– Его кровь откроет нашему богу врата в мир живых.
– И тогда вы напоите своего бога на́шей кровью, – процедил Атрий сквозь зубы.
Головня коснулась щеки жреца, Гишер вскрикнул.
– Если ты отдашь бродягу нашему храму, царь Хишимера пощадит твое княжество, – пообещал Гишер.
Атрий поднялся и презрительно толкнул жреца подошвой сапога в лицо:
– Трусливая мразь.
От бывалых людей он слышал много историй о разных служителях религиозных культов, в том числе и о жрецах Тота, которые во имя своей веры претерпевали немыслимые мучения, заслуживая уважение противников и благоговейное почитание последователей. Этот же был совсем не таков и свою шкуру явно ценил намного выше преданности культу.
– Где сейчас бродяга? – спросил Атрий, бросив головню обратно в костер. – Я знаю, вы, жрецы, умеете находить то, что вам нужно, особыми способами.
– Это значит, что мы договорились? – осведомился Гишер.
– Это значит, что я хочу знать, где сейчас бродяга каданг.
– Не стоит доверять ему, – заметил один из воинов.
– Знаю, – кивнул Атрий. – Давай на первое время договоримся так, жрец, ты поможешь отыскать бродягу, а я сохраню тебе жизнь.
– Жизнь мне ты и так сохранишь, – отозвался Гишер. – Ты не для того повез меня в Орамос, чтобы прирезать в степи.
– Умен, – заметил Атрий. – А для такого трусливого червяка еще и неразумно болтлив. Ты прав, твоя жизнь мне пока нужна, чтобы предать ее власти императора, – Он опустил сапог на лицо жреца, прижав его щекой к земле так, что хрустнули шейные позвонки, и продолжал: – Но может статься, что ты будешь совсем не рад жизни.
Жрец скривился, коротко простонал, затем хрипло пробормотал:
– Я укажу, где искать бродягу каданга.
Атрий убрал ногу. Жрец приподнял голову и потребовал:
– Развяжи меня.
Атрий кивнул своим воинам, те распутали кожаные ремни на запястьях и щиколотках пленника. Гишер с трудом сел на земле, разминая конечности. Тут же веревочная петля сдавила горло, а в скулу впилось острие кинжала.
– Один неверный шаг, и я отрежу тебе все, что только можно отрезать, – предупредил Атрий.
– Ты очень убедителен, – прохрипел жрец. – Дай мне встать. Я должен отойти от костра, мне нужна темнота.
Атрий натянул веревку и рывком поднял жреца на ноги. Петля едва не задушила Гишера, он снова захрипел, пытаясь негнущимися распухшими пальцами ослабить удавку.
– Я тебя предупредил, – грозно повторил Атрий. – Идем.
Он толкнул жреца в спину, направив его в степь, уже укрытую ночью.
* * *
Рваный шерстяной плащ потяжелел от впитавшейся влаги и давил на плечи. По спине то и дело струйками стекала скопившаяся вода, заставляя Кори содрогаться от озноба. Пожелтевшая трава цеплялась за ноги, стряхивая капли на штанины, босые ступни замерзли и неприятно ныли.
На пограничные степи надвигалась зима. Далеко на полночи леса заметало снегом, здесь же, между морским побережьем и полночными лесами, наступал сезон холодных нудных дождей. С утра северный ветер нагонял тучи, к вечеру небо совсем скрылось за тяжелой свинцовой пеленой, ранние сумерки заморосили дождем. Вернее, это был даже не дождь, а мелкая водяная пыль, словно повисшая в воздухе.
Тангендерг ехал в двух десятках шагов впереди. Похоже, ни он сам, ни его понурая кобыла не испытывали никаких неудобств из-за непогоды. По крайней мере, на поведении обоих это никак не отразилось. Тангендерг все так же сидел в своей привычной позе, закрыв глаза и держа во рту свое дурманящее снадобье из мелко покрошенных и высушенных грибов. Короткие светлые волосы каданга слиплись в сосульки, скопившаяся вода стекала на спину под облезлую безрукавку из шкуры степного волка, но путника это ничуть не трогало. Его кобыла, и без того представлявшая собой жалкое подобие гиппариона, теперь выглядела еще более нелепо. Грива и хвост слиплись сосульками, как и волосы ее хозяина, склонив голову к самой земле, кобыла неспешно перебирала копытами, абсолютно безучастная к своей судьбе и всему остальному миру.
На протяжении всего пути Тангендерг совсем не разговаривал с Кори, казалось, даже не замечал его присутствия. Наконец, мальчишка решился сам обратить на себя внимание спутника. Догнав кобылу, он произнес:
– Холодно.
Тангендерг не отозвался.
– Где заночуем? – спросил Кори.
Не открывая глаз, Тангендерг процедил сквозь зубы:
– Лучше тебе было оставаться в Хоруме.
– Ты сам сказал, что я не вещь и могу идти куда хочу, – напомнил Кори.
– Тогда иди молча. Я не звал тебя с собой.
Кори снова поотстал. Через некоторое время кобыла вышла на раскисшую от дождя дорогу. Наконец, она остановилась перед большим полуразвалившимся строением. Глинобитые стены частично обвалились, обнажив каркас из кривых жердей, в крытой соломой крыше кое-где чернели провалы.
