Никуда не денешься, приходится признать, что наш кальмар - творение рук человеческих. Не весь, конечно, потому что хроматофоры, кожная слизь, чернила, глаза… особенно глаза, вернее, их выражение… - невозможно было бы наделить всем этим биомашину. И, главное, незачем. Проще вмешаться в работу мозга спрута. Повлиять, перестроить, запрограммировать. Любопытно, как у него там устроена вся эта музыка?.. А если никак? Если кальмар настоящий от кончиков щупалец и до синапсов? Ну, скажем, вполне естественный продукт какой-нибудь там аномально-спорадической мутации?.. Чепуха, внезапным наследственным изменением свойств мозгового аппарата нашего головоногого приятеля нельзя ничего объяснить. Точка. Участие человека - вот единственно верная формула, стержень, фундамент. Мы наблюдаем результат какого-то чудовищного эксперимента из области молекулярной бионетики. Объект эксперимента - мозг спрута. Или мозг для спрута, еще не знаю… Надо думать, одному мне этого и не понять. Здесь нужен специалист-бионетик. Я правильно сделал, что отправил запрос. Будем думать, что правильно…
- Я думал, ты вышел в воду, - сказал Болл, как только я появился в каюте.
Болл полулежал, откинувшись на подушки. Даже успел одеться. Я отдал ему термос, сел рядом на край дивана. Болл отвинтил крышку и жадно прильнул к соску.
- Грэг, зачем работал батинтас? - спросил он в перерыве между глотками.
В каюте чисто. Запах какого-то цветочного экстракта. Очень легкомысленный запах. По-моему, жасмин.
- Пришлось смыть то, что ты приволок за собой из воды.
Судя по его заинтересованному взгляду, он ровно ничего не помнил. Ладно, пусть сначала поест.
Я кивнул на фотопортрет и спросил:
- Это кто?
- Барбара, - ответил он и бросил есть.
- Жена?
- Нет… Еще нет. Десять лет ни да, ни нет.
Мы помолчали. Болл поставил термос на стол. Понизив голос, сказал:
- Актриса!..
Странная интонация. Не то наигранный восторг, не то досада. Скорее всего и то и другое вместе. Может быть, он приглашает меня порыться в памяти? Рыться в памяти почему-то не хотелось, и я осторожно спросил:
- Голливуд?
- Бродвей, - ответил Болл и добавил: - Театр. Какого-то там нового направления… Красивая, верно?
- Красивая, - ответил я. В равной степени это могло быть и правдой и ложью.
Болл помрачнел и потянулся за термосом.
- Десять лет, Грэг. Иногда бывает невыносимо трудно. Хоть в петлю…
- Мне тоже, Свен. Иногда.
- Скажи мне откровенно, Грэг, ты… ты очень несчастлив?
- Очень, - сказал я откровенно.
Болл быстро взглянул на меня и некоторое время молча тянул бульон. Потом заговорил:
- Было время, коллега, я тоже хотел застрелиться.
Он тоже!
- Мысль о самоубийстве казалась мне чрезвычайно заманчивой… Пережили, как видишь. Мне в голову пришла другая мысль: человек именно для того и создан, чтобы жить.
Бодрая мысль, подумал я. Ну, ну…
- Сотни тысяч, миллионы поколений наших предков жили и умирали для того, чтобы мы с тобою, Грэг, стали такими, какие мы есть. И мы не имеем права уходить из жизни просто так, ничего не оставив потомкам. Мы в ответе за будущее. Мы - предтеча будущего. Мы должны понять, наконец, какое бремя ответственности несем за тех, кто будет после нас. И от того, как живем мы, зависит то, как будут жить они…
- Зачем ты вышел в воду до моего возвращения? - спросил я. - Да еще в таком состоянии?
- Ты не вернулся, - ответил Болл. И заметив мое недоумение, добавил: - Ты не сумел уложиться в двадцатичасовой срок.
- Неправда. Я вернулся на два часа раньше, чем обещал.
Болл удивился.
- Точнее? - спросил он. - В котором часу?
- В двадцать три пятнадцать.
- Сегодняшней ночью?
- Ну, разумеется! Что за вопрос!
- В этом все дело, Грэг… - Болл взглянул на часы, осторожно потрогал затылок, спросил: - А где ты, извиняюсь, был вчера?
- Не понимаю…
- Я тоже… Грэг, давай разберемся. Какое сегодня число?
- Двадцать девя… То есть уже утро тридцатого.
- Тридцать первое, Грэг!
- Тридцать… Что?!
Я привстал и впился глазами в циферблат хронометра. В календарном окошке красовалась цифра "31". Я произвел в уме несложный расчет, и мне стало ясно, что я невзначай потерял где-то целые сутки! Если, конечно, хронометр не врет.
- Хронометр не врет, - сказал Болл. - Можешь сравнить его показания с календарной шкалой на пульте "Мурены".
