- Кем? - Жрица остановилась прямо перед ним; птица на ее плече не шевелилась, поблескивая глазами. - Кем, Моранден? Жрецами жгучего Аварьяна и королем, который стал его марионеткой. Он отдал дочь Солнцу, тогда как по давнему обычаю она должна была уйти во Тьму. Но в конце концов богиня получила ее кровь.
- В таком случае богиня может быть довольна.
- Боги никогда не бывают довольны.
Спина Морандена напряглась.
- Значит, я еще раз сыграю Юного Бога, но это будет лишь подобием ритуала. Я предпочел бы, чтобы ты предупредила меня.
Конечно же, эта женщина была леди Одия, еще более великолепная, чем утверждали ходившие о ней слухи. Казалось, она разрывается между яростью и горьким смехом.
- Ты прекрасный образчик мужчины, дитя мое, и весьма по вкусу госпоже. Но ты глупец. Как я уже сказала, ты еще раз сыграешь роль Бога. Затем отречешься в пользу другого. Другой пройдет полный древний ритуал.
- И умрет в его процессе, - резко сказал Моранден. - Мне это не нравится, мать. Было время, когда каждый девятый год на благо племени умирал молодой человек, и, возможно, племени от этого была польза. Сам я в этом сомневаюсь. Расточительство есть расточительство, даже во имя богов.
- Глупец, - сказала леди Одия.
Черная птица снова переместилась. Ее когти вцепились в плечо Морандена. Клюв щелкнул возле уха принца, который стоял не двигаясь, не дыша, почти потеряв все свое высокомерие.
- Жертва никогда не бывает расточительством. Особенно когда она может купить расположение богини.
- Это убийство.
- Убийство, - эхом отозвалась птица, насмехаясь над ним. - Человек, ты хочешь быть королем?
- Я хочу быть королем, - ответил Моранден, и это было далеко не трусостью - говорить спокойно, когда на плече расселюсь подобное кошмарное создание. - Но какое это имеет отношение к…
Птица легонько клюнула его около глаза. Голова принца дернулась, рука взлетела вверх.
- Человек, - сказала птица, останавливая его руку на полпути, - ты хочешь быть королем. Что бы ты отдал за трон?
- Что угодно, - скрипнул зубами Моранден. - Все на свете. Кроме…
- Кроме, человек?
- Кроме своей чести. Мою душу, - сказал он, - можешь взять. И даже жизнь, если необходимо.
- Богине ничего этого не надо. Она требует лишь одного: отдай ей сына твоей сестры.
Моранден должен был догадаться, чего потребует эта тварь. И все же он стоял словно оглушенный, лишившись дара речи.
Его мать заговорила мягко, почти нежно:
- Отдай ей мальчишку. Отдай ей существо, которое ты ненавидишь больше всего на свете, того, кто похитил у тебя твой трон и королевство и не дал взамен ничего, кроме презрения. Позволь ему захватить твое место еще один раз, позволь ему умереть за тебя. И тогда ты будешь королем.
Моранден крепко зажмурился, рот его открылся в полукрике, полувсхлипе.
- Нет!
Птица сжала когти на плече принца так, что на нем проступила кровь. Он не обратил на боль никакого внимания.
- Я получу трон, и вполне возможно, что для этого мне придется убить маленького бастарда. Но не таким способом. Не крадучись во тьме.
Одия выпрямилась во весь свой рост.
- Крадучись, Моранден? Так вот как ты меня представляешь? Вот как ты рассматривал всю свою жизнь в поклонении? Неужто я родила вероотступника, который всех нас погубит?
- Я воин, а не женщина и не жрец. Я убиваю днем, когда люди могут это видеть.
- Зато он - жрец! - воскликнула некоронованная королева. - Он колдун, прирожденный маг. Пока ты будешь болтать о чести и войне, он колдовством заведет тебя в тень, которую ты так презираешь, и уничтожит тебя.
Но Моранден был непреклонен.
- Пусть так. По крайней мере я умру с незапятнанной честью.
- Честью, Моранден? Разве это честь - кланяться ему? Неужели ты умрешь его рабом, ты, единственный сын короля Янона? Неужели ты позволишь ему поставить ногу тебе на шею?
- Я не могу… - У Морандена перехватило дыхание, он почти рыдал. - Это подлость. Продать… даже… этого… предать собственную кровь.
- Даже чтобы стать королем? - спросила птица.
- Я предназначен стать королем! Я рожден…
- И он тоже.
Губы Морандена сжались от гнева.
- Он могущественнее тебя, - сказала птица. - Он тот, о ком пророчествовали: Солнцерожденный, король-бог, который приберет к рукам весь мир и обратит все человечество к поклонению Аварьяну. По сравнению с ним ты всего лишь тень, пустой хвастун, который смеет воображать себя достойным трона.
- Он незаконнорожденный, - с неожиданной злобой прошипел Моранден.
- Он Сын Солнца.
Моранден скрипнул зубами.
