В Варшаву я сумел вылетать только через неделю. Все эти дни меня не покидало странное ощущение, будто я стою на берегу огромного океана, ошеломленный неотвратимо надвигающимся грозным приливом. Хозяин этого океана - Кером. На правах хозяина он вторгается в бездну неведомого, в абиссальную глубь загадок и тайн искусственно творимой им живой материи. А я, омытый с головы до пят первой приливной волной, стою и не знаю, что будет дальше. Будет ли соблюдена гармония и человечность…
Из международного аэропорта Варшавы я, не задерживаясь в городе, направился в аэропорт внутренних линий. В справочном бюро узнал, что самолет на Сопот уходит через несколько минут. "Сегодня вы еще успеете на пляж. Желаем вам приятного отдыха!"
В Сопоте лил дождь.
Я купил в аэропортовском киоске плащ-куртку из какого-то мягкого полупрозрачного материала. Куртка была тесновата в плечах. Я поднял воротник и вышел на стоянку таксомотора. Открыл Дверцу первой попавшейся машины, плюхнулся на желтое сиденье.
- Вам куда? - спросил водитель, дожевывая бутерброд.
- Все равно. Я здесь впервые.
- Мое дело маленькое, но если у вас нет знакомых в "Мимозе", советую прямо в "Патроль". Это немного на отшибе, зато великолепный дикий пляж и свежее пиво с самого утра.
У меня не было знакомых в "Мимозе", и я ничего не имел против свежего пива с утра. Наш розовый в шашечку "Хиум" с огромным никелированным бампером вылетел на автостраду, ведущую к морю.
Мы неслись вдоль побережья, обгоняя двухэтажные пассажирские автоллеры. На крышах автоллеров, под дисками ночных светильников и прямо на бетонных плитах шоссе пестрели надписи, буквы которых кричали о близком уже дне открытия сопотского фестиваля песни. Водное пространство Гданьской бухты было скрыто завесой дождя. - "Латерна" - легли поперек шоссе метровые буквы.
"Самое популярное в Сопоте танц-кафе" - это по обочине.
А дальше совсем уж интригующе:
"Подумай и остановись!"
Я, не раздумывая, попросил водителя остановиться. В незнакомых местах это иногда бывает даже интересно.
"Хиум" подвернул к обочине, замер у одной из бетонированных тропок, ведущих к большому сооружению, похожему на покосившуюся, готовую упасть стопу тарелок. С фасада эту стопу подпирал стеклянный сегмент, а сверху вместо крыши нависал огромный изогнутый "ласточкин хвост".
Я оставил свой визит-бланк водителю и выразил надежду, что он сумеет устроить мне номер с видом на море.
- Нет ничего проще, - заверил он, - в "Патроле" работает мой двоюродный брат. Я сам отнесу ваш багаж прямо в номер.
- Ну, если вас не затруднит… Один момент: этот сверток я захвачу с собой. До свидания.
Людей в кафе было много. И даже, по-моему, слишком много. Преимущественно молодые и почти все в таких же плащ-куртках, как у меня, только с рисунками. Танцевали, курили, за стойками пили что-то из высоких бокалов через соломинки. Я протолкался к стойке, спросил сухого шампанского и парочку груш. С детства питаю слабость к этой разновидности фруктов и сейчас с удовольствием съел бы их больше, но грушам был не сезон, а эти были явно оранжерейного происхождения. Как-то неудобно обращать на себя внимание завсегдатаев кафе, лопая у них на глазах лакомства, стоимость которых на фоне остальных цен казалось, мягко выражаясь, чрезмерной.
Я доедал последнюю из двух, когда вдруг рядом сквозь музыкальный шум услышал: "Наглец!" и беглый треск пяти или шести пощечин.
- Эй, парень, - сказал я. - Оставь-ка девушку в покое.
Музыка как раз умолкла, и мои слова прозвучали, видимо, громче, чем нужно. Вокруг меня стало заметно свободнее: кто ступил шаг назад, кто просто отодвинул локти, нашлись такие, кто даже слез с табурета. В общем, стало гораздо просторней, я понял почему, но не успел насторожиться: на опустевший табурет взобралась девица с фиолетовыми волосами, каждый локон которых уложен был тщательно, не без изящества, но как-то уж очень по-кондитерски - гладко и клейко.
- Спасибо, друг, - сказала она, подмигнув мне подкрашенным глазом.
- Пожалуйста. Только, наверное, не за что.
Плащ-куртка ее густо разрисована космическими кораблями и звездами. Кораблей, по-моему, больше.
- Со мной тебе бояться нечего, - заявила она. - Гек вспыльчивый парень, но если я захочу, он ходит на полусогнутых.
- Я не боюсь. Как тебя зовут?
- Ирена. А тебя?
Я сказал. От нее исходил сладковатый, приятный запах духов.
- Груш хочешь? - спросил я с надеждой.
Мне хотелось груш, а вместе с девушкой я свободно мог себе это позволить. Ирена согласно кивнула. Лакомиться грушами на глазах у вспыльчивого Гека - в этом было что-то от старояпонского харакири. Ирена, наверное, не знала, что такое харакири, но что такое женская месть, она понимала отлично.
