что это ему особенно нужно. "Интересная вещица" Кочнева немного его разочаровала, хотя в целом интерес был.
Неприятное чувство не проходило. Максим всячески сторонился того, что имеет отношение к смерти в реальной жизни. Книги, фантазии - другое дело.
По-настоящему это все просто омерзительно.
- А к нему попала тетрадь случайно. Он поссорился и разошелся со своей девушкой, а она забыла вот эту штуку… Уехала к себе домой в Нижний Тагил.
- А к ней как попала?
- Я так думаю, что девушка Елисеева знала самоубийцу, Ксению эту.
Дружили, наверное.
- Ясно… Сколько Авеличевой было лет, когда она удавилась?
- Лет?.. - Дмитрий принялся листать дневник. - Насколько я хоть что-то понимаю, на момент смерти ей было… двадцать два года. И чего не жилось, да, молодая девка, красивая, наверно?
Максим покривился - реакция была непроизвольная. Стиль приятельских речей отдавал сенсациями из желтых газеток. Почему-то Снегову так показалось. История, как говорил ему его писательский опыт, не стоит и выеденного яйца.
Кочнев поднял брови.
- Ты чего?
- Так.
- Будешь дальше слушать?
- А есть что?
Максим встал и взял с серванта пачку сигарет, принес пепельницу, предложил приятелю закурить. Он хотел, чтобы Кочнев прекратил заниматься ерундой. Но не мог и рта раскрыть.
- Не особенно, - сказал Дмитрий. - Я хотел, чтобы ты помог мне с пьесой… Нет, не писать. Когда закончу, то посмотри и скажи, что там и как.
Я в построении мало что понимаю - сколько ролей учил, но ведь там на другое смотришь. Сможешь?
Максим прокашлялся и задымил сигаретой. Кочнев последовал его примеру.
- Пожалуй. Сколько там тебе еще писать?
- Много. А с этой бессонницей не знаю, как быть. Не могу сосредоточиться. Сажусь писать, открываю дневник, просматриваю… Взгляд уходит, потом темнеет перед глазами. Вчера думал, что в обморок упаду.
Примерно то же, что ночью происходит.
- Что у тебя там по сюжету? - спросил Максим.
- Не умею я их пересказывать. Ну, живет девушка в одиночестве, и понемногу сходит с ума, у нее будто стены вокруг, куда ни пойдешь, везде плохо… Непонимание, злоба со стороны. - Кочнев с виноватым видом развел руками. - Когда пересказываешь, всегда получается банальщина всякая.