Амброз выхватил жезл из-за пояса. Так воин обнажает меч, понимая, что отступать некуда. Взмах, и королевский маг обернулся спрутом, выбравшимся из воды на сушу. Дюжина лиан с иззубренными, острыми, как бритва, краями, венцом щупальцев заплясала вокруг Амброза. На концах лиан топорщились кривые, скорпионьи жала. В воздухе распространился резкий, удушливый запах: гниль прелой листвы мешалась с дурманом, свойственным желтому лотосу. Мерно взмахивая жезлом, маг двинулся к крыльцу. Губы Амброза шевелились, из глотки несся гул, подобный гудению разъяренных пчел Н'Ганги. Низкий, властный звук подавлял, от него хотелось втянуть голову в плечи. Две самые длинные лианы, будто пастушьи бичи, хлестнули крест-накрест. Жала едва не вспороли грудь Циклопу, уронив под ноги упрямцу капли дымящейся слизи.
- Моя башня! - завизжал Циклоп. - Я здесь живу!
Волосы сдуло ветром, открывая страшно изменившийся лик. Напившись дурной крови, жилы, служившие оправой Оку Митры, разбухли до невозможности. Лоснясь, вздрагивая, срастаясь в бугристый панцирь, они покрыли не только верхнюю часть головы Циклопа, превращая ее в обнаженный, пульсирующий мозг, но и спустились ниже, до скул и ноздрей. Мозг-шлем; мозг-маска. Глаза, данные мальчику Крашу при рождении, затянуло багрово-синей опухолью. Третий же глаз, напротив, увеличился в размерах. Если при лечении Симона он почти целиком скрылся под наплывами и складками, то сейчас Око Митры вздулось нарывом, готовым лопнуть в любой момент.
Вряд ли Циклоп знал, что делает. Не он противился Амброзу - сопротивление овладело им, как жажда крови овладевает толпой, превращая лавочников в упырей. Страсть питалась из бездн, перед которыми лабиринты Шаннурана были придорожной канавой.
- Вон отсюда!
- Мои перстни! - эхом ударил вопль Газаль-руза.
Злой Газаль кричал от отчаяния, уставясь на свои пальцы. Его знаменитые перстни превратились в хлам. Газаль утратил власть над ними: бриллианты, взбесившись, сделались хризопразами, сапфиры - известняком, гранат - углем. Лютнист, чья лютня обернулась черепашьим гребнем; флейтист, который выяснил, что целует не флейту, а болотную гадюку; воин, чей меч стал вальком прачки - Газаль-руз вслушивался в звучание перстней, и не находил привычных гармоний. Крик Газаля подхватили другие маги. Прежде увлеченные поединком, все наконец заметили, что происходит с их собственными амулетами.
- Король Камней! - взвыл Газаль.
Изумруд в жезле Амброза сверкнул пронзительной голубизной бирюзы. Это Симон, подумал Максимилиан Древний. Великий Митра! Это Симон Пламенный вернулся в силе и мощи, прожигая взглядом соперника! Древний попятился, видя, как гниют Амброзовы лианы, как жала брызжут вонючей жижей, а зазубрины краев делаются мягкими, как воск. Старейший из магов и предположить не мог, что так обрадуется ужасу, вторгшемуся в сердце. Утратив с годами способность испытывать сильные чувства, Максимилиан смаковал испуг, наслаждался вкусом и букетом страха, будто пьяница - редким вином. Тени вокруг Древнего блекли, редели; он утрачивал контроль над коконом, открываясь внешнему миру, и впервые за долгий срок ощутил, как холод пробирает его до костей.
- Король Камней! Будь ты проклят!
Крыльцо рассыпалось под Циклопом. Гранит, облицованный аспидным сланцем, обернулся грудой песка. Сын Черной Вдовы упал на колени, с трудом сохранив равновесие. Схватив горсть песка, он швырнул им в магов:
- Убирайтесь! Это моя башня!
Глава шестая
Кнут, огонь и музыка
1.
- Жертва? Будет тебе жертва, колдун!
"Не мне, сир, а вашему отцу", - подумал Вазак, кланяясь. Он бы предпочел разговаривать с кем-нибудь из взрослых - с советником, с капитаном гвардии, наконец! - но Альберт не оставил ему выбора.
- Что еще?
Сейчас, когда обратного пути не было, Вазак сделался деловит и собран. Мысли о смерти - скорой, мучительной, а главное, своей - он изгнал в ссылку, на глухие задворки сознания. В конце концов, все мы умрем. Важен не гроб и саван; взлет и слава - важней. Поднять мертвого короля, чей род насчитывает шесть столетий - это ли не подвиг для некроманта? Талел Черный, и тот не отваживался беспокоить венценосных мертвецов. Слабое утешение на краю могилы, но другого Вазак не имел. Даже если юный король, получив требуемое, проявит внезапную милость - во что верилось с трудом! - и раздумает избавляться от опасного свидетеля… Оставалось еще право брать без спросу, известное любому Талелову ученику. Оно кипело в королевской крови, пускай кровь и остыла в жилах. Монархам не приказывают; мертвым - тем более.
- Что еще? - Альберт топнул ногой.
