- А я баба, и что теперь? Ух, как бы дала!.. - баба замахнулась, будто собирается ударить по уду, и мужик собрался в комочек, перепугавшись.
Когда раздосадованная собеседница ушла прочь, мужик обратился к уду:
- Ну, как ты, друг? Эх, горбатый, опять ты меня подвел!
Разговор меж двумя сикараськами оказался настолько прост и понятен, что все физиологические различия между мужиками и бабами разъяснились как-то сами собой.
Тым-Тыгдым не выдержал и сплюнул:
- Как это все антинаучно!
Но на следующий день все оказалось еще лохмаче.
Едва первые лучи светила проникли в пещеру, снаружи донеслись ужасающие звуки. Путешественники в панике выскочили под открытое небо, и тут оказалось, что все местное население столпилось у круглой площадки, ранее замеченной Ыц-Тойболом. Стремный рев издавал надутый кожаный мешок, жестоко выкручиваемый каким-то мужиком.
- Эй, бичи, мы спать хотим, нельзя ли потише? - прикрикнул на толпу Желторот.
Рев прервался, и в наступившей тишине даже Торчок понял, что иногда лучше жевать, чем говорить.
Толпа сикарасек расступилась, и перед экспедицией предстала баба… нет, даже не баба, а целая бабища, которая приказала вчера освободить пленников. Гуй-Помойс, сам весьма крупный, завертел головой, ища пути отступления.
Ноги бабищи, окажись она в городе, кто-нибудь, неискушенный в архитектуре, вполне мог принять за несущие колонны "Держателей Неба", чресла прикрывал лоскут кожи с бахромой. Возможно, лоскут и держался на какой-то веревочке, но в складках необъятного живота не потерялся бы разве Гуй-Помойс. Тем не менее, на этом скрытом пояске висели еще и косички, вплетенные в металлические кольца разной толщины и диаметра.
Над животом колыхалось то, что Желторот назвал буферами, но непонятное грубое слово не могло отразить всего величия и размера непонятных органов бабы. Взгляд рано или поздно задерживался именно на них.
В левой руке ходил ходуном бубен, в правой - резной посох, увенчанный головой рогатой сикараськи. Несмотря на то, что руки тоже не отличались миниатюрностью, в них (как, впрочем, и во всей фигуре бабищи) ощущалась грация и нежность. В целом бабища кого-то очень сильно напоминала, но кого - путешественники понять не могли.
В больших остроконечных ушах звенели в унисон с ручными браслетами серьги, в гриве сверкал гребень, губы, занимающие чуть ли не половину физиономии, не скрывали улыбки, глаза слегка навыкате возбужденно сияли.
Неудивительно, что вчера бабища повергла в эстетический шок всю экспедицию, путешественники и сейчас застыли, будто загипнотизированные.
Мужик, давивший кожаный мешок, возопил:
- Великая Матерь!
Ему ответил нестройный, но тоже громкий хор:
- О, ммать!
- Мать твою, - прошептали ходоки, Раздолбаи, клячи и воин с мудрецом.
Великая Матерь расхохоталась, да так звонко и радостно, что внутри все сладко сжалось и оборвалось. Посох Великой Матери уткнулся в панцирь Гуй-Помойса:
- Ты мне нравишься.
Потом кончик посоха замер перед клювом мудреца:
- И ты…
И оказалось, что все ей нравятся.
Ну, кроме кляч и Раздолбаев.
Диболомы не стали скрывать от Лой-Быканаха, что вины эксцентрика в разрушении половины города нет.
- Произошел необъяснимый катаклизм, - двигал речь Скип. - Блямбе…
- Что?
- Ну, мы так условно называем светило, - объяснил Уй.
- Так вот, Блямбе почему-то не сидится на месте, - продолжил Дуй.
Далее из его речи следовало, что свет Блямбы имеет вес, и этим весом, пока светило находилось в состоянии покоя, все здания в городе были придавлены к плоскости Среды. Едва произошел катаклизм и Блямба начала бродить по небосводу, вектор давления изменился, и поэтому достаточно незначительного толчка, чтобы обрушилась вторая половина города.
- Но, помилуйте, это невозможно! - удивлялся философ. - Эти ваши умозаключения не имеют под собой теоретического обоснования.
- Теоретического, конечно, нет, - согласился с Лой-Быканахом Скип. - Но зато есть практическое подтверждение. Уй, будь ласков, выйди на улицу и подтолкни "Таверну".
Тот не заставил себя долго ждать. Дабы не навлекать на себя подозрений, Уй выскочил из конторы и крикнул толпе сикарасек:
- Держите! Держите! "Таверна" падает.
Инерция мышления сыграла с обывателями злую шутку: пытаясь удержать якобы падающую башню, они обрушили ее, и в мгновение ока весь оставшийся город перестал существовать.
- Убедительно? - щелкнул пальцами Дуй.
- И что же из этого следует?
