- Всех. Инициатива могла исходить от женщины, а осуществить похищение ее сообщник. Будем отрабатывать все версии.
Я вспоминала всех. Алексея, Артура, тех, что мне были ближе - по разным причинам. Мужчин, с которыми я заводила короткие романы. Например, неработающий теперь у нас заместитель главного редактора, Дмитрий Смирнов, предмет зависти со стороны коллег-женщин. Мы встречались в течение трех недель два года назад. Спали, ходили в рестораны и кино. Он любил шикануть, хотя нередко ему это было не по карману. Однажды я сказала, что на меня не производит впечатления его страсть к глянцевой жизни. Дмитрий таскался на журналистские и литературные тусовки и пробовал приобщить к ним меня. Из-за этого мы и разошлись. Его занудство и завышенные требования к жизни в конце концов стали камнем преткновения. Я сказал, что не собираюсь больше в этом участвовать. Поставила точку. Кто еще? Я покопалась в памяти. Не стану же я рассказывать все мои увлечения вузовского периода? Глупо. Тем более, что там не всегда и до секса доходило. Не более, чем поверхностные знакомства в нестойких компаниях, мимолетный флирт, ничего не значащие поцелуи и обжимания на вечеринках. О них следователь не узнал. На Леше я заострила внимание потому, что Гмызин настаивал. Все-таки он был последним, кто меня видел.
- Это мог быть он? - спросил следователь.
- Нет.
- Думайте хорошенько. Вы жили с ним, вы в курсе его привычек, его манеры двигаться, что-то делать. Человек, который вас удерживал, ничем не выдавал себя?
- Уверена, что это не Леша. Слишком хладнокровен.
- Это не аргумент.
- Мне лучше знать - сами сказали.
- Психопаты всегда играют определенную роль. Перевоплощаются. Потому их трудно вычислить в быту, они мало чем отличаются от всех других.
- Я понимаю. Я сама думала. Но это не он.
Гмызин вздохнул.
Я вспоминала часы, проведенные с Лешей до похищения, и убеждалась, что права.
- Запах…
- Что?
- Мы пили коньяк и вино, когда были у него дома. Я выпила больше всего, но и он приложился.
- И что?
- Не понимаете? Тот человек, он был рядом со мной, за спиной, даже прижался ко мне, когда схватил. Во-первых, он был немного выше. А во-вторых, я четко помню, что до того, как появилась марля с эфиром или чем-то там еще, я слышала его дыхание. В нем не было алкоголя. А от Леши пахло спиртным.
- Понятно. Но вы сами были пьяны - и могли не воспринять перегар… В любом случае, мы обязаны его допросить.
- Вы этого не делали раньше?
- Делали.
- Вы считаете меня чокнутой идиоткой…
- Почему же?
- Вместо того, чтобы начать с того, как меня искали, вы узнаете, с кем я спала за последние десять лет.
Мне надоело лежать, и я села на кровати, привалившись спиной к стене.
- Вы все узнаете. Но, по-моему, вам лучше не… короче, не перегружаться.
- Мне лучше знать. Меня искали?
- Искали. Заявление о пропаже подала ваша подруга, Татьяна Миронова…
Это было двенадцатого ноября.
- Его приняли?
- Приняли. Я знаю, на что вы намекаете, но в любом случае с момента вашего похищения прошло три дня. Этим занимался не я. Проверили вашу редакцию, но там сказали, что десятого числа вы не вышли на работу. Мы поговорили с Мироновой. От нее узнали про вашего друга. Поговорили с ним. Он все рассказал про тот вечер.
- И что же - Дубов ваш подозреваемый?
- Пока нет. Следствие прорабатывает много версий. Дело о вашей пропаже и это… объединены. Что вы скажете о ваших отношениях с Артуром Векшиным?
Вы с ним не виделись давно?
- Кажется, на тот момент три недели.
Я вспомнила его эсэмеску. "Три недели (подсчитано)". Я уже начала забывать его лицо. Неужели Гмызин считает, что он причастен? Ерунда.
- Теперь мы займемся им вплотную.
- У Артура нет машины.
- И что?
- Меня же везли. Скорее всего, в багажнике.
- Это технические детали. Нам сейчас важно выяснить, у кого были мотивы сделать с вами такое, - просопел Гмызин. - Что можете сказать о своих знакомых женщинах.
- Вам придется слушать долго, потому что их больше.
- Я для того и пришел.
Я нарочно углубилась в перечисление всех близких и не очень подруг, вспомнила тех, кого знала только по имени или только в лицо. Гмызин записывал, старательно. Мне стало его жалко. Он потел в теплой палате. Запах пота стал резче.
Наконец я остановилась. Следователь что-то промычал себе под нос.
- Ну и что, шансы большие?
- Дело сложное - не буду вас обнадеживать. Мы сделаем все, что сумеем.
- Ясно.
Общие стандартные слова. Отговорки. Гмызин умело притворялся, изображая заинтересованность, я это улавливала по голосу. Ему хотелось как можно быстрее уйти отсюда.