Сказать, что мне нужно попасть домой, подумал Вазак. Взять снадобья и амулеты. Дома избавиться от конвоя, открыть подземный путь, заготовленный для бегства - и прощай, Тер-Тесет! Может быть, мальчишка не почует ложь?
Он знал, что не побежит.
- Я обязан предупредить вас, сир. Когда ваш отец встанет, всем, кто окажется рядом, будет грозить опасность.
- Так огради нас, колдун! Нарисуй защитный круг…
- Королевская кровь, ваше величество. Круг - ничтожная крепость для такой армии. Чем древнее династия, тем злее кровь…
- О какой опасности ты говоришь?
- Право взять без спросу, сир. Король сам выберет жертву…
Альберт задумался. Взрослые морщины избороздили чело мальчишки. Наконец лицо его просветлело, сделавшись строгим и ясным.
- Живой или мертвый, отец не причинит нам зла! В нашем роду сыновья убивают отцов, и не иначе. Действуй, колдун! Мы не боимся.
То, что жертвой может оказаться сам некромант, Альберта нисколько не волновало. Между тем, в очереди претендентов, спорящих за честь присоединиться к монарху в смерти, Вазак стоял первым. Учитывая способ, каким толстяк собирался поднимать короля, и то, что бешеный норов Ринальдо вряд ли улучшился после кончины… Пусть, решил Вазак. В низу живота возникло томление; оно поднялось выше, затапливая грудь. Сердце билось гулко и ровно. Ученик Талела был готов к величайшему деянию своей жизни.
- Сир, мне понадобится уголь.
- Из печи? Костра?
- Для рисования. И кнут. Крепкий плетеный кнут.
Юный король взглянул на мага с удивлением. Его черты сделались детскими, придя в соответствие с возрастом. Но - лишь на миг. Кивнув, Альберт обернулся к двери:
- Гуннар!
- Я здесь, ваше величество!
На пороге возник старый гвардеец.
- Нам требуется уголь для рисования и кнут с конюшни. И еще… Дорна сюда! Распорядитесь, капитан!
- Слушаюсь, сир.
Дверь закрылась без лязга.
- Нас будет четверо, - бросил король. - Мы не хотим лишних свидетелей. С другой стороны, у отца должен быть выбор.
- Да, сир.
Вазак почтительно склонил голову. Альберт явно рассчитывал, что покойник удовольствуется советником. Сам маг не был столь уверен в решении мертвеца. Впрочем, мальчишку устроит любой выбор отца. Разумеется, кроме Альберта.
- Прежде, чем мы начнем, я нижайше молю вас, сир…
- Мы слушаем.
- Не вмешивайтесь. Что бы я ни делал, стойте на том месте, которое выберете, и не сходите с него. Даже если мои действия и слова покажутся вам дерзостью, оскорблением, мятежом - не вмешивайтесь! Заранее прошу простить меня…
- Хорошо, - с нетерпением оборвал толстяка Альберт. - Мы прощаем тебя, колдун! Если мы узнаем правду, мы щедро наградим тебя.
- Благодарю, сир…
Последующие минуты прошли в гнетущем молчании. "Камера в толще базальта, - Вазак мысленно собирал все воедино, как воин проверяет оружие перед битвой. - Постамент из гранита. Саркофаг без крышки. Меч в руках покойника. Насильственная смерть. Мрамор на стенах. Барельефы; резец скульптора… До полудня еще далеко. Факелы. Уголь и кнут. Темное вожделение…" Он запретил себе надеяться на успех. Надежда расслабляет.
Вернулся Гуннар, неся кучерский кнут и уголь, завернутый в тряпицу.
- Отдай ему.
Вазак поблагодарил старика кивком и отошел к постаменту. Развернув тряпицу, он принялся натирать углем плетеную сыромять, оставляя кнутовище чистым.
- Где Дорн?
- Ведут, сир.
- Пусть поторопятся.
Гуннар исчез за дверью.
- Ты готов, колдун?
- Да, сир.
С кнута на пол сыпалась пыль: тонкая, черная. Бормоча заклятия сухими губами, Вазак бродил вокруг саркофага. Живой не слышал, слышал мертвец. Ледяное пламя бушевало в груди некроманта, готовое извергнуться наружу, войти в царственный труп.
- Где нам встать?
Сосредоточен на ритуале, весь в болезненном предвкушении, Вазак не сразу понял, что король обращается к нему. Выходит, мальчишка волнуется? Не из железа сделан?
- Стойте, где стоите, сир.
- Дорн? Гуннар?
- Пусть капитан встанет справа от вас, сир. И на шаг позади. А советник Дорн - в ближнем углу, на два шага от стены.
За дверью послышались шаги. Чуткий слух Вазака определил: идут трое. Двое топали, с силой вбивая каблуки в плиты. Третий старчески шаркал, едва поспевая за конвоирами.
- Советник Дорн, сир.
- Ну наконец-то!
Гуннар пропустил затравленно озирающегося советника вперед.
- Стань сюда, Гуннар. Дорн - в угол. Отойди от стены!
Голос мальчишки "пустил петуха", сорвавшись на щенячий визг. Советник в испуге отшатнулся от стены, куда намеревался вжаться, и замер соляным столбом.
- Заговоришь - умрешь, - предупредил король. - Гуннар, молчи и ты. Пусть колдун делает, что хочет. Не вмешивайся…