Правда, Громяковский – честный человек, не стал корабль грабить и мы щедрую часть водки командиру "Адмирала Сергеева" тут же передали, чтобы не расстраивался. Кстати, хлебосольным Алексей Михайлович был не только в размерах выделенных сумм, но при необходимости, сам распахивал свой бумажник – в тайне от жены, и решал за свой счет вскочившие финансовые проблемы. Уж я-то знаю!
– А дальше пошли к старине Кильдину – море посмотреть, сопки наши все в зелени, скалы, краснеющие в летнем солнце шефам показать! Весело так пробежались по мелким волнам, как по ребристой доске. Гости уже подогрелись до кондиции, разошлись кучками по своим компаниям. А на мостике с главами делегаций заседал сам Громяковский. Он рассказывал высоким гостям о море, о кораблях, размахивая руками, изображая что-то в воздухе для наглядности.
Михалыч был набит всякими интересными историями и байками, где, правда, невероятным образом насмерть переплелась с вымыслом. Алексей Михайлович умел владеть вниманием публики. Обычно большие начальники брали кого-то из офицеров культуры из ДОФов и клубов, в качестве ведущих. Но не Громяковский! Он сам вел всякие встречи, направляя застолье в нужное ему русло… В его тостах всегда был второй, скрытый смысл, тонко подсказывающий настроение гостям.
И слово для тоста он предоставлял тем, кто сам хотел сказать что-то значимое! В людях он разбирался хорошо! И очень редко тост доставался тем, кто собирался насмерть замучить десяток-другой слов – минут за пять, а то – и десять.
– И тут, сразу же за выходом из залива, нас закачало. Заметно, что-то куда-то с грохотом полетело…
Штормик – пока так себе, бала два-три, не больше. Но вот налетел шквалистый ветер, стал забрасывать волнами палубу катера. Командиру катера, опытному мичману, злому татарину с казацкими усами, все это очень не понравилось – с этакими вот пассажирами на борту. А вдруг кого смоет, или качнет волна, да шарахнется кто через леера? "Мама" сказать не успеет! Не дай Бог так отличиться на весь славный флот России и ее окрестностей.
Громяковский с ним согласился, и, заложив широкую циркуляцию, катерок стал ворочать на обратный курс. А это только подогрело интерес публики – на приглашения сойти вниз никто никак не отреагировал. Легкий (или уже не очень легкий хмель) в их головах уже мешал прочувствовать разницу между трамвайчиком на Москва-реке и военным катером в Баренцевом море.
Ни какие увещевания не действовали – гости только отмахивались небрежно от офицеров, которые пытались навести порядок на палубе. Как же – там были и хорошо одетые яркие женщины, а показать при них, да еще с пьяной удалью, что ты хоть чего-то боишься… это уж слишком! Ни за что! пусть лучше съедят нас прилюдно без водки!
В некоторой растерянности старший мичман Рашидов, много лет командовавший этим катером, но в первый раз столкнувшийся с таким пренебрежением к морю, подошел к Громяковскому и спросил: – Товарищ капитан 1 ранга! Ветер и качка усиливаются, что мы будем делать?
А тот сразу ответил, будто ждал такого вопроса: – Качка, говоришь? Да, неприятно, народ-то у нас не подготовленный и своенравный! Давай команду по кораблю: "Приготовиться к срочному погружению! Надстройку и мостик к погружению приготовить!".
У Рашидова сначала отнялся было язык, выкатились глаза, раскрывшие обычный восточный прищур до кофейного блюдца, а уж потом только пришло понимание затеи, которая, при здравом размышлении, показалась ему перспективной и вовсе не безнадежной.
– Всем вниз, команде – по боевым постам, гостям собраться в кают-компании! Выполняйте! – сказал Громяковский и теперь обратился к высоким гостям: – Давайте пройдем вниз, сейчас погружаться будем!
У офицеров глаза полезли на лоб, но Громяковский сдвинул брови и качнул головой в сторону прочной двери.
До всех военных сразу дошло, что надо делать! И они побежали по палубе, предупреждая о "погружении" и сея возможную панику. Прозвучавшая по ГГС команда возымела свое действие – интенсивно захлопали двери в надстройку! Как ни странно, возражений не последовало – и дошло до всех нормально. Без замечаний!
Но один из советников губернатора шефствующей области, Кормчиев, офицер запаса, в изрядном подпитии, плоховато державший удар "кулинарной агрессии", искренне и громко удивился:
– А разве мы не на химическом катере?
