В небольшом бандальеровском трактате уместилась уйма мистики чисел, поразительная смесь пифагорейства с кабалистикой майя, и все было достаточно мутно и неясно, чтобы не навлечь на автора огонь существенной критики. Учитель физкультуры щедро черпал из традиций, начиная с тольтеков и кончая иезуитским государством в Парагвае, предлагая невероятный коктейль теократии и популизма.
Поскольку "восхождение на престол" Амарильо совпало с очередной волной либерализации, брошюра учителя вышла в свет без особых трудностей. Впрочем, никто не принял ее всерьез. Как в стране, так и в эмигрантских кругах были в ходу теории, в которых в одну кучу ссыпали прогресс и инквизицию, бога Дождя и Иисуса Христа, а клан Жрецов Творческого Синкретизма провозглашался ведущим классом.
А ведь всегда найдется достаточно лицеистов и студентов, фантастов и энтузиастов, которые даже из хаотической смеси ухитряются выбрать что-то для себя, тем более, когда ставкой оказывается ИЗМЕНЕНИЕ. Не имеет значения, какое. В районах, заселенных беднотой, призыв "Долой новых Монтесум" тоже встречал полное понимание, тем более, что мало кто знал точно, кто такие есть Монтесумы. А поскольку непоследовательные власти уже не вызывали ни страха, ни симпатии, постольку среди ткачей, рыбаков, рабочих с плантаций начали возникать кортезианские секты с самозванными жрецами и мрачными обрядами.
Одной июньской ночью группа рьяных заговорщиков во главе с Хуаном Бандальеро попыталась даже овладеть флагманским кораблем "Сан-Себастьян", стоящим напротив президентского дворца. Однако несколько морских пехотинцев запросто управились с горсткой ниспровергателей, а Бандальеро сбежал на морской маяк (ныне – путь ежегодного марафонского заплыва имени Первосвященника). Был отдан приказ арестовать учителя. Однако он, воспользовавшись широко развитой коррупцией, подкупил лейтенанта портовой стражи и тот лично вывез его за границу.
Вероятно, никто б никогда о нем не услышал, если б не поведение президента Амарильо. Бедняга так начитался Цицерона и братьев Гракхов, что к проблеме реформ отнесся серьезно. Он допустил создание бесчисленных организаций, поговаривал о национализации некоторых отраслей промышленности, о наделении пеонов землей… Что хуже всего, Этания, до тех пор благосклонная к жестким правительствам, смотрела на начинания президента с удивительной благожелательностью.
Однажды февральским утром на вилле Марины Гонзалес встретились несколько латифундистов, промышленников и отставных генералов. Верховодила сама вдова. Выяснять ситуацию не было нужды, все знали, что в стране невесело. "Недотепа" Амарильо в результате последних назначений получил поддержку большинства офицерского корпуса и полиции. Более того, легализованные оппозиционные организации с движением имени Монтинеса во главе поддерживали его и готовы были ограничиться в требованиях, лишь бы не провоцировать реакцию. Что делать? Идти на переворот только силами военных моряков? А если не получится?
– Есть один способ, – сказала донна Марина, – нужен компромат на этого склеротика.
– А как его организовать? – отозвался король арахиса, – ведь это жо… пардон, задница, а не президент. Не пьет, не крадет, даже с собственной женой не спит…
– Надо принудить его к непопулярным действиям, чтобы он прекратил реформаторство, скомпрометировал себя в глазах Этании, и тогда достаточно будет маленького щелчка и он сам падет…
– Легко сказать, – вздохнул адмирал Квесада, – знаете ли вы, что он вообще намерен отменить смертную казнь?
– Значит, надо его заставить, – улыбнулась донна Марина и вытащила из ящика стола небольшой снимок. – Знаете, кто это?
– Пожалуй, тот психопат. "Новый Кортес", – рассмеялся архиграф бокситов. – Никто его не принимает всерьез, сейчас бедствует где-то в Европе.
– А если небольшая валютная инъекция? Несколько посудин и какая-нибудь высадочка на Низине Аллигаторов, малюсенькие волнения в городах… – шепнула вдова.
– Ах, вы наша Жанна д'Арк, – умилился адмирал, целуя ручку тучной креолке.
Спустя одиннадцать месяцев группа, насчитывающая сто двадцать три человека и столько же лошадей, под водительством Нового Кортеса высадилась на мысе Черепахи. После краткого перехода к ним присоединилась кортезианская группа с болот.
В гарнизоне Тортуги в тот день отмечали именины коменданта. Казармы были заняты без единого выстрела. По всей стране стихийно возникли запланированные беспорядки. К сожалению, Амарильо снова многих разочаровал. Вместо того, чтобы всеми силами кинуться на бунтарей, он приступил к идиотским переговорам. Самому Бандальеро было предложено кресло сенатора либо министра образования. Растерявшиеся заговорщики донны Марины решили не ждать. Морская пехота вошла в празднующий перемирие город. Говорят, Амарильо, видя безграничную жестокость, не выдержал и выбросился с балкона своей резиденции. Этой версии противоречат несколько пуль, извлеченных из тела бывшего президента.
