Отец будет смотреть на него, стоя на краю рифа, и они вытащат каноэ на песок, и прибегут все дядюшки, и новые молодые мужчины будут наперебой поздравлять его, а мальчики, которых он обогнал, будут завидовать, а мать и другие женщины начнут готовить пир, и будет… то, что делают острым ножом, когда нельзя кричать, а потом… потом будет всё.
Если только у него получится удержать в голове эту картину, она превратится в реальность. Это была сверкающая серебряная нить, которая связывала его с будущим. Она подействует, как якорь богов, который удерживает их на месте.
Боги - вот оно что! Эта штука идет с острова Богов. Он за горизонтом, отсюда не видно, но старики рассказывали, что однажды, давным-давно, он взревел, и на море было волнение, и много дыма и грома, потому что бог огня рассердился. Может быть, теперь он опять рассердился?
Облако уже дошло до верхушки неба, а внизу, на уровне моря, появилось что-то новое. Темно-серая линия. Она росла. Волна? Ну, про волны Мау все знает. Их надо атаковать, пока они не атаковали тебя. Он умеет играть с волнами. Не позволяй им себя опрокинуть. Используй их. Волны - это просто.
Но эта волна вела себя не как другие, обычные волны в просвете рифа. Она, казалось, стояла неподвижно.
Мау уставился на нее и наконец понял, что видит. Кажется, что волна стоит неподвижно, потому что это очень большая волна, и очень далеко, и она движется очень быстро и тащит за собой черную ночь.
Очень быстро и уже не очень далеко. Это даже не волна. Слишком уж большая. Это была гора воды, с молнией, танцующей на вершине, она неслась, она ревела, она подхватила каноэ, как муху.
Взлетая по вздымающемуся, пенящемуся изгибу волны, Мау всунул весло под лианы, которыми был привязан балансир, и вцепился изо всех сил…
Шел дождь. Тяжелый, грязный, полный пепла и тоски. Мау пробудился от сна о жареной свинине и приветственных криках мужчин, открыл глаза и увидел серое небо.
Потом его стошнило.
Каноэ покачивалось на зыби, пока Мау вносил свой вклад в то, что уже плавало в море, - куски дерева, листья, рыба…
Вареная рыба?
Мау подгреб к большой рыбе хехе и умудрился втащить ее на борт. Действительно, рыба оказалась вареной, и это был настоящий пир.
Ему нужен был пир. Все тело болело. Голова с одной стороны была вымазана чем-то липким - это оказалась кровь. Видимо, в какой-то момент он ударился о борт каноэ, что, в общем, было не удивительно. Катание на волне осталось в памяти - ударами по ушам, жжением в груди, - словно сон, от которого хочется только скорее проснуться. Мау ничего не мог - только цепляться изо всех сил.
В воде был туннель - словно движущаяся пещера воздуха в толще гигантской волны, а потом - буйство бурунов, когда каноэ вылетело из воды, как дельфин. Мау готов был поклясться, что каноэ взлетело в воздух. И еще пение! Мау слышал его лишь несколько секунд, когда каноэ мчалось вниз по другому склону волны. Должно быть, какой-нибудь бог, а может, демон… а может, просто у людей в голове раздаются такие звуки, когда они наполовину летят, наполовину утопают в мире, где вода и воздух каждый миг меняются местами. Но все уже кончилось, и море, которое только что пыталось его убить, теперь предлагало ему ужин.
Рыба была вкусная. Мау чувствовал, как тепло проникает до костей. Рыбы было много, и кроме нее в море еще много чего плавало. Мау нашел пару неспелых кокосов, с благодарностью выпил сок и приободрился. Теперь ему будет что рассказать! Такая большая волна должна была дойти и до дома, так что они будут знать, что он не врет.
А кстати, где же дом? Острова Мальчиков видно не было. Неба тоже. Островов не было вообще! Но один горизонт был светлее другого. Солнце садилось где-то вон там. Прошлой ночью Мау смотрел, как солнце садится над островом Народа. Значит, надо плыть туда. Мау двинулся в путь, глядя на бледный горизонт.
Птицы были повсюду - они примащивались на все, что плавало. В основном маленькие вьюрки, они бешено щебетали, когда каноэ проплывало мимо. Некоторые подлетали и опускались прямо на каноэ, сбиваясь в кучку и глядя на Мау с каким-то отчаянным, испуганным оптимизмом. Один вьюрок даже сел Мау на голову.
Пока Мау выпутывал птицу из волос, послышался удар, словно что-то намного более тяжелое приземлилось на корму. Вьюрки испуганно вспорхнули и тут же опустились обратно, потому что у них не было сил лететь куда-то еще. Но постарались оказаться подальше от нового пассажира, зная его неразборчивость в еде.
Это была большая птица с блестящим иссиня-черным оперением и белой грудью. На ногах росли пушистые белые перышки. Зато огромный клюв был яркий - красно-желтый.
