- Не хотите ли вы меня немного просветить? - спросил он. - Кто это действует обдуманно? Что за кувшин? О чем вы говорите?
Мы с Анной рассказали Кволту все, что знали о Максе Грейвсе и его коллекции, о кувшине джиннов и обо всех загадочных событиях, происшедших в тот роковой день. Временами могло показаться, что профессор Кволт нас не слушает, но его напряженная фигура свидетельствовала об огромном внимании и интересе. Пока мы не закончили, он не произнес ни слова, потом сел и долго, уставившись на разноцветное покрывало, обдумывал рассказанное.
Спустя несколько минут он как бы проснулся, притянул к себе старомодный, длинный пиджак, достал из кармана трубку и пачку табаку, он набил трубку, чиркнул спичкой и, закрыв пальцем крышку, долго раскуривал ее. Только после того, как трубка превратилась в паровоз, он наконец-то начал говорить, не вынимая мундштук изо рта.
- Должен сказать, прежде всего, что я вам верю, заметил Кволт. - Есть вещи, о которых вы не могли бы знать, даже если бы что-то и слышали и даже если бы вы были специалистами по истории древней средневосточной, культуры. Как, например, вся эта затея с лицами. Это абсолютно неизвестный способ защиты от воскрешения джинна, о нем знали только немногие чародеи Персии в пятом веке до нашей эры. Они называли это, если память мне не изменяет, "Печать Согнанных Лиц". Так что-то, что вы, дорогой мистер Эрскайн, видели в доме вашей крестной со снятыми портретами, изрезанными газетами, по сути - то же самое.
- Все-таки непонятно с Максом, - сказал я. - Почему он изрезал собственное лицо, ведь все равно оставалась еще Маджори? И ведь джинн мог запросто взять лицо его супруги?
Профессор замотал головой:
- Нет, мистер Эрскайн, вы недостаточно знакомы с культурой Аравии. Для них женщина - существо низшего, сорта, волшебный джинн никогда не возьмет лицо женщины. Джинн - это могущественный дух, и принять женское обличье - значит унизиться и потерять свою силу.
Я хлебнул пива. День был такой жаркий, что банка уже накалилась, и пиво превратилось в теплую мочу.
- Ну, и что же собирается делать этот джинн, профессор? - спросил я Кволта. - Судя по всему, он очень, напугал Макса, но мне неясно, какой конкретно вред может причинить этот древний клуб дыма?
Профессор Кволт продолжал сосать трубку.
- Никто этого сказать не может, если неизвестно, какой именно джинн заточен в сосуде. Но если в сосуде действительно джинн Али-Бабы, тогда я вас предупреждаю, что в доме вашей крестной завелась атомная бомба, если не хуже.
- Но хоть какого рода вред причиняют джинны?
- Видите ли, отделить факты от легенды почти невозможно, - объяснил профессор Кволт. - Но все книги и манускрипты, что прошли через мои руки, сходятся в одном.
- В чем?
- В том, что у джинна Али-Бабы есть одна характерная черта, которой нет ни у одного другого джинна. У него есть способность превращаться во все, во что он пожелает, в пределах, правда, определенных границ. Он может быть облаком дыма, или гигантской сороконожкой, или прокаженным в капюшоне, или летающим львом. За эту способность изменять свою внешность он известен как "Сорок Грабителей Жизней". Чаще его именуют "Сорок Разбойников", хотя правильнее называть - "Сорок Убийц". Любое проявление джинна - каждое из сорока - порождает смерть, но по-своему. Смерть от страха, если джинн в виде облака дыма, или смерть от ядовитого укуса, если джинн в виде гигантской сороконожки, или смерть от заразной болезни, если он скрывается под маской прокаженного в капюшоне. Смерть от огня, от утопления, от удушья, от разрыва сердца - всего сорок способов убийства.
Анна побледнела, она медленно повернула голову ко мне и сказала:
- Помнишь ту фигуру… тогда, в капюшоне? Может, это и был этот… прокаженный?
- Вполне возможно, - сказал профессор Кволт. - Но мне кажется более вероятным то, что это был не сам джинн из кувшина, а всего лишь слуга - привидение. Когда джинн собирается выйти на волю, он обычно созывает этих существ на помощь. Время и пространство кишмя кишат всякими мелкими привидениями, многими из которых управляют более могущественные и изобретательные джинны, или духи. А сами джинны - не кто иные, как слуги душ мертвецов. Говорят, некоторые души могут обуздать даже самых злых джиннов и управлять ими. Как люди заводят себе свирепых псов.
Я вытащил сигарету.
- Вы говорите с такой уверенностью, будто сами убеждены в этом.
Профессор затряс головой:
- Ну, разумеется, нет. Я ни разу не видел привидений и не представляю, что это такое. Но неважно. Выражаясь научным языком, все, что вы мне рассказали, может иметь только одно рациональное объяснение. Есть сосуд и в нем какое-то содержание, оказывающее фантастическое воздействие, возможно, это и есть "Сорок Разбойников". Если это так, то лучшее, что вы можете сделать, - уйти от этого кувшина подальше. "Сорок Разбойников" - это не шутка.