Мы пили тативак - довольно крепкий коктейль, который пьют одновременно из двух бокалов через две соломинки. Ели груши и переглядывались. Ирена заговорщически улыбалась.
- Тебе нравится тативак?
Да, мне нравился тативак.
- А я тебе нравлюсь?
- Конечно.
Я сказал правду. Кроме тативака и груш, мне нравятся девушки, которые умеют ответить на грубость пощечиной. И вообще, мне нравился сегодняшний день. Потому что такие безмятежные дни выдаются не часто. И еще потому, что я знал, вернее, предчувствовал, что этот день окончится вовсе не безмятежно. Из-за свертка, на который я опирался локтем…
- Ты неплохо говоришь по-польски, - сделала мне комплимент Ирена, который, впрочем я вряд ли заслуживал. - Ты из "Аквариума"?
- Да, что-то в этом роде.
- Как ты находишь Бегги Флор?
- Она восхитительна.
- Фи, у нее слишком худые и длинные ноги.
- Да, есть немного… - пошел я на попятную.
Я никогда не видел Бегги Флор, но слишком худые и длинные ноги мне в самом деле не нравились.
- А-а, догадалась! - Ирена хлопнула в ладоши. - Ты летчик лунной флотилии. Не спорь, это тебе не поможет!
Я спорить не стал. Изобразил на лице готовность быть кем угодно.
- Потанцуем? - спросила Ирена. - Ты умеешь ба-да?
Я посмотрел в зал: танцевали попарно, взявшись за руки, на прямых, как ножницы, негнущихся ногах.
- Пойдем. Это я сумею.
Мы танцевали, пили тативак и опять танцевали. Ба-да - примитивный танец, но было весело. Потом кончился дождь, и народ повалил из кафе. За опустевшей стойкой мы с Иреной выпили еще по бокалу шампанского и тоже направились к выходу. У выхода нас встретил Гек. Один. Я почему-то думал, что он будет поджидать меня со своими друзьями.
- Иренка, - сказал Гек. - Иренка, с кем ты связалась… Я узнал его, - он ткнул в меня пальцем, - это человек-каракатица.
Такого оборота я не ожидал. Наверное, Гек читает газеты, и наверное, ему попадались газеты, в которых был помещен наш с Боллом "семейный" портрет, а под портретом… Чего там только не было под этим портретом.
Веселье кончилось, на меня смотрели любопытные глаза Ирены. Лучше бы Гек затеял драку.
- Я кое-что забыл в кафе, - сказал я Ирене. - Подожди меня, если хочешь, я скоро вернусь.
Сверток лежал на стойке рядом с пустыми бокалами, Я хотел спросить двойную порцию коньяка, раздумал и выпил шампанского.
У выхода, как это и должно было быть, меня уже никто не ждал. Я подошел к обочине шоссе и стал высматривать такси. Меня окликнули сзади - голос похож на голос Ирены. Оглянувшись, я увидел, что это не Ирена. Незнакомая девушка сунула мне в руки бумажный листок и молча удалилась. У нее были длинные, но вовсе не худые ноги.
Я взглянул на листок. Записка: "Новая, 77, квартира 9. Ирена". Подкатило свободное такси.
Я сел на заднее сиденье, сказал: "Поехали прямо". Разорвал записку на мелкие кусочки, снял трубку радиотелефона и набрал номер.
- Слушаю, - ответила трубка мужским баритоном.
- Это институт архитектуры?
- Да, это институт архитектуры.
- Мне нужен отдел экспериментального строительства.
- Телефон, номер которого вы набрали, как раз находится в этом отделе, - терпеливо пояснил баритон.
- Простите, я не был в этом уверен. Мне нужен один ваш сотрудник…
- Нам просто повезло, что вам не понадобились сразу все, - иронически заметил баритон.
- Успокойтесь, - ответил я, - вам это и не угрожало. Мне нужна Ружена Ковальская.
- Ружена?..
- Да.
Пауза затянулась. Было слышно, как в трубку дышит человек.
- Сейчас, - сказал баритон. И, обращаясь уже не ко мне: - Тебя тут спрашивают.
- Слушаю, - сказал приятный женский голос.
Я почему-то растерялся. На секунду, не более. Наверное, было в этом голосе что-то такое, отчего я растерялся, но что именно, я не мог уловить.
- Ружена Ковальская у телефона.
- Здравствуйте, Ружена… Мне нужно с вами поговорить. Но не по телефону, а… как-то иначе.
- Кто вы?
Я назвал себя. Пауза. И наконец, как эхо, ответное:
- Соболев…
Это было произнесено без восклицания и так тихо, что я почти не услышал окончания своей фамилии. И вдруг:
- Игорь Соболев?
Голос разительно изменился. Это было так, словно неподвижно сидевшая птица вдруг встрепенулась. Теперь я понял, отчего растерялся вначале: в интонациях голоса меня поразило неестественное, глубокое, как океанская бездна, спокойствие.
- Да, он самый. Я хотел бы встретиться с вами.
- Я сейчас… быстро… - Голос стал порывистым и торопливо-ломким. - Я через несколько минут… Но где?
- Где вам будет удобно.
- Я не знаю, где вы есть!.. Вы далеко от приморского парка?
- Не имею понятия… Впрочем, в моем распоряжении машина, я найду.