На другой день утром недалеко от излучины Дуная встретил он группу конников, за которыми нестройной толпой шла пехота. Подъехав ближе, Кондрат увидел чернявого грузно сидящего на гнедом жеребце генерала и приблизился к нему.
Хурделица спросил, где можно увидеть его светлость Павла Сергеевича Потемкина.
- Он перед тобой, - сказал генерал, и Хурделица вручил ему пакет, а также передал устное распоряжение светлейшего.
Выслушав посланца и прочитав донесение, генерал гневно сверкнул черными выпуклыми глазами и, побагровев, выругался.
- Плохую весть вы принесли мне, милостивый государь. Хорошо ему, светлейшему, в Яссах менуэты танцевать да приказы приказывать. Сам бы попробовал... - Но почувствовав, что он сказал лишнее, генерал осекся и тут же приказал повернуть войско вспять.
Обогнав идущую обратно в Измаил пехоту, Кондрат к ночи добрался до лагерного расположения русских полков.
XIX. АРМЕЙСКАЯ КРЕПОСТЬ
На другой день в расположении Херсонского полка Кондрат разыскал любезного своего друга Зюзина. Василий сильно похудел за время их разлуки.
"Оголодал, видно, на интендантских харчах", - подумал Кондрат, разглядывая осунувшееся лицо товарища, Тот под его внимательным взглядом невесело поморщился.
- Зябнем здесь в палатках полотняных на ветру. Подчас и хлебушка не видим. Все без толку турецкие бастионы разглядываем... - Он печально улыбнулся, кутаясь в свой видавший виды плащ.
Голодные, одетые в рваные летние мундиры солдаты и офицеры произвели тоскливое впечатление на Хурделицу.
- Светлейший день и ночь в веселых пирах пребывает, а здесь черных сухарей да квасу не хватает, - сказал с горечью Кондрат. Хотел еще что-то добавить, но Зюзин прервал его.
- Ладно! Лучше о викториях поведаем друг другу, - и кивнул на стоящих рядом солдат.
- Что ж... Это можно, - согласился Хурделица. Он понял товарища. - Говорят, что у вас тут настоящего дела еще не было.
- Какое!.. Вот только со стороны Дуная, - Зюзин показал рукой в направлении реки, - казаки капитана Ахматова захватили угловой бастион Табия, да турки снова его отбили. Без ума сию эскаладу (штурм) де Рибас затеял. Лишь головы казачьи зря погубил...
- Много?
- Свыше трехсот человек полегло да потонуло. Правда, турецкую флотилию почти всю истребили. Но она малое значение имела. И крепость этим не возьмешь. Взгляни, какая она. Недаром французы называют ее неприступной.
- Неприступная, - невольно повторил Кондрат и глянул в степь, туда, где верстах в четырех виднелся серый земляной вал Измаила.
- То-то и оно... Затаилась там целая султанская армия в тридцать пять тысяч человек при трехстах орудиях. Знаешь, как турки Измаил назвали? Ордукалеси! Ведаешь, что сие гласит?
- Как не ведать, - усмехнулся Кондрат. Это турецкое слово будет по-нашему "армейская крепость".
- Да, брат, пока это - неприступная армейская крепость, - вздохнул Зюзин. - Давай подъедем ближе, посмотрим.
И оба офицера, торопя лошадей, поспешили к каменным воротам Измаила.
Разглядывая ломаную линию земляного вала крепости, Кондрат слушал нервную торопливую речь друга.
- Сказывал мне нынче один молоденький офицер, что светлейший наш Потемкин приказ отдать изволил сию "ордукалеси" на шпагу взять. А кто брать-то будет? Не племянник ли светлейшего или де Рибас? У них ни ума, ни смелости на такое дело не хватит. Един, кто бы мог сей подвиг совершить, это...
- Суворов! - вырвалось у Кондрата.
- Верно. Только он. Да сказывают, что умер...
- Да что ты! Это турки распространяют слух о его смерти... Не умер Суворов! Живехонек. Я слыхивал в Яссах, что он в Белграде иль в Галаце, вроде как в опале, - с трудом пересиливая дующий в лицо холодный резкий ветер, крикнул Хурделица.
- Если так, то дела наши не столь уж плохи. Может, пришлют его к нам...
- Конечно, - согласился Кондрат и насмешливо прищурился. - Ты меня затем в степь и приманил, чтобы рассказать?.. Ведь вся армия об этом толкует.
- Не только, Кондратушка, затем. -- Зюзин обнял Хурделицу за плечи. Кони обоих всадников пошли рядом. - За месяц бесполезного сидения у Измаила истомились мы все тут... Мне стыдно в глаза голодным солдатам глядеть. Начальство наше здесь жидковатое. Для взятия такой крепости неспособное. Ведь одного войска турецкого за стенами этими поболе нашего. Пушек, пуль и ядер у супостатов тоже хватает. Даже у Ивана Васильевича Гудовича духу не нашлось штурм начать. И переведен он ныне, сказывают, аж на кавказскую линию... А промеж трех генералов наших - Самойлова, племянника светлейшего Павла Сергеевича и де Рибаса - грызня идет.
- Суворов приедет - порядок наведет.
