Кондрат знал от Бурилы и Луки, что Ашот вел бойкую торговлю лошадьми, которых угоняли во время разбойничьих набегов ордынцы у оседлых жителей Ханщины: украинцев, молдаван, русских. Ходили слухи, что и сам Ашот тайно занимался грабежом. Будто бы он со своей шайкой совершал набеги на слободы, хутора, зимовники и даже становища татар. Про него говорили, что он, смотря по надобности, клянется всеми богами, а во время разбоя грабит и убивает каждого, кто попадается ему на пути, не взирая на его веру и национальность.
– Давно бы Ашотка на виселице качался или на колу окоченел, да умеет он с любым начальством дружбу водить, - рассказывал по дороге Семен. - Когда два года русские солдаты владели Хаджибеем, приехал я сюда с запорожцами по приказу коша сечевого соль брать. Обоз наш вели тогда старшины казачьи: полковник Карпо Гуртовый и писарь войсковой Семен Юрьев. Разрешение было у нас взять из лимана сто возов. Мы же взяли и отправили в Сечь сто тридцать возов, да в буграх ее было еще пятнадцать возов. Жаль нам было ее оставлять, и пошли мы в комендантскую к поручику Веденяпину просить у него разрешения отправить эти пятнадцать возов на Сечь. Веденяпин, хоть с виду был прост, ростом мал, востронос, да оказался, как ерш, колюч. Никому присесть и не намекнул, обвел нас свинцовыми очами и засмеялся нехорошим смехом. А рядом с ним Ашот, глядим, стоит, улыбается во всю свою масляную рожу.
– Зачем вам столько соли? А?
– Для варения каши, ваше благородие, - отвечает писарь Юрьев.
Снова засмеялся поручик.
– Каши?.. Да вы и так, судари мои, взяли тридцать возов сверх разрешения. Не чересчур ли солона кашка будет? Не чересчур ли? Я сам не хуже, чем старшина ваш, кашу с солью варить могу… Не хуже, судари! А посему пятнадцать возов соли у меня останутся и не без надобности будут.
Полковник Карпо Гуртовый и писарь Семен Юрьев лишь руками развели, переглянулись, вздохнули, поклонились и вышли из комендантской. Мы, простые казаки, за ними, а за нами - Ашот. Догнал он нас в переулке и говорит:
– Господа казаки, дело ваше поправимое, только денег надо. Давайте десять золотых с воза, и соль ваша.
– Как наша? А Веденяпин? - спрашивает Гуртовый.
– Что Веденяпин? Давайте деньги и берите соль.
Смекнули мы, что Ашотка это не зря говорит. Развязали старшины кошели. Хоть была цена немалая, но соль стоила более того. И отсчитали мы сто пятьдесят золотых монет Ашотке. Увезли соль без помехи, а после узнали: Ашотка у Веденяпина соль нашу за полцены купил и нам же ее перепродал. Вот он какой хитрый… А турки пришли - им нужным стал.
Делясь думками своими, путники незаметно подошли к усадьбе барышника - глиняному строению, обсаженному тощими яворами.
У коновязи стояло несколько оседланных лошадей. Это заставило, чумаков насторожиться. Чтобы избежать нежелательной встречи с турками, они спрятались за деревьями. Сделали это вовремя, потому что вскоре дверь хаты распахнулась и из нее вышел багато одетый хромой одноглазый турок, которого сопровождал толстый краснолицый человек в феске.
Толстяк проворно подбежал к коновязи и подвел лошадь к одноглазому хромцу.
– Почтеннейший Халым, садись на своего скакуна, - отвесил толстяк поклон одноглазому.
Тот, несмотря на хромоту, ловко вскочил в седло и важно кивнул головой толстяку, который почтительно поцеловал его стремя.
– Не забудь своего Ашота, милосердный, когда приедешь к паше, - закричал толстяк. Он долго смотрел вслед всаднику, а когда тот отъехал, оглянулся по сторонам и плюнул на дорогу.
Семен дернул за руку Кондрата, и они вышли из-за явора.
– Ашот, принимай гостей, - сказал басом Чухрай. Хозяин усадьбы вздрогнул от неожиданного возгласа. Его красное лицо стало суровым. Ноздри ястребиного лоснящегося носа побелели. То ли от испуга, то ли от гнева.
– Кто вы и откуда? - грозно спросил он чумаков, вытягивая из-за широкого кушака пистолет.
– Не узнаешь, Ашот? Я - Чухрай…
– А с тобой кто? - не меняя тона, продолжал толстяк.
– Со мной Кондратка, сын Ивана Хурделицы.
Ашот тревожно глянул на дорогу, затем распахнул дверь усадьбы.
– Заходи в хату, да поскорей! Там разговор у нас будет.