Это птица-дедушка, она приносит удачу - во всяком случае, людям. Ничего, что из-за нее каноэ Мау замедлило ход и что она съела одну из его рыб. Птицы-дедушки научились не бояться людей: даже просто прогнать одну из них значило навлечь на себя неудачу. Мау греб, чувствуя, что глаза-бусинки смотрят ему в спину. Он надеялся, что птица и вправду приносит удачу. Если ему хоть немножко повезет, он будет дома еще до полуночи.
- Эк! - закричала птица и поднялась в воздух, унося в клюве еще одну рыбу из запасов Мау; каноэ закачалось.
"Ну что ж, - подумал Мау, - зато оно стало легче. Не так уж мне и нужна эта рыба. Сегодня вечером я до отвала наемся свинины!"
Птица тяжело приземлилась на плавающее впереди бревно. Довольно большое бревно. Подплыв поближе, Мау обнаружил, что это целое дерево, даже с корнями, хотя многие ветви у него обломаны.
Он увидел торчащий из воды топор, опутанный лианами. Он как знал, что увидит этот топор. Топор приковал к себе взгляд Мау и на миг стал центром, неподвижной точкой, вокруг которой завертелся весь мир.
Птица-дедушка подбросила рыбу в воздух, чтобы проглотить ее целиком, а потом взлетела с мрачным видом, словно говоря: "Да стоит ли оно того?" - и медленно хлопая большими крыльями. Крылья почти касались грязной воды.
Ствол, освободившийся от веса птицы, начал вращаться. Но Мау был уже в воде. Он схватился за ручку топора как раз в тот момент, когда она ушла под воду. Задержал дыхание, уперся ногами в ствол дерева и дернул. Ничего не скажешь, от большого ума он тогда, сто лет назад, всадил топор в дерево со всей силы, чтобы показать следующему за ним мальчику, какой он весь из себя мужчина…
У него должно было все получиться. Последний могучий рывок - и дерево должно было отпустить топор. В идеальном мире так и было бы. Но разбухшая древесина держала крепко.
Мау нырял еще три раза и каждый раз выныривал, кашляя и плюясь соленой водой. У него была глубокая, мрачная уверенность, что это неправильно: он не сомневался, что боги послали этот топор ему. Потому что этот топор ему потом понадобится. Мау был в этом уверен. А он не справился.
В конце концов он поплыл обратно к каноэ и схватился за весло, пока птица-дедушка не скрылась из виду. Птицы-дедушки всегда прилетают на сушу ночевать, а Мау был совершенно уверен, что от острова Мальчиков ничего не осталось и возвращаться туда нет смысла. Этому дереву табаго, должно быть, несколько сот лет. У него корни толще, чем туловище Мау. Похоже, что это дерево удерживало весь остров! А среди корней был якорь богов. Никакая волна не должна была сдвинуть с места якорь богов. Это все равно что сдвинуть с места весь мир.
Птица-дедушка летела себе вперед, где алела тонкая линия горизонта - Мау никогда не видел такого алого заката. Он греб изо всех сил, стараясь не думать о том, что найдет впереди; и именно потому, что он старался не думать, мысли метались у него в голове, как встревоженные собаки.
Он постарался их успокоить. Если вдуматься, остров Мальчиков - просто скала, окруженная песчаными отмелями. Верно ведь? Он ни на что не годится, разве только как пристанище для рыбаков или место для мальчиков, пытающихся стать мужчинами. А на острове Народа есть горы - ну, по крайней мере одна настоящая гора, - и река, и пещеры, и целые леса, и мужчины, которые знают, что делать!
Правда же? Но что они могут сделать?
Картинка, изображающая пир в честь новой мужской души Мау, все мерцала у него в голове. Она никак не соглашалась замереть, и Мау не мог найти серебряную нить, связующую его с картиной.
Что-то темное проплыло на фоне заката, и Мау чуть не расплакался. Это закатная волна идеальной формы прокатилась через красный диск, который как раз коснулся линии горизонта. У всех мужчин на островах Солнца была татуировка с такой картинкой, знак их мужской сущности, и Мау знал - через несколько часов такая же будет и у него.
А потом там, где прошла волна, появился остров Народа. Мау мог узнать его очертания с любой стороны. До острова было миль пять. Ну что ж, еще пять миль Мау по силам. Скоро он увидит огни костров.
Мау с удвоенной силой заработал веслом. Напрягая глаза, чтобы разглядеть темный силуэт в странном сумеречном свете, он увидел белую полосу прибоя на рифе. Пожалуйста, ну пожалуйста, пускай скоро покажутся огни костров!
Он уже улавливал все запахи суши, кроме одного - вожделенного запаха дыма.
А вот и он - резкая струйка на фоне запахов моря и леса. Где-то горит костер. Мау не видел его, но где огонь, там и люди. Конечно, где прошла та волна, сухого дерева много не осталось. Но здесь эта волна не могла быть такой страшной. Где угодно, только не здесь. Он и раньше видел большие волны. Они могли натворить беды, разломать в щепки одно-два каноэ. Ну да, эта волна показалась ему очень большой, но ведь все волны кажутся большими, когда они вздымаются у тебя над головой! Люди сходили в горы и принесли сухих дров. Да, так и случилось. Конечно, так и было. Он беспокоится из-за ерунды. Они скоро вернутся.
Так оно и есть. Именно так все и будет.