- Наведет! - согласился Зюзин, и его зеленоватые глаза на какой-то миг повеселели. - Так вот я о том речь веду... - И он, хотя поблизости никого не было, понизил голос: - Говорил мне один секунд-майор, что если бы "князь тьмы", как зовут нашего светлейшего Потемкина, послушался Суворова, мы бы еще в прошлом году турка разбили и крепости все ихние с нашей земли срыли. - Он кивнул в сторону Измаила.
- А не брешет ли твой секунд-майор? - приостановил коня Кондрат. Зюзин тоже остановил лошадь и смерил Хурделицу сердитым взглядом.
- Нет, Кондратушка. Не брешет. Слова его истинны. Но что же мы остановились? Едем!
Василий пришпорил коня. Кондрат последовал его примеру. Они опять поехали рядом к крепости, и Зюзин снова по-дружески обнял Хурделицу.
- Майор сей приближен к светлейшему. Многое ведает... Он говорил, что в прошлом году, когда Суворов сокрушил под Рымной стотысячную турецкую армию, более войска у султана не было. Дорога на Константинополь нам открытой легла. Тут-то как ни просил Суворов светлейшего отправить его с войском за Дунай - султана кончать и мир добывать - не захотел Потемкин и с места не велел трогаться. На мелкие крепостицы армию всю свою распылил. А султан не зевал. За год турки, гляди, какую силушку собрали...
Друзья подъехали так близко к крепости, что турецкие часовые на каменном бастионе всполошились и открыли стрельбу из ружей. Одна из пуль прострелила медную каску Зюзина, но он показал туркам кукиш и предложил Кондрату подъехать еще ближе к крепости.
- Не привыкать нам к басурманским пулям. Стреляют янычары плохо. Глянем... - задорно сверкнул глазами Василий.
Удаль товарища передалась и Хурделице. Они галопом погнали коней к бастиону. В нескольких десятках саженей от крепостного рва обоих всадников встретил злобный собачий лай. Кондрат недоуменно покосился на скачущего рядом Василия, но тот, как ни в чем не бывало, продолжал мчаться к крепости. Они доскакали до обрывистой широкой канавы, которая тянулась вдоль крепостных стен. Кондрат направил коня вдоль рва и заглянул в него. На самом дне он увидел деревянные палисады и привязанных к кольям истошно лающих огромных ощетинившихся псов.
Турецким солдатам, очевидно, надоело стрелять по всадникам. Пальба прекратилась. Друзья перевели коней с галопа на тихую рысцу и стали объезжать зигзагообразную линию земляных укреплений. Во многих местах они смыкались с каменными башнями бастионов. Пришлось потратить около часа, чтобы объехать вокруг крепости.
В восточной части ее, так называемой Новой, в земляном кавальере (Высокий бастион, где сосредоточена артиллерия) размещалась двадцатиорудийная батарея турок В западной части крепости темнела другая высокая гранитная башня, из двухъярусных бойниц которой выглядывали жерла более десятка пушек.
- Вот об этом бастионе и я говорил тебе, - указал на мрачные, опаленные огнем стены Василий. - Это Табия. Ее-то и взяли было казаки. Помоги им тогда генералы - пожалуй, сейчас бы над всей Ордукалеси российский флаг уже реял...
Последние слова Василия потонули в нестройном грохоте пушечной пальбы, который донесли порывы ветра со стороны Дуная.
- Чьи пушки бьют? - спросил Кондрат.
- С острова Сулина, там стоят девять наших батарей. Бьют, да все без толку. Разве пальбою такую крепость возьмешь? Только порох зря жгем.
- Очень. Хотя там вала нет, да берег обрывистый. И десять батарей с восьмьюдесятью пушками и пятью мортирами на нем укреплены, одна из коих бросает ядра в пять пудов весом.
Зюзин хотел продолжать свой рассказ о крепости, но мрачный вид товарища заставил его умолкнуть.
- Ты чего закручинился? - спросил он Кондрата. Но тот не ответил и, тяжело вздохнув, круто повернул коня обратно к лагерю.
"У него, поди, своего горя хватает, а тут еще я добавил", - подумал Зюзин и помчался вслед за Хурделицей.
XX. СУВОРОВ ПРИБЫЛ
Турецкая крепость обоим друзьям показалась неприступной. После ее осмотра Кондрат возвращался в расположение войск еще более мрачным. Он тяжело вздыхал и все глядел, глядел пустыми глазами куда-то вдаль.
"Туманы с Дуная плывут. Дождя со дня на день жди. Размоют они глину на земляных валах, морозец ударит, заблестит гололед, и совсем тогда не взберешься на стены измаильские. Упускаем мы время для штурма. Проплясал светлейший крепость сию в Яссах", - невесело думал офицер.
Въехав в лагерь, они были удивлены необычным здесь оживлением. Солдаты и офицеры, собираясь в группы у гудящих на ветру палаток, взволнованно жестикулируя, обсуждали, очевидно, что-то важное.
- Не одержали ли наши викторию где? - сказал Зюзин и, приблизясь к группе, спросил: - Что, братцы приключилось?
- Суворов приехал! - хором ответили те. В их простуженных голосах звучала радость.
- Слава богу! - воскликнул Василий. - Теперь все по-иному будет...