Васильцев промолчал, а про себя подумал: "Вот с Колей Жеребчиковым я и так договорюсь, без тебя, благодетель! Конечно, добрый дядя – отправил все политотдельских бездельников в летние отпуска, сам за всех остался, амбразуры закрывать, "Александр Матросов" нашелся, с широкой грудью! Тудыт его в ёперный театр! Еще бы, политотдельские отпуск в любое другое время – кроме июля, воспринимают как личное оскорбление или даже – наказание за тяжкое преступления! А мы, сирые… мать иху…" А в слух сказал: – Мне бы в "деревню", сигарет закупить, выкурили всего в море орлы наши, до последней!
– Да, пожалуйста – вон мой "Уазик" стоит с обормотом Зинкиным, который там сидит прокладкой между рулем и сиденьем и читает какой-то бред – пусть сгоняет в магазин и тебя на причал прямо к катеру закинет!
– Ага, чтобы я, не исхитрился, не сбежал!
– Куда?
– А в госпиталь, например! Ну, это я так! Разрешите идти?
– Идите! – сказал мудрый начпо, а про себя подумал: "И тебе, родной, – всего того же самого!". Будучи офицером с большим опытом службы на всех ее ступенях, он-то точно знал, какие убийственные пожелания шлет ему прямо сейчас Сергей Васильцев, осыпанный прахом собственных разбитых надежд.
"Плавали – знаем! Хорошо еще, что нет в нем силы мистической, у записного-то атеиста! А то… одной диареей бы не обойтись… после всего вот этого!" Тут начпо довольно хмыкнул и потянулся, освобождаясь от некоторой стылой боли в области крестца. Кабинет начальника – тоже место повышенного риска – а для подчиненных, так особенно!
"А что делать – надо!" – усмехнулся он своим мыслям и довольный ходом событий, опять устроился в старом, добром, уютном кожаном кресле. Потом подтянул к себе стопку еще не разобранных служебных телеграмм, вчитался в первую из них, удивленно присвистнул и изобретательно, со знанием дела, выругался, что-то подчеркнув красным фломастером – для будущей работы.
Не только начпо, оказывается, удивлял своих офицеров – были и у него начальники, которые удивляли и его самого…
Выйдя из кабинета начпо, расстроенный Васильцев решил завернуть к политотдельцу Сане Мигунову, стрельнуть сигаретку и заодно обругать его начальника, надеясь на сочувствие и солидарность. Толкнув дверь, он увидел как Мигунов, разложив на двух столах какие-то таблицы, щелкает кнопками на здоровенном калькуляторе и вписывает в квадратики таблиц какие-то цифры.
Указав взглядом на открытую пачку "Ленинграда", и получив разрешающий кивок от Сани, Сергей вытащил из нее сигарету, и с удовольствие понюхал табак.
С курением надобно повременить – курить в кабинетах комбриг запрещал строго-настрого, а ослушников бил чем ни попадя – рублем, приказом и отпуском зимой… Однако схватить сигарету и сбежать – это неприлично, поэтому надо было ляпнуть пару фраз – для светской беседы с политотдельцем. Авось, и комсомолец сгодится как-нибудь да на что-нибудь… На безлюдье – и комсомолец – человек!
– И какую такую стратегическую мысль ты загоняешь в гранит, ваяя сию таблицу? – витиевато загнул Васильцев свой светский вопрос.
– Да тут из "управы" телегу кинули – дай им там разную статистику – национальности там, коммунисты-комсомольцы, рабочие-колхозники-служащие, десятиклассники, студенты… и всякое такое… в процентах, в промилях и в абсолюте…
– И когда надо-то? – поинтересовался корабельный замполит.
– Вчера! – буркнул Мигунов, – а телега только сегодня пришла!
– Н-да-а-а! Как обычно! – посочувствовал Сергей коллеге, а про себя подумал: "И точно как у вас – школа – одна, и кормушка – тоже одна!
– Ай, да ничего – справимся! Палуба – подволок-калькулятор! И интерполируем…
Вот фигню просят – фигню даем! – беспечно отмахнулся Саня и вновь погрузился в цифровую бездну.
Пожав плечами, Васильцев пошел к "Уазику", на ходу размышляя: "А вот интересно – те, кто пытается анализировать и прогнозировать, знают, что они получают заведомую фигню? И на каком уровне недостоверность данных превышает все мыслимые пределы? Да уж, фигню просят – фигню даём! Не хотите фигню – не просите ничего с бухты-барахты! Или вообще – ничего не просите!
Сами, вон, сидите и пишите – не сходя с места… Немного стоят такие диссертации, материал для которых собирает наша управа… А потом будут удивляться – лет через двадцать – наврала, мол, что-то наша социология!"
Вот так Сергей Васильцев и "загремел" на дежурство, прошвырнувшись на потрепанном, второго срока службы, "русском джипе" по поселку, заглянув в магазины и к себе домой, прихватив свежие рубашки, блок сигарет "БТ" и курево попроще – для – бойцов, пригодится. Затем в машину всунули и пару банок с новыми кинофильмами, полученных "по блату" на кинобазе – под честное слово. Свои люди – сочтемся!