- Когда вы еще придете? - спросила я.
- Скоро. Так что насчет Векшина… Вы умолчали о нем главное…
- Главное?
- Кто он? Как человек?
- Я не психолог…
- Я же говорю: мне нужно знать ваше мнение. Пусть оно будет сто раз субъективно. Объективным портретом займемся мы.
Пришлось мне возвращаться к Артуру и рассказывать историю нашего знакомства. При этом я чувствовала себя предательницей. Почему-то все во мне сопротивлялось такому эксгибиционизму. С Лешей было проще, понятней - я выложила о нем все, что знала. Артур и его непонятная, скрытая жизнь наоборот, будто накладывали на меня обязательства хранить подробности в тайне. Глупость, конечно, но я ощущала себя именно так.
Следователь резво записывал все в свою тетрадь.
- В моей сумке был мобильник. Его, наверное, уже продали.
- Проверим, - сказал Гмызин, собираясь уходить.
Эта встреча ничего не прояснила, только умножила во много раз количество вопросов. У меня стала болеть голова.
Было чувство, что дорожку, которую я нашла в болоте, вдруг затянуло туманом. Я шла неизвестно куда, ничего не видя. Да, в прямом смысле - ничего.
- Всего вам хорошего. До свиданья. Я приду еще. Или мой коллега, - сказал Гмызин, продвигаясь к выходу.
Я не ответила, считая, что для него много чести. В палате и так остался его запах: табак, пот, дезодорант. Шаги следователя стихли, но на его место пришел кто-то другой.
Видение похитителя было очень живым, ощутимым. Я свернулась калачиком под одеялом и лежала тихо как мышка. Неужели у меня галлюцинации? Мне казалось, что он здесь, стоит в углу комнатки и смотрит, думает о чем-то.
Улыбается - потому что рад моим страданиям.
Появилась медсестра. Я хотела ее расцеловать.
5
Начальный период моей адаптации в нормальном мире был тяжелым, но он не шел ни в какое сравнение с тем, что меня ожидало потом.
Месяцы отчаяния, страха, самых черных мыслей. Были дни, когда я погружалась в нечто вроде кататонии. Не двигалась, не говорила, почти не дышала. Внутри себя я без конца прокручивала ту сцену: скальпель движется к моему лицу и вонзается в левый глаз, методично взрезая стекловидное тело.
Агония. Плевать мне на то, что говорила эта дама-психолог. Я казнила себя. Я была палачом для себя самой. Я виновата. Я, только я! Нельзя, невозможно без тяжелых последствий так расслабляться. Сделаешь по неосторожности шаг в сторону от известной дорожки и попадаешь в руки убийцы. Никто не в состоянии тебя защитить от этого ужаса, никто не в состоянии отвести руку, несущую боль, когда все уже случилось. Только тогда ты осознаешь, кто истинный виновник всего. Ты сам.
Но это было потом, а в больнице я жила точно в каком-то сне. Вот, казалось, я проснусь и пойму, что все для меня прошло удачно. Милиция провела операцию по освобождению и преступник был убит на месте, оказав сопротивление. И маньяк не вырезал мне глаза - просто досадный в своей нелепости сон.
Признаю, была во мне какая-то глупая надежда, что эта вселенная не более чем иллюзия.
А может, все гораздо проще? Вдруг похмельный сон после вечера с Лешей и был виновником этого кошмара? Окончательно проснуться, вырвавшись из этой галлюцинаторной круговерти, означает придти в себя. Пусть наутро будет болеть голова - я согласна, потому что главное понять, что не было ни маньяка, ни издевательств, ни "операции".
Я подойду к зеркалу и посмотрю в свои голубые глаза, которые многие мужчины назвали красивыми. Неважно, сколько из них откровенно врали, чтобы трахнуться со мной. Сейчас неважно. Я хочу их увидеть, прикоснуться пальцами к векам, чувствуя слабое биение крови в глазных яблоках.
Я иду в ванную комнату, открываю дверь и ступаю на резиновый коврик, хорошо зная, где он лежит, на каком расстоянии от раковины. Включаю воду, проверяя ее пальцами правой руки. Мне хочется умыться и привести себя в порядок.
Приходит хорошая, яркая, блестящая мысль: может быть, мне начать новую жизнь? Со следующего понедельника, например. Я брошу пить и курить, найду себе хорошего парня. Если проводить поиск сознательно, с определенным расчетом и учитывать все последствия, это будет нетрудно. Я недурна собой, пускай и не красотка модельной внешности, однако мужчины, которые понимают разницу между естественным и искусственным, всегда предпочитают меня. На этот раз не буду плыть по течению, а выберу сама. Если мой избранник окажется хорош, я даже выйду за него замуж. Мне двадцать пять лет, пора бы остепениться.
Я поднимаю лицо к зеркалу, успевшему запотеть, и провожу по нему рукой.