– На этот раз! – согласился Егоркин, тоже освобождаясь от мокрой одежды, готовясь к осмотру. – Я его просто спросить хочу: – этот балбес понял-то, что его сейчас с того света достали?
– Ему нечем понять, всю его думалку волной о палубу обстукало! – поставил диагноз Петрюк, заговорщицки подмигивая Палычу.
– А что Крутовский? – прицепился тот к доктору.
В этот самый момент Андрей зашипел, как разорванный шланг высокого давления – доктор обработал йодом края раны, из которой сочилась темная, тягучая кровь. – Ты бы, Эскулап хренов… твою дивизию… через пень-коромысло… вокруг брашпиля… хоть бы предупредил, как в рану йодом лезешь, а то я чуть не… в штаны! – выругался Крутовский, у которого даже выступили слезы – так здорово щипало!
– Синячина будет здоровенная! И шкура пострадала, шовчик маленький сейчас наложу – пропустил он мимо ушей некомпетентную реплику Андрея. – Пока вроде ничего больше! Как до базы доберемся – то рентген.
– Садист-самоучка!
– Ну, это уж нет! Семь лет в очереди за дипломом стоял! – обиделся Венценов, готовясь шить ему рану, и возившийся с инструментами и баночками.
– Да, кстати, и вам тоже рентген не помешает! – Это уже – к Егоркину. – А вон, справа на нижних ребрах, тоже здо-о-ровый синяк нарастает! – вместо ответа вынес приговор нахмуренный доктор, никак не отреагировавший на матообразную критику Палыча, которому он промял ребра своими твердыми пальцами.
Лицо Яшкина по цвету стало уже бледно-зеленым.
– Вона как! Яшкин кровь начальника увидел – и ушел… держи его, Паша, сейчас в обморок хлопнется! Башку-то разобьет об докторские штучки!
– Док, нашатырь давай! – сказал минер, но тут бедного Яшкина вывели из амбулатории и потащили куда-то в лазарет.
Арсений сделал обезболивающий укол Крутовскому, ловко и уверенно наложил швы на рану, затянул повязку. – Порядок! Можешь рвать свою шкуру дальше!
– Ты где так насобачился раны шить? – с уважением спросил Андрей.
– Да было дело! На выпускном курсе в отпуске был, а у южных соседей тогда шел такой мордобой… Вот я туда и рванул! Врачебный долг и опыт! Целый месяц по шесть-восемь часов у стола стоял, иногда – и больше, операции на потоке делали! От их президента у меня есть персональное "спасибо" в рамочке! Так что твоя рана – для меня семечки! – похвастался доктор.
Тут он оценивающе оглядел Палыча.
– Да ну, доктор, обойдусь – бросьте – как на собаке заживет! – хвастливо сказал Егоркин, но тут же кашлянул. Отхаркивая противную холодную воду, он болезненно скривился – боль опять пронзила ребра.
– Так! – заметил доктор, – либо ребра, либо хрящи, все же пострадали! – придем в базу, так – сразу в госпиталь! – не терпящим никаких возражений тоном заявил старший лейтенант.
– Палыч, не бунтуй! Доктор сказал в морг, значит – в морг! – встрял Петрюк.
– Типун вам на язык, Павел Анатольевич! Еще раз при больном такое услышу, так сразу наверну, чем ни попадя! – клятвенно пообещал Венценов.
– Это кто – больной? Егоркин? Да ему сейчас стакан залудить – и он без элеватора, вручную, свою РБУ-шку перезарядит! – похвастался своим другом кок-инструктор.
– Стакан-то? Не многовато будет? – усомнился Венценов.
– Ну, доктор, вы-то у нас – новичок, простительно, так я вам вот что скажу – а Петрюк глупости или чего там лишнего не скажет! Возьмем обычный чайный, или там граненый стакан. Сколько шила, водки или коньяка в него ни вливай – он остается трезвый – как то же самое стекло! Правильно? Ага! Вот так же – и наш уважаемый старший мичман Егоркин – он сам, как тот стакан! В него как наливается, так и выливается! Вот как! – вывел Павел Анатольевич мудреное логическое доказательство.
Доктор с сомнением, явно недоверчиво, покачал головой. Слыхал он такие байки, видал он такие еще "луженые глотки", но…
– Это сомнительная похвала! – заметил Андрей Крутовский. – Сейчас придем в базу, а Арсений Сергеевич Авиценов отправит нашего Палыча в психиатричку, прямо в наркологическое отделение…
– Вы мне льстите, сэр, всего лишь – Венценов!
– Да? Что вы говорите!? А, знаете ли, очень похоже! – дурачился минер, которого продолжал терзать внимательный доктор. (Все-таки Андрея хорошо побило!). Лучше смеяться, чем материться, считал Крутовский. "Однако, мат помогает все же лучше" – уверенно подумал Егоркин. У всех уже был собственный опыт ранений и травм.
– Спасибо! Не пропали даром труды моих преподавателей! Оценили! – отвечал доктор в тон Андрею.
В этот момент корабль опять повалился на борт, со стола в амбулатории полетели какие-то банки и склянки, ручки и железяки, что-то разбилось…
– Да, джентльмены рязанские, про шторм-то забыли за реверансами! – подколол офицеров Павел Анатольевич.
