Помещение совершенно не имело острых углов, словно просторная нора, и было полностью заставлено столами. Однако они не заканчивались у стен, как вся приличная мебель, а простирались дальше, прямо на потолок, оттуда обратно на стены и снова на пол. На белых скатертях громоздились все возможные и невозможные блюда, часть угощения прибыла из нашего холодильника. За столами на крохотных стульях сидело больше дюжины маленьких, не выше моего колена, человечков. Дядюшки и тетушки, бабушки и дедушки, были даже подростки примерно одного возраста с нашей ночной гостьей. Большеголовые, с круглыми оттопыренными ушами, увеличенными руками и ступнями, они были одеты совершенно по-разному, но все в белоснежных фартуках и разноцветных домашних тапочках. Круглые лица с пухлыми детскими губами и добрыми большими "лупешками" выглядели ужасно доверчиво и наивно. Да и мои глаза стали не меньше, когда я собралась пересчитать маленьких гостей.
Изумрудная улица 44, Солнечный переулок 23, Морской проезд 16 - на каждом из фартуков, словно номер на футбольном игроке, красовался адрес. Кто они? И все собираются жить с нами? Не удивительно, такими темпами я сама забегаю по потолку, но при этом буду громко кричать.
- Наконец-то, Алиса приползла! - раздался игрушечный скрипучий, как в сказках, голос около старенького круглого окна, - как раз к ужину! Что принесла?
Как-то поздновато для ужина! Голос принадлежал маленькому седому старичку, чья добродушная улыбка утопала в белой, как снег, бороде. Одет он был в старенький, но еще крепкий серый пиджачок с парой цветных заплаток и чистый фартук с вышитой надписью "Морской проезд 17". На ногах были темно-коричневые, под цвет его огромных добрых глаз, мягкие тапочки. Из-под ватной бороды высовывалось яркое коралловое ожерелье, точь-в-точь такое же, как на шее у Ника.
- Ой! Какая еще Алиса? - раздался с другого конца стола знакомый звонкий голос, - она ж дрыхнет, как троллем битая!
Ночная гостья, не издавая ни звука, быстро подбежала ко мне и зачем-то обнюхала. Затем, ворча, она подскочила к самому странному прибору, какой я когда-либо встречала.
Это был увеличенный в разы термометр, где вместо цифр напротив засечек стояли надписи, согласно комнатам в нашем доме - "Кухня", "Ванная", "Гостиная", "Хламница" - очевидно, кладовка, "Родительская", "Детская", "комната Алисы", "Подвал", "Чердак" и "Сад". В самом низу красовалась огромная красная цифра "Ноль" - за пределами дома. Вместо ртутного столбика была широкая стеклянная трубка, заполненная прозрачной жидкостью, очевидно, водой. Внутри плавали пузырьки воздуха с физиономиями семейства Мед-Ведеркиных. Самый большой, с папиной и маминой фотографиями, был строго напротив "Родительская", фото Тимофея на уровне "Детская", и мое - рядом с "Чердаком".
- Ай! Вытащите меня! Ой! - обрела я дар речи, когда дверь стала закрываться гораздо чаще и интенсивней, - вы еще кто? Ой!
- Тролль в пальто! - вздохнула белокурая девочка, переводя вопросительный взгляд с меня на мое фото. Затем, наконец, она повернулась ко мне лицом, - и, правда, рыжая не спит. Вот так и думала!
- Вы тут давно… Ай! Живете? - мое положение становилось невыносимым, кажется, благородному семейству Мед-Ведеркиных придется срочно выезжать, - ой! Да выключите эту дурацкую дверь, пока… ай! Я ее выбила! Что тут за шабаш карликов? Ох-е!
- Мы справляем ваше новоселье! - не растерялась белокурая гостья, - поторчи тут недельку, похудеешь и сама выскочишь. Что же тут непонятного?
- Да вы совсем… Ай! Вижу, спятили! - закричала я, представляя, как завтра утром перед лицом всех волшебных кукол меня будет вытаскивать отец с помощью пилы и топора, к тому же моя пятая точка совершенно не выдерживала такого обращения и потихоньку превращалась в отбивную, - ой! Чтоб вас… ох! Спасибо большое.
Автоматическая дверь, видимо, сломалась, оставив мою "Мадам Сижу" в покое.
- Я чуть не отравилась тем козьим пометом, что вы оставили для меня на кухне! - возмущалась ночная гостья, - ешьте такое сами! Может, станете в двери пролезать!
- Это корм для кота! Очень вкусный, - начала я, пара самых чувствительных тетушек грохнулось в обморок, и я поспешила закончить, - ой… то есть… кто вы?
- Я ваш домовой! - смертельно оскорблено пискнула девочка, она даже сделала шаг назад, - только что из главной школы…
- Хогвартса? - деловито переспросила я, желая показать собравшимся, что я тоже в курсе модного "волшебного" образования.
- … домоведенья и хозяйствоводства! - быстро поправила высококвалифицированная домовиха, будто я непристойно выругалась, - мне вчера вручили новый…
- … носок? - кто-то тянул меня за язык.
- Нет, трусы! - завопила она, гордо расправляя свой передник перед моим носом, - конечно, фартук! Настоящий, как лысый тролль! И по вашей величайшей милости меня зовут Всегота!