Эти слова встревожили Анну.
- И мы ничего не можем сделать? - спросила она. А священник тоже не в силах помочь?
Профессор Кволт набил трубку еще раз.
- Джинн - это дух исламской культуры. И христианскому священнослужителю нечего и пытаться повлиять на него.
- Так что же делать? - спросил я.
Профессор Кволт взглянул усталыми, сонными глазами.
- Я уже сказал, - ответил он. - Уходите и держитесь этого дома подальше. Если джинн вырвется на волю, вам предстоит познакомиться с одним из сорока изощренных способов убийства.
- Но я не могу вас послушаться, - сказал я. - Моя крестная там. И с ней компаньонка.
- Заберите их оттуда, - сказал Кволт. - Заберите их с собой и сожгите Зимний Порт дотла, как предлагал в свое время ваш крестный.
- Кволт, - взмолился я - Будьте серьезным..
- Я серьезен, как никогда.
- Но ваше предложение слишком… как бы это сказать… Ведь можно просто избавиться от кувшина и не трогать старый красивый дом.
Кволт даже не взглянул на меня.
- Как знаете, - сказал он. - Я верю в эту историю, вот беда. Может, я принял ее слишком близко к сердцу. Но учтите: если вы нарушите целостность кувшина - особенно теперь, когда джинн так жаждет вырваться наружу, - не миновать большой беды.
У Анны был подавленный, разочарованный вид. Было ясно, что она ждала иной реакции. Кроме всего, надо учесть, что Анна была очень предана своей работе, а тут, не разрешая нам даже взглянуть на кувшин, профессор советовал уничтожить его.
- Профессор, - сказала Анна. - Можете вы всего лишь взглянуть на кувшин? Хоть бы один раз, а? Я боюсь, мы можем совершить ошибку,
Кволт вздохнул:
- Ну… вообще-то я собирался дописать эту работу…
- Пожалуйста, профессор, - ныла Анна. - Просто посмотрите на ночные часы и на сам кувшин, и тогда я спокойна.
Профессор Кволт задумался на мгновение. Ясно, что он очень серьезно относился к своему времени и не в восторге от идеи ехать по августовской жаре ради того, чтобы взглянуть на старый горшок. Но ведь это был не простой горшок, и к тому же уникальность ночных часов неоспорима. В душе профессора боролись ленивый академик и любознательный ученый.
Наконец Кволт сказал:
- Ладно. Только дайте мне собрать весь этот пляжный реквизит и одеться.
Мы облегченно вздохнули и бросились помогать ему, складывать зонт и собирать бутербродницу.
Пока ехали к Зимнему Порту, профессор Кволт, сидя на заднем сидении и подавшись вперед, знакомил нас с подробностями легенды об Али-Бабе:
- Арабы рассказывают, что Али-Баба заключил договор со странной и злой сектой некромантов, которые жили в горах. Эти маньяки занимались тем, что совершали абсолютно немыслимые и непристойные ритуалы. Например, такой: жертвоприношение девственницы. Ее сажали умирать на кол, который вводили ей во влагалище. Эта секта известна у историков под названием "нцваа" или "унсва", а есть и другое труднопроизносимое название: "Те-Кто-Поклоняется-Злу".
Профессор Кволт открыл боковое стекло и закурил трубку.
- А дело было в том, что Али-Баба терял свое магическое влияние. В Багдаде появился новый мудрец - Али-Шама, он вскоре стал общим любимцем и совершенно затмил Али-Бабу. Говорят, Али-Шама мог заставить летать ковры и воскрешать мертвых. Али-Баба, хотя и был очень хорошим колдуном, однако, не мог делать этих, да и многих других волшебных трюков Али-Шамы и очень гневался.
Вот почему он решил податься к нцваа. Это был довольно, рискованный шаг, потому что сектантам нцваа убить - все равно что сказать "с добрым утром". Али-Баба заключил такой договор: если для него вызовут самого злого и могущественного джинна, то он обязуется отныне и навсегда, раз год, привозить красивую девственницу для их ритуалов и личных утех. Нцваа согласились. Они отдали Али-Бабе в услужение одного из своих отвратительнейших джиннов - "Сорок Грабителей Жизней". Ну а сам Али-Баба, как договорились, отдал им тринадцатилетнюю дочь своего друга. Что нцваа вытворяли с этой девушкой, да и со всеми другими, которых Али-Баба поставлял исправно, в легенде не сказано. Но где-то я все же узнал, что каждая девочка, которую сажали на кол, умирала в течение семи недель.
Анна вздрогнула:
- Какой ужас! Как же Али-Баба обрел прежнее могущество?
- Говорят, дело было так. Не прошло и нескольких дней после возвращения Али-Бабы с гор, как Али-Шаму обнаружили мертвым в своей постели. Какой-то клещ ночью забрался ему в ухо и погрыз мозги. Об этом боялись говорить, но ходили слухи, что это насекомое было джинном Али-Бабы, превратившимся в одну из своих сорока смертоносных форм.
Я посмотрел на часы:
- Еще четверть часа, и мы будем на месте.