- Следует? Жить! - неожиданно воодушевился Диболом. - Мы введем план застройки, вместо путаницы лабиринтов и тупиков город превратится в стройную прямолинейную структуру улиц и переулков. Архитектура - это застывшая музыка.
Вернулся Уй:
- Видели, как я их сделал?
- Не отвлекай их, они думают, что такое музыка.
- Гармоничные звуковые колебания, вызывающие глюки, - подсказал Уй.
- А разве такое возможно? - усомнилась голова архитектора.
- После катаклизма в Среде Обитания возможно все, - хором ответили Диболомы.
Молодой задор, с которым эти ребята смотрели на мир, весьма импонировал философу, и он, пожалуй, остался бы в их компании надолго, если бы не…
- Мне кажется, или вы периферийным зрением наблюдаете Патриарха? - шепнул ему на ухо Скип.
И правда, где-то в самом уголке обозреваемого пространства парила фигура Патриарха. Такого неусыпного контроля за своей скромной персоной Лой-Быканах не ожидал. Тут одно из двух, рассудил философ, или он по новой мне пригрезился, или это я ему кажусь.
- Вот пристал, зараза, - пробормотал эксцентрик.
- Чего? - обалдел Диболом.
- Так, - Лой-Быканах, - специальная терминология. Рад был познакомиться, но, пожалуй, мне пора.
- Нет уж, подождите, - перегородил дорогу Дуй. - Вы видели Патриарха?
- Ну, видел, - пришлось согласиться Лой-Быканаху.
- Уй, этот чувак видел Патриарха, - восторгу Скипа не было предела. - Я же говорил, что невозможное стало возможным.
А вот такая неприкрытая ересь философу понравиться уже не могла.
- В каком это смысле - "невозможное"? Вы полагаете, что Патриархи невозможны?
Диболомы ничуть не смутились:
- Сами Патриархи, как древние сикараськи, может, и возможны, - рассудительно заметил Уй, - но, согласитесь, поверить в то, что они сотворили Среду Обитания - это уже затруднительно.
- А мне затруднительно беседовать в таком тоне, - оскорбился Лой-Быканах.
- Лой, ты чего? Мы так хорошо ладили… - удивился Дуй.
Эксцентрик шмыгнул носом:
- Ваши смелые догадки насчет Блямбы я, конечно, приму. Но Патриархи были, и если бы не они, думаю, ни о чем бы вы догадаться не смогли.
Диболомы скептически покивали, мол, давай-давай, рассказывай.
- Что вы улыбаетесь? - совсем расстроился философ. - Может, ваши догадки вообще ложные? Может, дело вовсе даже и не в свете. Нужно задуматься о коренных проблемах бытия, а не о перестройке города. Например, в чем смысл жизни…
- Тоже мне, вопрос, - рассмеялся Уй. - Смысл жизни - в преобразовании мироздания.
Э, да они из веллеров, дошло до философа. Представители данной секты утверждали, будто сикараськам подвластно все, и Патриархов выдумали философы. Теперь встреча Лой-Быканаха с Диболомами представлялась эксцентрику в ином свете. Веллеры завсегда недолюбливали философию, и при всяком удобном случае жрали философов со всеми потрохами. Вон, как они архитектора уделали, а ведь он даже не философ…
- Что это вы хотите в нем преобразовать? Все организовано вполне разумно, - попыталась возразить голова Ваз-Газижоки.
- Помолчал бы уже, - Скип отвесил голове подзатыльник. - Где же разумно, когда проектируют всякую чушь и строят без фундамента.
- Бытие ваше - абстрактная категория, - доказывал Уй философу. - Ведь это смешно - сотворить мир, стряпая куличики из переработанного Небытия? Чего-то тут официальная философия недодумала.
- Официальная философия вообще не думает, она благоговеет, - рассердился Лой-Быканах. - Она даже о сущностях подумать не может.
Присутствующие недоуменно уставились на эксцентрика.
- Что вы так смотрите? Всем давно известно, что сикараськи обладают фиксированными сущностями. Или, если вам угодно, бытийным статусом, образом мыслей. Вот вы - архитекторы, а если смотреть шире - мудрецы-практики. Я философ-эксцентрик, но отношусь к более широкому классу просто философов. И все сикараськи - или охотники, или воины, или ходоки. И еще много всякого. Вот вы как выбрали свою стезю?
Диболомы попытались вспомнить. Лой-Быканах усмехнулся:
- И не вспоминайте. После обряда инициации, когда…
- Нас не инициировали, - возразил Скип.
- Мы из дерьма вышли, - объяснил Уй.
Ваз-Газижока неприлично заржал. Философ заткнул голове рот какой-то бумажкой, и уточнил:
- Из дерьма?
- Все оттуда, все. Ну и что? При повышенной регенерации сикарасек им ничего не стоит восстановиться даже из экскрементов, - Скип, видимо, остро переживал свое происхождение.
- Но вы же одинаковые!
- Да какой-то дурак увидел, видимо, что куча оживает, и хотел добить. Взял и воткнул лопату в самую середину, болван. Вот мы и восстановились в двойном экземпляре.