В маленькой комнатушке без окон, освещенной чадящей плошкой, хозяин усадил Чухрая и Хурделицу на мягкие подушки из бараньей шкуры. Наполнив кружки вином, он поставил их перед гостями, сам сел рядом, снял феску с лысой продолговатой, как дыня, головы и стал, прикрывая глаза, слушать Чухрая. Кондрату казалось, что хозяин усадьбы заснул, слушая монотонную речь Семена. Но лишь только тот дошел до рассказа о походе за солью, Ашот встрепенулся:
– Нехорошо! Ай, ай, как нехорошо, - покачал он лысой головой.
– Что нехорошо? - в недоумении спросил Чухрай.
– Не понимаешь? Ай, ай! А еще старый человек. - Ашот вдруг вскочил с подушки и пощупал переливающиеся под сукном жупана мускулы Кондрата.
– Ты гляди, Чухрай, гляди! Ему не солью торговать. Ему саблей золото добывать. Худо ты, старый человек, научил молодого. Ай, как худо! - закричал хозяин.
Но, быстро успокоившись, снова сел рядом и еще подлил вина в кружки гостей.
– Пейте - это я так, - сказал он, словно извиняясь за свою горячность. - Душа у меня болит, когда вижу, что хорошие джигиты зря пропадают. Мне джигиты вот так нужны, - провел ладонью по волосатому кадыку своей толстой шеи Ашот. И, понизив голос, добавил: - Такие, как вы, джигиты нужны. Поступайте ко мне служить. Джурами сделаю. Работа легкая: то скот перегонять, то худых людей рубить. Если дело опасное - в долю брать буду. Согласны?
– Да ты постой торопиться. Мы к тебе по другим делам. С ними покончить надо, а потом за новые браться, - отметил Чухрай.
– Правильно, - согласился Ашот. - Давай кончать будем старые дела.
– Так вот. Говори, Кондрат, что хотел…
– Меня Лука-сербиянин просил увидеть Николу Аспориди. Слово ему передать, - сказал Кондрат. - Ты помоги к нему в кофейню пройти.
– И все? - спросил Ашот.
– Все.
– А твое дело? - обратился он к Чухраю.
– Жинку ищу полоненную. След ее найти…
Ашот захохотал.
– Да я тебе вместо нее десять баб найду, - сказал он, подмигивая.
– Мне и ста не надо за жинку мою, - нахмурился Чухрай.
Лицо Ашота стало серьезным.
– Все сделаю… А служить ко мне пойдете?
– Ты, хозяин, сначала сделай, что просим, а потом уговор держать будем, - отставил кружку с вином Кондрат. - Негоже так!
– Ай, горячий какой! - вскочил с подушки Ашот и взял за плечи Кондрата. - Не сердись. Садись, пей вино.
– Не горячись, Кондрат, - сказал Чухрай.
Молодому казаку хотелось встать и выйти из комнаты.
Но, подумав, он пересилил себя. Не стоило ссориться с Ашотом, который при желании мог сделать много плохого всем его товарищам. И Кондрат взял кружку в руки.
– Вот так будет лучше, - проговорил удовлетворенно Ашот, - Зачем горячишься? Ведь худо теперь вам, запорожцы! Царица Сечь вашу закрыла… Куда вы денетесь? В холопы пойдете? Под нагайки панские?.. Трудно вам, но я вас выручу. У меня храбрый джигит всегда дело себе найдет и золото заработает. Много, много золота.
– Хвастаешь? Что золото твое, когда ты сам под турком живешь. Захочет турок и отнимет…- сказал Кондрат.
– Не знаешь ты! Клянусь святым крестом и Магометом, что турки у меня вот где. - Ашот сжал короткие толстые пальцы в кулак. - Вот где!
– Да, видали мы, как ты только что зад целовал одноглазому, - насмешливо прищурился молодой казак.
– Дурень! Ай, какой дурень! - вскипел хозяин. - Что ты видел? Ничего ты не видел! Знаешь, кто одноглазый? Это мой лучший кунак Халым. Я с ним дела делал! О! Халым большой человек! Такого не грех и в зад поцеловать. Он доверенный человек Ахмета-паши, домоправитель его и главный шпион. Вот кто такой Халым! У него только один глаз, но видит он все, словно шайтан. Недаром сами турки зовут его всевидящим оком паши. Но я скажу лишь одно слово, и Халым сделает для меня все. Скажу ему узнать о твоей жинке, Чухрай, - узнает. А скажу всех вас в море утопить вместе с солью вашей - янычары Халыма утопят! - Ашот с торжеством посмотрел на чумаков.
Кондрат хотел было ему ответ дать, но Семен незаметно ткнул его локтем под ребро - лучше, мол, помолчи.
– Ты прав, Ашот. Кондратка горяч, по молодости не разумеет многого. Ты помоги нам, а мы у тебя в долгу не останемся, - сказал старый запорожец, поднимаясь.
– Это другое дело, - улыбнулся Ашот и несколько раз хлопнул в ладоши.
В комнату вошел молодой татарин и вопросительно посмотрел на хозяина.
– Проведи к Николе Аспориди этих, - Ашот показал на чумаков. - Обратно вернешься с ними к вечеру. Будут спрашивать, кто они, скажешь - мои люди. Понял?
Чумаки с татарином пошли в Хаджибей.