Дайте ребенку нож - и он порежется. Вручите меч дураку, и он рассечет себе ногу. Дикарь, не знающий огня, обожжется, сунув руку в костер. Око Митры даровало мне талант, которым я не умела пользоваться. Метаморфозы корежили мое тело, а я не знала, что с этим делать. В итоге "лечение" убило "больную". Полагаю, огонь изменений продолжил терзать мой труп - так горит забытый костер, пока дрова не обратятся в золу…"
Буквы расплывались перед глазами. Плачешь? - спросил себя Циклоп. Когда ты плакал в последний раз? Глупец, ты хватаешься за соломинку. Ты сам написал эти строки, имитируя почерк Красотки. Если тебе расколют голову, перед смертью ты должен поблагодарить избавителя…
Он смотрел на свои пальцы, и глупо улыбался. Тонкие холеные пальцы. Гладкие, длинные ногти, чуть заостренные на концах. Знакомые; чужие. Женские. На указательном - пятно от чернил. Инес всегда была аккуратна, она бы ни за что не запачкалась. Ты - не Инес…
- Господин Циклоп!
Он обернулся, пряча руки за спину. В дверях мялся изменник Натан. Глаза у парня были - по медяку каждый. И без разницы, что левый - незрячий.
- Господин Циклоп! Там… Там такое!
2.
Башню окружал плотный кокон тумана. Или, скорее, пара - как в бане. Пар клубился, бурлил, в нем рождались течения и вихри, складываясь в зыбкие фигуры. Призраки колебались водорослями на дне, меняли форму, расточались, сгущались вновь, уже в другом обличье. Словно Ушедшие, считавшие постоянство облика болезнью, решили вернуться - и не нашли ничего лучшего, кроме как собраться вокруг башни Красотки.
- Что за Беловы шуточки?
Циклоп шагнул за порог. Под ногой чавкнула грязь, намереваясь плотно закусить сыном Черной Вдовы, или хотя бы его башмаком. Грязь? Откуда? Ведь - зима, снег…
- Сто раз говорил тебе, - сообщил один из призраков, - не произноси имен и прозвищ всуе. А тебе, дураку, хоть бы хны!
Шагнув ближе, призрак налился плотью - щеголь, одетый не по погоде. Длиннополый кафтан лилового атласа; пуговицы из аметиста, оправленного в серебро. Сафьяновые сапоги с носами-клювами; по всей длине пояса - вставки из гранатов. Головной обруч - электрон с опалом в шипастой розетке. И целая радуга перстней: по два-три на каждом пальце. Рубины и изумруды, сапфиры и бриллианты, простенькие на вид камеи и геммы со странными рисунками…
Лицом гость ничуть не напоминал заплутавшего в тумане вельможу. Южный загар, смоляные волосы стянуты на затылке в роскошный хвост; жесткий уступ подбородка, щель рта, утесы высоких скул, орлиный нос - и взгляд хищной птицы из-под кустистых бровей.
- Здравствуйте, мастер Газаль, - поклонился Циклоп.
- И тебе доброго здравия…
Воздух, по-летнему теплый, был до предела насыщен влагой. Циклоп взмок, на лбу выступила испарина. Тут не в кафтане, подумал он - голышом впору разгуливать!
- Н'Ганга не любит холода. Да и я, признаться тоже, - Злой Газаль скривил в усмешке узкие губы. - Держись поближе к башне, приятель, если тебе дорога жизнь.
"Почему?" - хотел спросить Циклоп, но Газаль-руз уже растворился в облаках пара.
- Дни Наследования, - сказали за спиной.
Симон Остихарос выглядел дряхлым, как никогда. Маг горбился, опираясь на посох, словно прожитые годы давили на него, пригибая к земле.
- Мы возведем вокруг башни Инес барьер крови. Выйти ты сможешь. Но если захочешь вернуться - умрешь скверной смертью. Вас это тоже касается, - обернулся старец к Натану и Вульму, стоявшим поодаль.
- А зачем… - начал было любопытный изменник.
Отмахнувшись, Симон убрел в туман.
- А если в город надо? - забеспокоился Натан.
- Перебьешься, - отрезал Вульм.
- Нет, а если? Еды купить?
- Жрать меньше надо. Хорош глазеть, пора ужин готовить, - Вульм ухватил Натана под локоть. - Я что, один корячиться должен?
- Ужин? - вяло удивился Циклоп.
Вульм пожал плечами:
- Вечер. Люди вечером ужинают. Или ты голодать решил?
- Почему - голодать?
- На обед мы тебя не дозвались.
Желудок словно только и ждал - свернулся в трубочку. "Сколько же я просидел над тетрадью? - вздрогнул Циклоп. - Великий Митра, так и рехнуться недолго…" Он взглянул в небо, но ничего не разобрал: мешал пар, клубящийся вокруг башни.
- Так тебя звать? - настаивал Вульм.
- Звать, - буркнул Циклоп, и уселся на порог.
В сумерках туман поредел, открывая взгляду окрестности. Пушистая шуба снега полностью стаяла на полтораста шагов вокруг. Обнажилась земля - темная, влажная; да и та подсыхала на глазах. Башня Инес оказалась не в центре этого круга, а ближе к краю. На всей остальной территории, словно по волшебству - нет, именно по волшебству! - бутонами исполинских цветов встали шатры. Маги, пожелавшие участвовать в Днях Наследования, обменивались приветствиями; заводили осторожные разговоры. Слов было не разобрать, но по лицам и скупым жестам делалось ясно: гости прощупывают друг друга. Каждый желал узнать новости, но опасался сболтнуть лишнего. Беседы велись обиняками, чародеи ходили вокруг да около, примериваясь друг к другу, как борцы перед поединком.