– Докладывать-то будем? – спросил старший лейтенант Венценов.
– Про что? Ах, про это? Давай потом! Штормяга какой, море раздухарилось не на шутку, командиру не до того… И Тихов на ходовом уши растопырил, а он долго, как правило, не думает… Тогда тебе тоже перепадет – так, на всякий случай! Да, ну а что, собственно, произошло-то? Пять синяков и тройка ссадин? Замнем! – про рваную рану на собственной руке минер скромно умолчал.
Доктор проявил свойственную мягкость характера и… согласился. Героическим, и даже – просто неординарным поступком, Крутовский свой "полет" за Фоксиным не считал, подумаешь! И теперь, совершенно искренне, хотел, чтобы об этом приключении узнали попозже. Нет, конечно, "заложат"-то обязательно, но вот бы попозже?
Тем временем мичмана ушли в каюту к Петрюку – сушиться, переодеваться и… глушить злобное урчание желудка у Егоркина. Хозяйственный мичман притащил ему полбачка плова, в который щедро, большими кусками, была вложена коком, настоящим природным узбеком из самого… Питера (вот так вот, ёпрст, дожили!), хорошая, жирная говядина со специями. Палыч сам принес еще миску соленых помидоров и хлеба. Звали с собой и Крутовского, но от запаха жирной пищи его стало немного подташнивать. Не то, чтобы очень… но сейчас он предпочел бы мясу черный хлеб и соленые огурцы, которых в бочке за время шторма изрядно поубавилось… Так же как и желающих плотно пообедать или поужинать – и среди офицеров, и среди команды. Обычный аппетит у него унес куда-то затянувшийся шторм… Андрей двинулся на ходовой – было время подменять Журкова.
Командир сквозь пелену и мрак клочьев водяной взвеси, пытался разглядеть что-то, ведомое лишь ему одному! Вдруг он обнаружил траулер, шедший прямо на скалистый берег, о который разбивались крутые волны.
– Так-так-так – протянул он, не отрываясь от окуляров визира. – Куда его хрен несет, интересно? Вахтенный офицер! Вызывать светом, докричаться по "Рейду". Дайте красные ракеты в его сторону!
– Н-н-да, и радостно примет героев на камни… родимая наша земля… – сквозь зубы Караев тянул что-то из своего репертуара: – Прям на камни – вдрызги киль, – И кораблик весь – в утиль!
– Хэ, – сказал Тихов, – тебе поэтические лавры покоя не дают! – и осуждающе покрутил он головой.
– Нет, не люблю лавровый лист даже в супе, а не то, чтобы на голове!
– Товарищ командир, рыбак на связи! – доложил вахтенный офицер Журков.
Тихов тут же отобрал у него микрофон и заорал, как обычно, драматизируя ситуацию. Но там видно, уж "проснулись" и здорово вздрогнули.
– От "рыбака" до береговой черты – меньше полутора миль, а там еще и отмели и камни! – доложил штурман командиру.
– Во дают, орлы! – удивился тот. И вспомнил, что тут, по берегу, уже довольно памятников в виде ржавых остовов таких "орлов"!
"Рыбак" стал отворачивать, раскачиваясь на волне, и ложась на обратный курс, отчаянно борясь с ветром. Понемногу он упрямо удалялся от берега, где бился бешеный прибой. Опасность, похоже, миновала.
Капитан "рыбака" связался с "Бесшабашным" и стал требовать адреса и телефоны, грозясь поить офицеров до полного отвала всю жизнь.
– Твоего "спасибо" мне вполне хватит! – устало ответил Караев. Но капитан не отставал – и вот тут Тихов послал беднягу со всеми его благими намерениями… по старой трассе.
Крутовскому даже стало как-то жаль капитана, не вовремя подвернувшегося под дурное настроение со своей искренней благодарностью. "Человек от чистого сердца…" – укоризненно думал минер. А Тихов, вдруг повернулся к нему и… неожиданно сказал: – А я микрофон отключил, перед тем как материться! Вот еще! Ни к чему ему знать про мое хреновое настроение!
Тут Андрей зябко поежился: "Неужели начальник штаба дивизии мои мысли читает? Ох, тогда… Да ну, на фиг, мистика!"
Тихов опять посмотрел на него и понимающе улыбнулся. Андрей незаметно смылся на другое крыло мостика и прильнул к иллюминатору, честно пытаясь хоть что-то разглядеть в обильных потоках воды на стекле.
Глава 9. Как не бояться родного причала
Это море нас вовсю качало!
Это море часто было злым!
Только, если все начать сначала,
Мы бы снова жизнь связали с ним!Александр Викторов
Наштормовался "Бесшабашный" вдоволь – второй раз за поход! В базу тоже запустили не сразу – при таком ветре в узкости опасно, а уж швартоваться без буксира – тоже совсем мало радости. Вот и пахали волны, бесконечно меняя галсы. Лишь к утру следующего дня море стало успокаиваться, ветер заметно стихал. На берег же продолжали идти накатные волны, утратив свою скорость, но не силу.