Я сел и задумался. Странно, каким это образом мге удалось заблудиться во времени? Непостижимо! Хотя…
- Свен, я слышал "реквием бездны".
Болл вздрогнул.
- Вот оно что… - тихо сказал он и нахмурился.
- Свен, я наткнулся на кирку, нашел украденные ружья. Кирка была рядом с ружьями. Понимаешь? Либо - Пашич, либо - тупик. Сейчас я так не думаю, но тогда у меня не было другого выбора… Увлекшись поиском, я забрался в "подвал". И мне показалось, что там, в глубине, мигает фара. Вспыхивает, гаснет, опять зажигается… Я пошел вниз и "сорвался". Глупо, конечно, никого там не было. Кроме полипуса и двух светящихся медуз. Зато потеряны целые сутки, хотя мне казалось, что я пробыл на "голубом этаже" не более часа. Вот такая история…
- А для меня твой "час" длился целую вечность… - Болл опять потрогал затылок, спросил: - Где ты встретил меня?
- В салоне.
- В салоне?!
- Да. Ты сам пришел из воды. Появился из люка как был: в оболочке, с квантабером в руках. Потом пересчитал ступеньки трапа сверху вниз и открыл стрельбу в круглом зале.
- Черт! - изумился Болл. - И ты… меня…
- Ну, конечно. Пневмостат, ингалятор… Как себя чувствуешь?
Болл не ответил. Понурившись, думал о чем-то.
- Грэг, - сказал он. - Я нашел твою записку и сразу занялся делом. Решил запустить агрегаты. Я дал на площадку сигнал опасности на случай, если ты окажешься там. Все шло превосходно. Андробаты поставили ланжекторные замки, сменили муфты уплотнителей в обоймах. Потом началось…
- Знаю. Смотрел твои графики. А что на экранах?
Болл помедлил с ответом.
- Тучи кальмаров, Грэг. Я никогда и ничего подобного не видел!
- Большие?
- Большие. Но дело не в этом. Один из них примерно таких же габаритов, как тот - помнишь? - который смотрел в акварин. На экране я видел только участок площадки, но я уверен, что замки снимает именно этот кальмар.
- Ну и что?
- То есть как "ну и что"?! - опешил Болл. - Снять замок нужно уметь!
Замок, подумал я. Что такое замок для этого кракена.
- Рассказывай, Свен. Рассказывай, как было дальше?
- Дальше? - переспросил Болл. - Дальше… Гм, я нашел в своей каюте виски. Вероятно, Дюмон… Но, как бы там ни было, это показалось мне кстати. Потом… Потом истекли твои "двадцать" часов. Сначала я не очень волновался. Ну, думаю, задержался в воде, мало ли что… Даже вздремнул. Проснулся от стука.
- Какого стука?
Болл указал на потолок.
- Но тогда мы слушали это вдвоем… Я решил выйти в воду, проверить. Ничего особенного я не заметил, вернулся в бункер и… - Он замялся.
- …Продолжал наполнять себя виски, - закончил я за него.
- Да, Грэг, шел двенадцатый час с того времени, когда ты должен был вернуться. Постепенно мной завладело подозрение, что ты уже никогда не вернешься… И опять этот проклятый загадочный стук! Дурацкая ситуация, думал я под звон потолочных ударов, начинаем искать сами себя. Я с ужасом смотрел на динамики, зная, что они в любую минуту могут выдать очередную порцию телеграфной абракадабры. Самое скверное то, что я был один, и я бы сошел с ума, если бы не был чудовищно пьян… Не помню, сколько времени я пролежал в забытьи. Очнувшись, сделал себе инъекцию и выскочил в воду. Куда ты уплыл - неизвестно, поэтому мне было все равно, в какую сторону отправиться на поиски. И я решил сначала осмотреть площадку. До площадки не доплыл. Не помню, когда я потерял сознание, ничего не помню. И не понимаю, как мне удалось вернуться…
- Это я тебе объясню. Ты в состоянии идти?
- Почему бы нет?! - воскликнул Болл и поднялся. - Но куда?
- В батинтас.
Он вскинул бровь:
- Ну, если так нужно…
Мы стояли у барьера большого бассейна и молча разглядывали кривую белую жирную надпись на темно-синей стене. Кое-где еще виднелись длинные полосы непросохшей слизи.
- Зачем ты его выпустил? - спросил, наконец, Болл.
- А что я должен был делать?
- Н-да… Любопытно, чем он писал?
Я показал на белый обломок на дне:
- Вон, видишь, у самой стены.
Болл разделся, взмахнул руками и нырнул в воду. Было видно, как он опустился на дно, подхватил обломок и стал всплывать. Поверхность воды взволновалась кругами, бросая на дно зыбкие кольца преломленного света.
- Такой же, - сказал Болл, протягивая мне подводный трофей. - Точно такой же, как в коллекции Пашича. Известняк, очень мягкий, можно писать.
Болл сполоснулся под душем, оделся.