– Да! – не моргнув глазом, согласился Громяковский: – но это особый, новый катер! При действиях в условиях применения противником оружия массового поражения, он погружается и берет анализы воды на небольшой глубине. И это позволяет ему укрыться от волнения и выпадающих радиоактивных и ядовитых осадков! Во как!
– Надо же! – уважительно покачал головой Кормчиев, – в наше время такого еще не было!
– А ты думал! Военная наука не стоит на месте! – капитан 1 ранга наставительно гордо поднял вверх подбородок, многозначительно устремив свой взгляд в небеса.
Все спустились в кают-компанию, где тоже заблаговременно был накрыт стол – из того, что оставалось, но все равно – еды и питья всем хватало. После обильного угощения пища уже не лезла гостям в рот, но не тут-то было!
Громяковский предоставил тост одному из шефов и тот стал благодарить за гостеприимство моряков-северян. А тут один из подвыпивших чуть более своей нормы журналистов стал спрашивать, когда, мол, погружаться будем?
Очень хотелось шефам посмотреть "в окошко" на красоты морских глубин и их обитателей! Иллюминаторы же к кают – компании были задраены – как учили, еще по приготовлению! Основательно и добросовестно. У Рашидова не забалуешь, в школе техников у него по педагогике двойка была. Поэтому он не вел душеспасительных бесед, а сразу бил недотепу и лентяя чем попало и почему попало. Но это было редко, так как все знали, чем обязательно кончится любая небрежность.
За время фуршета и других застолий Алексей Михайлович несколько раз уже предупреждал – что за прерывание любого тоста, виновнику-мужику обрезают галстук, а женщинам – пуговицы на юбках. И что это – очень строгая традиция, грозящая отступникам всякими карами и несчастьями свыше. Действительно, один из его офицеров уже ходил в парадной тужурке, но без галстука, который жалкими веревочками валялся на столе.
А вообще – разноцветными клочками всех срезанных галстуков он смог бы украсить большой ковер где ни будь в музее… запросто!
Капитан 1 ранга прокашлялся и рассказал про галстуки. И резюмировал: – Поэтому, я лично ничего поделать не могу – традиция есть традиция. И мы просто ее служители! – с этими словами он спокойно взял журналиста за галстук и… ножом для мяса оттяпал тому кусок яркого шелкового галстука, который тот на прошлой неделе купил в Лондоне, в Сохо, за приличные деньги. Нож был тупой, как мозг второгодника, и экзекуция длилась долго.
Но ни один мускул не дрогнул на лице Алексея Михайловича Громяковского! Вот тут ему было все равно – то ли за 30 рублей, то ли – за 150 долларов!
Поэтому, задавать новые вопросы и прерывать очередной тост всем просто расхотелось! Потом пошел следующий тост, перерывы сократились до сорока пяти секунд.
Девиз застолья – в таких случаях – был: "Перерыв – сорок пять секунд! Между первой и одиннадцатой!"
И, как говорится, "посошок пили лежа"… Культурная программа довела многих гостей до совершенно некультурного состояния.
Наконец-то катер ошвартовался у причала, рядом со сторожевым кораблем.
– Так мы погружались или нет? – опять прицепился настырный Кормчиев.
Но пока мы шли в базу, катерок мимоходом окатил короткий, но обильный летний ливневый дождь. Его притащил из "мокрого угла" (мокрый угол – это, примерно, северо-северо-запад, откуда часто несет ветром тучи, беременные дождем и снегом, а то – и тем и другим. Или еще – противной липкой изморосью) тот же самый шквал, загнавший катер в базу, не редкий в наших местах, разогнавший, совершенно, кстати, гулявшую по набережной публику.
И Громяковский мгновенно сориентировался и показал бывшему моряку на мокрые борта и надстройку. По ватервейсам сбегала вода – остатки заливавших волн и дождя.
– Ты что, Сан-Саныч, сам не видишь?
И Кормчиев был вынужден согласиться. Правда, когда он спрашивал о подводном катере химразведки у военных, те только недоуменно пожимали плечами. Говорят, даже НАТО потом этот катер искало. Не нашли! Вот так, а вы тут говорите! Государственную задачу мы с Громяковским выполняли, пока вы тут шашлыки жарили да по три раза подряд "За тех, кто в море" пили!
Ну, мужики, семь футов под киль, а семь рюмок – так под шашлык!
– Под уху!
– Так тоже – не плохо!
А сам Михалыч, когда его об этом спрашивали уже потом, даже на следующий год, делал вид, что первый раз слышит об этом! И – похоже – уже сам в это искренне верил!
А мне как-то самому удалось слышать рассказ от одного из гостей, уже гораздо позже. А я сделал вид, что первый раз слышу.