Гопкрафт осторожно закрыл дверь, после чего на всякий случай подпер ее спиной.
- Собирай манатки! - рявкнул он на жену, которая высунулась из кухни. - Мы уезжаем, сейчас, сразу!
- С чегой-то? Вся наша жизнь тут прошла! Нельзя все бросить и удариться в бега!
- Лучше в бега, чем обезножеть, глупая ты баба! Чего ей от меня занадобилось? Неужто я ей чем не угодил? Чтобы матушка спасибо сказала?!
Но госпожа Гопкрафт не двинулась с места. Они только-только привели дом в приличный вид, да к тому же купили новый насос. Есть вещи, с которыми очень нелегко расстаться.
- Слушай, давай не будем гнать лошадей. Помозгуем как следует, - предложила она. - Что в этом пузырьке?
Гопкрафт держал бутылочку на отлете.
- Ты хочешь это знать?!
- Да не трясись ты как заяц! Она же слова дурного не сказала.
- Она сказала "мир дому сему"! По мне, так звучит очень даже грозно, хреночки малосольные! Это ж матушка Ветровоск, не абы кто!
Гопкрафт поставил бутылочку на стол. После чего супруги осторожно наклонились к ней, готовые чуть что кинуться наутек.
- Тут прописано "Атращиватель Валос", - сообщила госпожа Гопкрафт.
- Чтобы я им намазался?! Да ни в жизть!
- Она потом спросит, как да что. Она такая.
- Если тебе хоть на минуту втемяшилось, будто я…
- Можно попробовать на собаке.
- А славная у тебя корова.
Вильям Беднокур очнулся от грез, повернулся на табуретке и поглядел в сторону луга. Пальцы механически продолжали обрабатывать коровье вымя.
Над изгородью торчала остроконечная черная шляпа. Вильям вздрогнул, да так, что надоил молока себе в левый башмак.
- И много корова дает молока?
- Не выдоишь… Гм, о, да, матушка Ветровоск, достаточно! - заикаясь, ответил Вильям.
- Хорошо, это хорошо… Да будет так до скончания дней ее, вот что я скажу. Доброго тебе дня.
И остроконечная шляпа поплыла дальше.
Беднокур ошеломленно уставился ей вслед. Потом он схватил ведро и, поскальзываясь на каждом шагу, бегом кинулся в хлев.
- Хлам! - заорал он. - Спускайся сюда сию же минуту!
На краю сеновала показался его сын с вилами в руке.
- Чего, бать?
- Немедленно сведи Дафну на рынок, слышишь?
- Чего-о? Она ж лучше всех доится, батя!
- Доилась, сын, доилась! Матушка Ветровоск ее только что прокляла! Продай Дафну сейчас, покуда у ней рога не отвалились!
- А че она сказала-то?
- Коровы не умеют говорить, придурок!
- Да не корова, матушка.
- Она сказала… она сказала… - волнуясь, начал пересказывать Беднокур. - Ну, она спросила, много ли молока дает наша Дафна, я говорю, вполне, вполне, а она: "Да будет так до скончания дней ее".
- Не шибко похоже на проклятие, батя, - заметил Хлам. - Я че хочу сказать… ты-то клянешь совсем по-другому. По-моему, дак даже и неплохо звучит, - решил сын.
- Ну… она это так сказала… и потом, скончание дней…
- Как - так, бать?
- Ну… словно радовалась чему.
- Батя, ты в порядке?
- Штука в том… как… - Беднокур умолк. - В общем, неправильно это, - обозлился он. - Не-пра-виль-но! Да как она смеет! Сколько ее помню, матушка была всегда и всем недовольна! И башмак у меня полон молока!
В этот день нянюшка Ягг выкроила минутку, чтобы проведать укрытый в лесу самогонный аппарат. Аппарат этот был ее маленькой тайной - впрочем, не только ее и не совсем маленькой, ибо в королевстве Ланкр всем и каждому было ведомо, откуда нянюшка берет свой знаменитый бренди, а тайна, которую хранит сразу столько народу - это ну очень большая тайна. Даже король был в курсе, однако притворялся, будто ему невдомек. Это позволяло ему не требовать с нянюшки налогов, а ей - увиливать от таковых. Зато каждый год на Страшдество его величество получал бочонок того, во что превращался бы мед, не будь пчелы такими убежденными трезвенницами. В общем, все проявляли понимание и чуткость, никому не нужно было платить ни гроша, мир становился чуточку счастливее, и никого не поносили последними словами.
Нянюшка дремала. Долгая дорога, снятие пробы - все это очень утомительно, вот она и прилегла. Но в конце концов до нее все же докричались.
Само собой, сунуться на поляну никто так и не посмел. Это означало бы признать, что тайна аппарата - и не тайна вовсе. Нет, все упорно лазили по окрестным кустам, пока нянюшка сама не показалась. Причем встретили ее столь изумленными ахами-охами, что это небольшое представление сделало бы честь всякому любительскому театру.