Он был вправе рассчитывать на благодарность со стороны экипажа и офицеров, которые уже заездили вдоль и поперек имевшиеся в запасе собственные фильмы. Знакомая история! Сергею же как-то, случайно, но – не упустив случая, что важно, удалось "прикормить" работников кинобазы и закрепить на себя положительный рефлекс. Вот теперь все только что поступившие новые фильмы его экипаж смотрел в числе первых. В два счета лихой автоковбой Зинкин подбросил на дивизион, прямо под борт загружающемуся "подкидышу" – разъездному рейдовому катеру, который целыми днями мотался по гавани, на береговые посты и "подкидывал" кого-то или чего-то по необходимости, наматывая десятки миль на свой лаг.
Место это называлось: "Там, где кончается асфальт". Когда-то ни финнам, ни немцам чего-то не хватило, чтобы соединить поселок и топливный причал. А у наших тоже – за последующие полвека, видимо, всё тоже – недосуг… Так и осталось это место у причалов дивизиона без асфальта… только голая пыльная галька.
– Ну, ты и гоняешь! – упрекнул Васильцев водителя.
– А что? Ни ВАИ, ни ГАИ здесь нет даже близко! – оправдывался Зинкин. Мысль о том, что люди медленно и аккуратно ездят по каким-то другим причинам, кроме как опасаясь служителей этих почтенных организаций, даже не посещала его стриженную "под ноль" голову. Попался он как-то комбригу не в добрый час – и до сих пор сверкал лысиной.
– Вот попрут тебя с шоферов – я тебя к себе заберу и отдам в трюмные. То-то научишься "родину любить" – пообещал ему Васильцев, прощаясь. Через несколько минут "подкидыш" трижды звонко вскрикнул, дал задний ход, развернулся и рванул к дозорному кораблю.
Глава 2. Дозорные будни
– Дима! – обратился Васильцев к "пому", склонившемуся над прокладочным столом: – Ты вахты уже расписал? Ставь меня на "собаку" или с четырех. Люблю бдеть ночью – а с утра ты и без меня личный состав займешь-замучаешь – пока я хрючить после вахты буду. А уж после обеда или вечером я буду грузить память и извлекать сознательность.
– Угу – согласно буркнул тот, и добавил: – Вполне резонно! Кроме вахт и политзанятий ничем тебя не грузим.
Бобровский несколько отвлекся, рисуя на планшете сектора допустимых пеленгов, которые должны были контролировать вахтенные офицеры в свое время. И делая пометки в своей потрепанной записной книжке.
– Если вдруг понесет… – но тут же сам себе возразил: – Ага! Сейчас! Вместе с бриделем… Но – положено!
– Чего ты такой злой сегодня? С ножа, что ли, покормили? – поинтересовался командир.
– Будешь тут злой… вообще – верно, надо, даже упав мордой в…, искать хоть что-то светлое!
– Слова не мальчика, но мужа! – одобрил Жеребчиков.
На юте свободные от вахты матросы, мичманы и офицеры ловили рыбу прямо с борта. И не без успеха – камбузный лагун заполнен больше, чем на половину. Разнокалиберная треска, приличные красные окуни и даже несколько зубаток среднего размера. Оказывается, шло соревнование между "маслопупами" и "рогатыми". Причем – не в пользу "механических сил". Ревнивый механик, появившийся из каюты с замасленной ветошью, которой он вытирал руки, узнав, что его питомцы проигрывают, прекратил рыбалку и выдал каждому из рыбаков свое персональное задание – с объемом работ и временем доклада.
– Да!!! У Михалыча не забалуешь! Не умеют его "отличники" рыбу ловить – так может, хоть что-то другое получится… – ехидничал замполит, и спросил у Жеребчикова:
– Разве можно вытереть руки от масла масляной же тряпкой?
– Ты знаешь, у Сергея Михайловича иногда получается – он вроде бы усредняет уровень замасленности поверхностей…
– А-а-а! – понятливо протянул Васильцев, а я-то думаю…
– Прямо Хазановы!!! – удивленно развел руками механик. – Вот пошли бы лучше в кают-компанию "козла" забить! Все польза хоть какая-то! Слушай, "варяжский гость", котел-то сейчас прямо запускают, но на всё-про-всё – полчаса! Мыться будете на форсаже!
– А нашему "меху" всегда даже воды жалко! – сказал Бобровский.
– И снега зимой – тоже! – подтвердил Жеребчиков.
– Но-но! Святое – не трожь!
Так, в обычной рутине "по якорному", во взаимных подначках прошел вечер. Новые фильмы, которые притащил с собой Васильцев, пришлись кстати. А кино в море – это, братцы, был процесс!
Была на вооружении такая киноустановка "Украина" с 16-миллиметровой пленкой, был "кинокрут" – с допуском и удостоверением, были фильмы – на 60 % черно-белые, сухая пленка часто рвалась… и "кинокрут" получал в свой адрес все словесные конструкции местных юмористов, соревнующихся между собой в остроумии, пока он ее клеил. А то, из-за перепадов в корабельной сети лампы вдруг делали "Бденц!" и гасли. На то у зама был запас, добытой всеми правдами и – часто – неправдами. "Шило", как эквивалент свободно-бутылируемой валюты решал и эти проблемы, а как же! Бывали неисправности и посложнее – тогда весь экипаж объединялся в борьбе с нею и лучшие "черепа"-умы экипажа получали возможность отличиться!