Вульм присел перед креслом, ощупывая руку Остихароса. Маг морщился, дыхание его участилось; на лбу выступили росинки пота. Багровые пятна на щеках побледнели, кожа цветом уподобилась пеплу. Наконец Вульм поднялся, растер хрустнувшее колено.
- У тебя сломана малая кость предплечья.
- Где?
- Выше запястья. Кажется, трещина в большой.
- Кость на месте?
- Сместилась, но не очень.
- Берешься вправить?
- Может, лучше послать за лекарем?
- И за шлюхами, - через силу кивнул старец. - Устроим оргию.
- Ладно, попробую…
Сегентаррец принялся разминать пальцы.
- Будет больно, - предупредил он. - Циклоп, у нас есть крепкое вино? Еще понадобится лубок. Натан, срежь с яблони пару веток!
- Иди ты в ад со своим вином, - меж бровями мага залегла упрямая складка. - И с лубком - туда же. У меня должна быть трезвая голова. Циклоп, сходи в лабораторию Красотки. Там есть шерсть саламандры, я знаю. В ореховом шкафчике, сверху. Грузчика не посылай, он шкаф в окно уронит…
Кивнув, Циклоп вышел.
- Шерсть саламандры? В Сегентарре ее зовут горным льном, - Симон не ответил, и Вульм продолжил, разговаривая сам с собой. - Иногда алхимики дают дельные советы. Помню, саламандрова шерсть, натянутая на щит, спасла жизнь нам с Хродгаром. Под Черным Зиккуратом мы угодили в огненную ловушку…
В углу, сгорая от любопытства, Натан ловил каждое слово. К великой скорби изменника, Вульм замолчал, и продолжения не последовало. Вернулся Циклоп, принес грязно-белый коврик. С коврика на пол сыпалась труха. Натан фыркнул, разочарован. Ерунда какая-то! Мохнатая тряпка, которую давно пора выбросить на помойку. Небось, и Черный Зиккурат с кочку высотой…
- Когда Вульм вправит кость, обернешь мне руку, - распорядился Симон. - И держите, держите крепко! Главное, чтобы кость не сдвинулась…
Склонившись над рукой старца, Вульм с крайней осторожностью взялся за предплечье; примерился. Сжал пальцы, резко и коротко провернул; сдавил, как будто вставлял на место деталь сложного механизма. Хрустнуло; Симон скрипнул зубами.
- Дать тебе ремень? Закусишь, оно и полегчает…
- Обматывай, варвар! - прохрипел Симон. - Держи!
Вульм припал на одно колено. Пальцы его клещами сомкнулись на пыльной шерсти саламандры, укутавшей руку Остихароса. Костяшки побелели от напряжения. Старец откинулся назад и закрыл глаза. Казалось, он уснул, измотан болью и усталостью. Вульм держал; Симон не шевелился. Тишина в комнате сделалась плотной и горячей, как воздух в бане. Над сломанной рукой потекли вверх зыбкие, дрожащие струйки. Завибрировала и сама рука. Впору было поверить, что вместо Симоновых костей некий демон-музыкант натянул струны из адского металла, и теперь перебирал их когтями - быстрей! еще быстрей! - гоня мелодию, как обезумевшую лошадь.
- Крепче!
Дрожь усилилась. Теперь она напоминала конвульсии. В хватке Вульма билась пылающая тварь, силясь вырваться. Жар, накатывая волнами, ощущался даже сквозь коврик из горного льна. Пальцы жгло так, что мутился разум. Еще немного, понял Вульм, и я закричу во всю глотку. Я буду вопить, как ребенок, сдуру сунувшийся в костер. Я отпущу Симона; края вправленной кости разойдутся…
- Держу!
Две огромные лапищи накрыли кисти Вульма. Сжали с мягкой, беспощадной мощью: тиски поверх клещей. Пульсируя в двойном захвате, тварь отчаянно пыталась высвободиться. Тщетно: изменник удержал бы и ломового битюга. Корчась от боли, Вульм закричал; он молился, чтобы Натан не испугался, не отпустил. В ответ эхом донесся еще один крик: за окном, в отдалении. Кричала женщина. Натан, хрустнув затекшей шеей, вывернул голову в сторону окна, захрапел, словно его душили удавкой, и усилил хватку. Лоб парня избороздили глубокие морщины, на скулах играли желваки. Вульм плакал, мечтая сдохнуть, и сейчас же; жар сделался нестерпимым, после чего начал спадать. Рука старца дернулась в последний раз - и обмякла. Шумно выдохнув, Симон открыл глаза, в которых гасла, растворяясь, знакомая бирюза.
- Все, отпускайте.
- Кровь Даргата! - заорал Вульм. Откуда и голос взялся? - Пусти, балбес!
Натан обиженно засопел - вот тебе и благодарность! - но пальцы разжал. Вульм кинулся к казану с холодной водой, и с тихим, блаженным стоном опустил в него горящие ладони. Он был уверен: вода зашипит и вскипит, исходя паром.
Нет, обошлось.
- Я принесу мазь от ожогов.
Обождав, пока Циклоп выскочит за дверь, Симон встал. Для пробы сжал кулак, легонько ударил в набивное сиденье кресла. Ударил сильнее, в столешницу. Видимо, результат удовлетворил старца, но от комментариев он воздержался. Вернулся Циклоп со склянкой - и видом, и ароматом снадобье напоминало собачье дерьмо.