Вести о событиях в столице дошли до провинции. Неожиданно рушащиеся надежды на изменения подействовали, как запал. Страна полыхала огнем. Бандальеро, немало изумленный и шокированный собственными успехами, ринулся на юг, а страна раскрывалась перед ним, как куртизанка перед любовником. Его армия росла.
Прагматические соображения велели ему не создавать единого народного ополчения. Наряду с массовой армией он сколачивал (охотнее всего из экс-полицейских, грабителей и бандитов) жандармерию "Святой Веры".
Спустя две недели он стоял у стен Сьюдад Мортес (еще через неделю город был переименован в Пунта Либертад). Морские отряды капитулировали один за другим, а публичные казни вызывали в обществе чувство заслуженного удовлетворения.
Колеблющихся быстро переубедили священники и… жандармы. Донна Марина и ее клика сбежали вместе с этанийскими советниками. Правда, несколько мощных монополий на следующее утро пришли к выводу, что бизнес можно делать даже с первосвященником. Тогда-то и сложили поговорку: "Лучше гибкая теократия, чем трухлявая демократия". Когда после двух дней боев капитулировал последний пункт сопротивления – аэродром, закончился целый этап истории. С того дня ни одно неконтролируемое сообщение уже не покинуло счастливой и отмеченной Провидением, как утверждали реформаторы, Благочестивой Республики Кортезии, ведомой неустрашимым учителем физкультуры, Отцом народа, Дядюшкой Отчизны и Тестем… (давайте кончать с родственными отношениями).
День за днем отмеряли колокола на башнях храмов, в которых дух святой был изображен в виде Кецалкоатля, день за днем неустанно трудились города и веси, организованные в Святые Общины Совместного Услужения.
Лозунг: "Работа – молитва – жертвенность" определял смысл существования, деталями занимались другие службы.
Ибо Новый Кортес реализовал Перемену через Синтез.
"Пожирая сердца Монтесум, мы приняли их в себя".
"Будущее – это Прошлое сегодня".
"Единая мысль, единая вера, единый Кортес".
"Уничтожай скорпионов, как еретиков".
"С верой и дисциплиной кортезианцы не сгинут!"
В этот-то чудненький уголок отправился Агент Низа, синьор Маттео Дьябло, он же мистер Мефф Фаусон, в поиски последнего вурдалака.
VIII
Был единственный способ добраться до Кортезии. Во всяком случае, так утверждал барон Франкенштейн. Дежурный сатана решил последовать его совету. В тот же день, не рискуя вторично оказаться за столом гостеприимного товарища по оружию, он вернулся в столицу. Там направил свои стопы в посольство Республики Кортезии. Серое здание действительно окружали три линии колючей проволоки, стена и ров, но благодаря рекомендации (у Организации имелась рука в консульских кругах) signore Diablo уже в шестнадцать пятнадцать пожимал руку в кожаной перчатке, принадлежащую чрезвычайному и полномочному послу Республики.
Он представился боссом сардиновой промышленности, заинтересованным в развитии национального сардинства в водах бухты "Dios Gracias", готовым чуть ли не бескорыстно предоставить кредиты и развитую технологию, удовлетворившись скромным долевым участием в далеком будущем. Правда, Мефф знал, что в водах бухты, окруженной поселками прожорливых туземцев, нет не только сардин, но и медуз, однако надеялся, что посол не разбирается в подобных материях. И не ошибся. Физиономия дипломата просветлела, как луна после затмения, а объятия разверзлись. Все это сопровождалось восклицанием:
– Друг мой!
Дальнейшую часть беседы заняли разговоры о деталях. Синьор Дьябло утверждал, будто для реализации договоренности необходим его незамедлительный визит в Пунта Либертад, что посол вначале счел невозможным. Нормальный порядок рассмотрения вопроса о выдаче виз в обоснованных случаях занимает полгода и редко завершается успехом. Под давлением аргументов промышленника дипломат несколько смягчился, заговорил о двух неделях, а когда узнал, что сейнеры, поставляемые трестом "Sardine Corporation Ltd", будут иметь оборудование, позволяющее за пятнадцать минут превращать их в тральщики и миноносцы, растаял, как сосулька на весеннем солнце, и отправился переговорить с правительством. Переговоры затянулись и Фаусон успел осмотреть все картинки, обрисовывающие прелести Кортезии. Если ландшафты хотя бы наполовину соответствовали истине, то сад между Евфратом и Тигром, откуда некогда изгнали наших прародителей, по сравнению с отчизной Первосвященника должен был выглядеть как запущенный иорданский дворик.