- Ну, чего вам надо-то? - вопросила она.
- Ой, госпожа Ягг! А мы как раз гадали, уж не тут ли ты… гуляешь, - всплеснул руками Беднокур. Прохладный ветерок разносил по лесу крепкие ароматы. - На тебя вся надежа! Это госпожа Ветровоск!
- Что она натворила?
- Расскажи-ка, Гамбукер!
Мужчина рядом с Беднокуром живо снял шляпу и почтительно прижал ее к груди на манер "ай-сеньор-на-нашу-деревню-напали-злые-бандитос".
- Ну вот, госпожа, было-то все как… Копаем мы с моим парнишкой колодезь, а тут она мимо идет…
- Она - это матушка Ветровоск?
- Да, госпожа, и говорит… - Гамбукер сглотнул. - Вы, говорит, не найдете здесь воды, добрый человек. Поищите лучше, говорит, в лощине возле старого ореха! А мы знай копаем. Дак ведь воды-то и впрямь ни капли не нашли!
Нянюшка раскурила трубку. Рядом с самогонным аппаратом она не курила - однажды на бочонок, что заменял ей сиденье, упала искорка, и нянюшка испытала незабываемое чувство свободного полета. Повезло, что рядом стояла раскидистая пихта.
- Ага… и тогда вы пошли копать в лощине у орешника? - ласково уточнила она.
Гамбукер оторопел.
- Да ты что, госпожа! Мы же такое могли там найти! Мало ли что она туда запрятала!
- А еще она прокляла мою корову! - встрял в разговор Беднокур.
- Правда? Что же она сказала?
- Она спросила, много ли молока дает наша Дафна, а когда я ответил, что достаточно, матушка и говорит: "Да будет так до скончания дней ее"… - Беднокур запнулся. Вообще-то проклятья звучат иначе, но… - И голос у нее был такой… - переминаясь с ноги на ногу, пробормотал он.
- Какой же?
- Приятный!
- Приятный?
- Ну, она улыбалась и всякое такое! Да я теперь этого молока в рот не возьму! Мне жить еще не надоело!
Нянюшка нахмурилась.
- Что-то я не пойму…
- Тогда посмотри на собаку Гопкрафта! - воскликнул Беднокур. - С ней она такое сотворила! Все семейство с ног сбилось! Зверюга вся волосьями поросла! Он стрижет, жена вострит ножницы, а оба ребятенка круглый день копают ямы, чтоб было куда шерсть сваливать!
Терпеливые расспросы нянюшки помогли пролить свет на ту роль, которую сыграл во всем этом "Атращиватель Валос".
- И он дал собаке…
- Полбутылки, госпожа Ягг.
- Хоть Эсме собственной рукой написала на ярлычке "Па ма-а-алинькой ложичке рас в ниделю". Неудивительно, что собаку так расперло…
- Гопкрафт вусмерть перепужался. Но, госпожа Ягг, что ж она такое творит-то! Бабы детишек на улицу не выпускают. Потому - а ну как она им улыбнется?
- Ну улыбнется, и что?
- Она ж ведьма!
- И я тоже. И я им улыбаюсь, - напомнила нянюшка Ягг. - А они за мной хвостом таскаются, дай да дай конфетку!
- Да, но… ты… то есть… она… то есть… ты не… то есть, того…
- Эсме - хорошая, добрая женщина, - объявила нянюшка. Но природная честность заставила ее добавить: - По-своему. В лощине наверняка есть вода, и корова Беднокура будет отлично доиться. Гопкрафт сам виноват, внимательнее надо читать, что на пузырьках пишут, но для дурака-то закон не писан. А чтобы говорить, будто Эсме Ветровоск способна проклясть ребятенка - тут совсем с ума спрыгнуть надо. Изругать на все корки - это да, она их с утра до ночи костерит. Но чтобы порчу навести…
- Да, да, мы с тобой согласны, - почти простонал Беднокур, - но это ж неправильно, вот что. Ее, вишь ты, любезность одолела, а ты не знаешь потом, сможешь ли ты ходить, или будешь прыгать, как лягушка!
- И далеко ли упрыгнешь, - мрачно добавил Гамбукер.
- Ладно, ладно, я разберусь, - пообещала нянюшка.
- Нельзя же вести себя то так, до эдак, - пробормотал Беднокур. - Люди ведь пужаются.
- Да, да, няншука, разберись, а мы приглядим за твоим ап… - начал было Гамбукер, но тут же согнулся пополам и закашлялся.
- Не обращай внимания, это у него колики от расстройства, - пояснил Беднокур, потирая локоть. - А ты тут травки всякие полезные собирала, да, нянюшка?
- Угу, травки… - промычала нянюшка Ягг, торопливо углубляясь в завесу листвы.
- Так я пока убавлю огоньку, ладно? - крикнул ей вслед Беднокур.