Тангендерг спрыгнул в лужу, сплюнул свою жвачку, отодвинул большой створ и завел лошадь под крышу. Как и в большинстве жилищ обитателей степи, этот большой дом совмещал в себе под одним кровом все: и жилье для хозяев, и амбар, и загон для скота.
Последовав за кадангом, Кори осторожно спросил:
– А где хозяева?
– Ушли, – ответил Тангендерг.
В степях действительно встречалось много домов и целых поселений, оставленных своими жителями. Скотоводы и пахари предпочитали уходить к морю, подальше от неспокойного пограничья, или под защиту больших городов.
Задав лошади овса из своих походных запасов, Тангендерг уселся на охапку соломы и привалился спиной к столбу, подпиравшему крышу.
– Тут есть дрова, – сообщил Кори, обследовав покинутое жилище почти на ощупь в полутьме. – Можно развести огонь.
– Делай, что хочешь.
Кори сам высек огонь и раздул пламя в очаге. Он придвинулся почти вплотную к огню так, что с плеч вскоре повалил пар. Кори то и дело содрогался в ознобе.
– Разденься, так быстрее высохнешь и согреешься, – посоветовал Тангендерг.
Несмотря на проявленное участие, его голос прозвучал так же бесстрастно и равнодушно, как и всегда.
– А ты? – спросил Кори, оглянувшись через плечо.
Тангендерг ничего не ответил. Всыпав под язык очередную щепотку измельченных грибов, он закрыл глаза. Мальчишка скинул с себя плащ, повесил его на жердину, отыскав место, где не капало с крыши, свою шапку повесил рядом на сучок. Его соломенные волосы, несмотря на то, что намокли, клочками растопорщились в разные стороны. Затем он снова подсел к очагу. Опять оглянувшись на спутника, мальчишка нерешительно стянул с себя тунику, оставшись лишь в коротких штанах и, держа ее в руках, принялся сушить над очагом.
– Что ты все время запихиваешь в рот? – поинтересовался Кори. – Грибы?
Тангендерг не отозвался. Судя по всему, сознанием он сейчас находился очень далеко.
– Говорят, эта дрянь сжигает мозги, – заметил Кори. – Многие впадают в безумие и умирают в муках.
– Я не собираюсь жить вечно, – произнес каданг.
Кори в очередной раз оглянулся через плечо, но теперь надолго задержал взгляд на своем спутнике.
– Спрашивай, – разрешил каданг, не открывая глаз. – Все равно не успокоишься.
Хотя это было довольно странно, что Тангендерг чувствует любое движение вокруг, не размыкая век, но мальчишка уже начал привыкать к необычным способностям попутчика. Чуть помедлив, он спросил:
– Ты не видишь в своей жизни совсем никакого смысла?
Вопрос не заставил Тангендерга задуматься ни на мгновение. Все с тем же непробиваемым равнодушием он ответил:
– Как и в любой другой.
– Тот воин в Хоруме назвал тебя кадангом. Ты с заката? Там твоя родина?
– У меня нет родины.
Пальцы Тангендерга чуть дрогнули на рукояти меча. Тут же со стороны выхода послышался шорох. Раздался старческий голос:
– Мир вашему дому.
Кори испуганно вздрогнул и поспешно натянул еще не просохшую полностью тунику. Тангендерг по-прежнему даже не пошевелился, ладонь он все так же держал на рукояти меча, лежавшего под правой рукой как обычно. Даже под влиянием своего дурманящего снадобья, а может быть, и благодаря ему, он наверняка расслышал шаги незнакомца задолго до того, как тот ступил на порог.
– Что за тобой? – спросил Тангендерг.
– А что ты видишь? – вопросом отозвался незнакомец.
– Ничего. Это и настораживает.
Пальцы каданга вновь дрогнули на рукояти меча. Может быть, он и не счел появление старца угрожающим, но явно был готов отразить любое нападение.
Кори озадаченно потеребил кончик носа, силясь уловить смысл услышанного. Похоже, ночной прохожий в своих странностях нисколько не уступал его спутнику. Между тем старик поинтересовался:
– Можно ли переступить порог вашего дома?
– Это не наш дом, – сказал Кори. – У нас нет дома.
– Тогда возблагодарим судьбу за то, что послала усталым путникам приют в непогоду. Позволите ли погреться с вами у очага?
– Конечно, садись, дедушка, – Кори пригласил старика к огню.
Тангендерг промолчал. Старик, с головой укутанный в видавший виды дорожный плащ, подсел к очагу, протянул ладони к теплу.
– Далеко ли идешь? – поинтересовался Кори.
– Куда глаза глядят. Я простой путник, странствую по свету. Сожалею, что ничем не могу поделиться с вами, разбойники в степи отобрали все припасы.
Кори повернулся к Тангендергу:
– Между прочим, я тоже есть хочу.
– И что с того? – отозвался каданг. – Я не звал тебя. Его тоже.
Кори перевел взгляд на старика и виновато пожал плечами:
– Извини.
– Нечего пускаться в дорогу, если не в состоянии позаботиться о себе, – процедил Тангендерг.