- Пузырей нет, - сын Черной Вдовы бросил взгляд на красные, глянцево блестящие ладони сегентаррца. - Это хорошо. Сходи помочись на руки, оно кстати. Рук не мой, так возвращайся…
- Может, ты? - ядовито предложил Вульм. - У тебя целебней!
Пожав плечами, Циклоп взялся за завязки штанов:
- Как хочешь…
Когда, благоухая свежей мочой, Вульм возвратился в кабинет, самозванный лекарь покрыл его ладони слоем мази, обмотал полосками чистого полотна - и завязал концы на запястьях.
- Ты в Ригии не бывал? - с подозрением спросил Вульм.
- Нет. А что?
- Так жрецы мумии пеленают. И пахнет так же.
- Господин Вульм, - встрял изменник, - вы голодный?
- Уже лучше, - буркнул сегентаррец.
- Что - лучше?
- Раньше ты как приставал? "Господин Вульм, я есть хочу!" - и будишь среди ночи. А теперь: "Господин Вульм, вы голодный?" Совсем другое дело. Учись хорошим манерам, парень! У вежливых жизнь короче… Пошли, кашу нам сваришь.
- Я?
- Нет, великий Митра!
- Может, вы сами? Я не умею…
- Мне и шумовки не удержать. Я командую, ты - делаешь.
- Это я запросто! На всех наварю! Господа маги, небось…
С минуту бас изменника еще доносился с лестницы, потом хлопнула дверь кухни - и стало тихо.
3.
Симон Остихарос одевался.
Подтянуть сползающие чулки. Оправить рубаху из тонкой бязи. Затянуть пояс. Штаны, одолженные у Циклопа взамен прожженных, были коротковаты. Ничего, сойдут. Других все равно нет. Роба: длинная, навыпуск, до колен. Разгладить складки ворота, чтоб не натирали шею… Хмурый, сосредоточенный, маг целиком отдался делу, в сущности, пустяковому. Так воин перед битвой облачается в доспехи, проверяя каждую пряжку, каждый ремешок. Внимательный наблюдатель сделал бы верный вывод: старец вышибает клин клином, пытаясь за счет простых, обыденных действий отрешиться от мрачных мыслей, обуревающих его.
- Далеко собрался? - спросил Циклоп.
- Не привык ходить голым.
- Брось юлить, Симон. Тебе нельзя здесь оставаться.
Не говоря ни слова, маг сунул ступни в кожаные туфли без задников. Сапоги Пламенного остались в углу. Мы здесь, кричали сапоги. Куда ты пойдешь в этих шлепанцах?
- Ты сделал, что мог. Теперь - уходи.
- Гонишь меня?
Старец прошелся по комнате, разминая ноги; громко хрустнул пальцами. И замер у окна, словно что-то высматривал в непроглядной ночи.
- Я тебя прошу. Уходи.
- Почему?
- Утром Амброз придет за наследством. Тебе лучше быть подальше отсюда…
"Почему?" - читалось на спине Симона.
- Не спрашивай. Уходи, и все. Считай, что у меня предчувствие.
Симон обернулся. Взгляды скрестились; казалось, воздух сейчас заискрит, будто в нем скрежетнули друг о друга два клинка. Ярче вспыхнули свечи на каминной полке; в ноздри ударил едкий запах гари. Ни один из спорщиков не желал уступать. Так же стояли они три недели назад, в этой самой башне, не зная, что по лестнице к ним из последних сил ползет женщина - умирающее чудовище. Желая спасти, предотвратить; пусть даже ценой собственной жизни…
- Я остаюсь, - Симон отвернулся первым. - Не бойся за меня. Думаешь, я ополчусь против конклава? Устрою славную заварушку?
- Уходи, - повторил Циклоп. - Немедленно.
- Это не похоже на просьбу.
- Зато ты похож! - от вопля Циклопа в казане плеснула вода. - Тебе осталось только закутаться в покрывало из теней!
- Ты видишь во мне сходство с Максимилианом?
- Да! И знаешь, почему? Ты никого не желаешь слушать! Ну да, твой выбор - единственно правильный, ты лучше всех знаешь, что делать! Что может остановить тебя, Симон? Переубедить? Вторая смерть Инес?! Если бы ты…
Циклоп сгорбился, сжал лицо ладонью. Он словно пытался сменить облик - или стереть с лица карту Шаннурана, запечатленную в складках и морщинах.
- Щенок, - еле слышно бросил Симон. На щеках мага вспыхнули багровые пятна. - Шаннуранский ублюдок. Ты бьешь больнее Амброза. Мне с этим жить, сколько бы ни осталось…
- Кто должен умереть на сей раз, чтобы ты уступил?! Ты что, не можешь просто поверить? Сделать то, о чем тебя просят?
Симон прошел в угол и стал натягивать сапоги.
- Я разучился верить. Давно; раньше, чем родился твой отец. Двадцать лет назад я поверил Красотке, и угодил в темницы Черной Вдовы. Да, Инес ни о чем меня не просила. Я сам пришел в западню, и выжил чудом. Три недели назад я не поверил тебе, и Инес умерла. Что ж, я снова рискну поверить. Посмотрим, в какую темницу приведет меня эта вера… - старец набросил на плечи меховой плащ, надел шляпу. Взял в руки посох. - Я услышал тебя. Я ухожу. Но я хочу знать, что здесь произойдет. Я оставлю на тебе метку.