Прибывшие были знакомы Циклопу. Кроме Газаль-руза, он сразу узнал Осмунда Двойного - обладателя огненно-рыжей копны волос и белой, словно заиндевевшей на морозе бороды. Это Осмундов перстень пал жертвой Симонова излечения. Ну и бес с ним, с перстнем. И с Осмундом. Выберет себе что-нибудь из наследства, взамен. Взгляд скользил по людям и шатрам, все подмечая, и не задерживаясь ни на ком.
Мимо проскакал вертлявый живчик Тобиас Иноходец. Сегодня он принарядился: кургузый кафтанишко, шальвары цвета спелой малины. Левую ногу Иноходцу от колена до ступни заменял протез - лаковый, черный, с инкрустацией. Штанина грубым комом нависала над протезом. Ковылял Тобиас резво, вприпрыжку, а над шутками в свой адрес смеялся громче всех.
Дальше, присев на раскладной стул с набивным сиденьем, Симон беседовал с Н'Гангой, главой жрецов веселого бога Шамбеже. Судя по облику Н'Ганги, бог веселился со вкусом, не различая пароксизмы хохота и содрогания ужаса. Напротив Остихароса, на гладкой подставке из тикового дерева, покоилась черная голова. Одна голова, без туловища. Она оживленно гримасничала, и отсветы костра играли глянцевыми бликами на лбу и щеках темнокожего колдуна, словно те были смазаны маслом. Вывороченные, иссиня-фиолетовые губы жреца оставались сомкнутыми, несмотря на обезьянью мимику. Тем не менее, Симон время от времени что-то отвечал Н'Ганге.
Меж шатрами, словно тени, сновали молчаливые слуги, прибывшие вместе с магами. Таскали лари, тюки и узлы, подбрасывали дров, ворошили угли, помешивали варево в котлах, булькающих над огнем. Зелье, подумал Циклоп. Или кулеш? Скорее, кулеш - зелье слугам бы не доверили.
Ночь подкрадывалась к башне; бродила на мягких лапах, примериваясь, как бы ловчее накрыть людей своим плащом. И отшатывалась, шипя по-кошачьи. Темнее внутри колдовского круга не становилось. Виной тому были не костры - что для ночи какой-то костер?! По мере того, как небо темнело, раскрывая бархатные глубины, усыпанные искрами звезд - над башней Красотки разгоралось переливчатое жемчужное сияние, вынуждая звезды бессильно меркнуть. Говорят, такое сияние полыхает на далеком севере. Но в Тер-Тесете отродясь не видывали подобного.
К тьме господа маги относились еще хуже, чем к холоду.
За пределами круга раздался зловещий треск. Так в лютый мороз трещат деревья в лесу. Все смолкли, вслушиваясь. Звук повторился. Теперь к нему добавился тяжкий стон. Казалось, стонет сама земля, в муках рождая урода-великана. Снег в двадцати шагах от границы озарился зеленоватым, мертвенным светом. Свечение пульсировало, как в лихорадке. У Циклопа заныли зубы. Снег вспучился белесым нарывом; треснуло, сочась гноем, нутро земли. Из адского провала поднялась фигура, закутанная в серую мантию - ни дать ни взять, оплывшая свеча.
- Митра-заступник! - ахнули за спиной Циклопа.
Похоже, Натан сбежал от Вульма, и сейчас жалел об этом.
- Это не он, - бросил, не оборачиваясь, Циклоп. - Это Талел, жрец Сета. Заходил к нам, помню…
- О, Талел! - прошелестел над лагерем голос Вазака.
В разломе горбом выгнулось тело исполинской твари, потекло кольчатыми сегментами. Талел похлопал чудище по лоснящейся спине, как верную лошадь, и тварь с отчетливым скрежетом ушла под землю. А жрец Сета зашагал к башне. В снег грузный некромант не проваливался, и следов за собой не оставлял.
- Земля тебе пухом, Талел! - приветствовал его Тобиас Иноходец. - Как подземные пути?
- Извилисты, но быстры. И тебе легкой иноходи, Тобиас.
- Да будет ловок твой язык!
- Да не отсохнет твоя нога!
Какая из ног имелась в виду, жрец не уточнил. Талел вошел в очищенный от снега круг, и рядом тут же оказался Вазак; что-то горячо зашептал учителю на ухо. Талел слушал, благосклонно кивая. Затем, жестом остановив Вазака, отправился приветствовать чародеев.
- Ну что? - громко спросил кто-то. - Достаточно ли нас собралось?
- Достаточно, - согласились вразнобой.
- Ставим барьер?
Хаотическое бурление замерло. Восемь магов двинулись к границе, безошибочно разделив пространство на равные сектора. Циклоп ощутил легкий укол любопытства: что сейчас произойдет? И как станет перемещаться Н'Ганга? Черная голова колдуна начала пухнуть, превращаясь в темное облако. До слуха Циклопа донеслось нарастающее гудение. Пчелы! Черные пчелы джунглей Ла-Ангри, что любят гнездиться в черепах убитых ими тварей. Циклоп напрягся, готовый в любой миг юркнуть внутрь башни и захлопнуть дверь.
- Бежим! - выдохнул Натан.