- Всего-что? - переспросила я, поддерживая беседу интенсивным хлопаньем ресниц, "синие блюдца" расстреливали меня в пух и прах, - что это за "всегота"?
- Первые слова, которые я услышала, едва вы вошли в этот дом! Всего-то!
Я проглотила язык, прилагая все усилия, чтобы не смеяться. В памяти цветной картинкой всплыл мой отец, Петрович, действительно переступивший порог с негромким задорным свистом и восклицанием "Всего-то! За такие-то деньги!".
"Могло быть и хуже", - подумала я, вспомнив свои следующие фразы, такие как "В сортире темнота!" или "А где же помойка?" и "Писать хочу!" в личном исполнении Тимки.
- Со мной вышло хуже, - усмехнулся седой старичок с фартуком "Морской проезд 17", - меня назвали Закрой!
- Это еще терпимо, Зак! Я Идивон!
- Ой! Так мы почти родственники, Иди! - пропищала маленькая домовиха с болезненно бледной кожей и полупрозрачными белокурыми волосами, - я Идита!
И тут каждый решил представиться лично. "Ого", "Ау", "Занято", "Ку-ку", "Гаф-гаф", "Кто там?", "Пошел вон!", "Ха-ха" и "Хо-хо", "Ух ты!", "Что надо?", "Хлам", "Ты кто?" и даже "Апчхи!".
Домовые, тут же забыв о моем присутствии, принялись бурно обсуждать свои имена, заодно с хозяевами. Перед моими глазами замелькали цифры на белых фартуках. Я заметила, что человечки повторяли не только характер и привычки, но и полностью внешний вид своих хозяев, высоких и толстеньких, опрятных и не особо, лохматых и очень лохматых, превращаясь в их миниатюрные копии.
Мой сощуренный взгляд скользил по столбику громадного термометра.
"Только бы Всегота была полностью в отца, или, в крайнем случае, копировала маму, - думала я, подозревая худшее, - хотя, она такая рассеянная! Забыла отметить на своем навигаторе кота! Значит, вся в меня!"
- Тихо! - наконец, прогремел голос, и все вдруг замерли, погрузившись в абсолютную тишину, лишь шипела закончившаяся пластинка патефона, - отставить базар! Я просто хотел доложить, что меня зовут Тихо!
Это был, пожалуй, самый высокий и широкоплечий из присутствующих - домовой Спартиных, одетый в военный парадный костюм с погонами. Вот досада, даже он не застрял в этой несчастной круглой двери.
- Александра Ведеркина? - спросила полненькая старушка в очках, облаченная в синее бархатное платье с длинной юбкой, - напоминаю, что завтра в два часа дня в лицее состоится концерт и собрание. А послезавтра я буду вести у вас литературу.
- О, нет! - вырвалось у меня, ее остренькие карие глазки недовольно блеснули за толстыми линзами, - в смысле, концерт это куда ни шло, а вот эту литературу терпеть не могу. Какая-нибудь зубрила пытать будет, что за лето прочитали.
- А вот и нет, - ответила старушка, пучок седых волос на ее голове от возмущения съехал в сторону, - будем писать о том, как лето провели, Ведеркина. И ни с зубрилой, а со мной, Профессором Рифмой.
- Ой, простите, профессор! - промямлила я, тряся головой, недоумевая, почему эта Рифма не говорит стихами, - что вы тут делаете?
- Пью чай с твоими конфетами! - нисколько не смутилась старушка, - я школьный домовой. Уже как вторую сотню лет преподаю в лицее литературу, с тех самых пор, когда он еще был гимназией. Я лично знакома почти со всеми авторами, что входят в школьную программу.
- Это же очевидно, Алиса, - добавил седой старичок, облаченный в белый медицинский халат и шапку, - я домовой центральной больницы. Той самой, где сегодня у твоей мамы сбежал пациент. Весьма странно - ни один прибор не зафиксировал смерть. Эти люди так халатно относятся к своему здоровью!
- Простите, но я бы тоже сбежала, нечаянно увидев вас, - пробормотала я, краснея, - приняла бы за глюки на последней стадии горячки!
На моем чердаке было не менее десяти домовых из различных городских учреждений - детского садика, торгового центра, главного банка, кинотеатра и даже зоопарка. Последний притащил с собой дрессированных енотов. Он не раз спасал всяких невезучих троллей и оборотней, принимаемых людьми за зверей и насильно посаженных в клетки.
- Эх, были времена, когда нас уважали и ценили, - тихо пропел насквозь седой старик с сухим морщинистым лицом и бледно-голубыми слезящимися глазами, - нас любили, как собственных детей и боялись обидеть, как родителей.
- И не травили козьим пометом! - угадайте, кто это добавил.
- Мой первый хозяин, великий граф, большой человек, - мутные глаза вдруг стали ясными и яркими, рассказчик словно видел, о чем говорил, будто этот граф вот-вот залезет в окно, - он назвал меня Хоспиум, что значит - хозяин! Я до сих пор исправно полирую мебель в Замке Пьяного Тролля и гоняю крыс. Но только и слышу от новых владельцев "Сгинь нечистая!", "Убирайся, чухломордый!", "Рекс, фас эту шушеру!". Одни зовут полицию, другие сразу в обморок падают.