- Хотя он чужеземец и выскочка, весь Янон воздает ему почести. Народ учится его любить; животные выслуживаются перед ним; даже камни склоняются под его ногами. О нем говорят: Повелитель, король, император, богом зачатый, принц утра…
- Я ненавижу его, - прорычал Моранден. - Ненавижу…
Клюв птицы щелкнул, крылья расправились.
- Когда мы его получим, - сказала она, - ты станешь королем.
Моранден воздел к небу кулаки.
- Нет. Если он тебе нужен - добудь его сама. Но делай это быстро, или я его заполучу сам. По-своему, и никак иначе. Или я умру. И да будут прокляты все твои предательские трюки!
Птица резко, злобно ударила его в скулу, вонзив клюв глубоко в плоть, до самой кости. Голова Морандена откинулась. Птица прыгнула в воздух.
- Проклят! - крикнула она. - Проиграл и проклят!
Лес заполнился хлопаньем крыльев и гомоном голосов, острыми когтями и холодными издевательскими взглядами. И над всем этим звучал серебристый женский смех, столь же прекрасный, сколь и ужасный.
Вадин отшатнулся и выпрямился. Вокруг него неясно вырисовывались силуэты огромных древних деревьев, скрывающих присутствие богини. Ветви царапали его, корни вздымались под ногами; сучья кололи лицо, прогоняя его. Вадин отбивался от них, действуя беспорядочно, но в то же время с полубезумной целеустремленностью.
Руки сражались с пустотой. Он больно ударился о камень. Сладостный запах цветов, более крепкий, чем вино, чем дым мечтаний, заполнил его мозг. Вадин пошатнулся.
Постепенно его разум прояснился. В окружающем алтарь пространстве не осталось ни птиц, ни жрецов в рясах, ни богини во плоти смертной женщины. Близко от него, почти у самых его ног, лежало то, что они выбросили за ненадобностью. Лицо этого человека было кровавой маской.
Вадин опустился на одно колено рядом с Моранденом, краем плаща отер кровь. Принц не шевельнулся и не издал ни звука. Один его глаз слепо уставился в небо, другой терялся в алом потоке.
Будь на то время, Вадин заплакал бы. Стиснув зубы, он наклонился и обвил свои плечи безжизненной рукой принца. Проклиная и молясь, напрягая свои еще юношеские силы, он поднял Морандена и с мрачным упорством двинулся вперед.
Роща хранила гробовое молчание. Только хрипло дышал Моранден да раздавался шорох шагов Вадина по рыхлой почве и стучало его собственное сердце. На них были направлены чьи-то внимательные выжидающие глаза. Вадин ощущал вкус чьей-то ненависти, холодной и жестокой, как кровь и железо.
Собрав всю свою волю, он закрылся от этого, заполнил все уровни своего мозга разными фривольностями, которые только мог вспомнить: любовными песнями и утехами, вином и весельем, непристойными шуточками. Волоча свою бесчувственную ношу, он шагал медленно, осторожно, в ритме погребальной песни пьянице, а лес сжимался вокруг него. В молчании была смерть, в отступлении - погибель, в ужасе - проклятие.
Впереди забрезжил свет. Конечно же, это иллюзия, У этой рощи нет конца. Вадин попал в нее как в ловушку, он сойдет тут с ума или умрет.
Свет усилился. И внезапно он оказался повсюду, ясный дневной свет на пологом склоне, и Рами, привязанная на безопасном расстоянии от жеребца Морандена, и Дол впереди. С глубоким вздохом Вадин опустил Морандена на землю. Его собственное тело, как будто лишившись костей, последовало за принцем. Вокруг юноши сгустился красный туман.
В нем появилась чья-то темная тень, окаймленная огнем. Тень склонилась к Вадину, расправив огромные крылья и выкрикивая слова мощи и ужаса. Вадин закричал в ответ и стал сопротивляться, черпая силы из глубины собственной воли. Тень схватила его. Поднялась темная рука, в центре которой пылало солнце.
Вадин задохнулся от изумления и обмяк. Этой тенью оказался Мирейн, позади которого маячил Бешеный. Это руки Мирейна поднимали Вадина с силой, которую нельзя было заподозрить в столь малом теле. На его лице и одежде виднелась кровь.
- Не моя, - сказал он своим обычным голосом. - Ты покрыт ею.
Он переместил вес Вадина па плечо и снова поднял руку. Вадин невольно отстранился. Клеймо бога полыхало подобно расплавленному золоту.
Но оно оказалось вовсе не горячим, а теплым как плоть. Мирейн бережно опустил Вадина на землю, вытащил невесть откуда тряпку и начал осторожно вытирать его лицо. Вадин отбросил в сторону его руку.
- Оставь меня, мне ничего не нужно. Позаботься о принце.
Серьезное и сосредоточенное лицо Мирейна помрачнело.
- Лучше бы ты оставил его там, где он лежал.
Вадин был слаб как ребенок, однако он с усилием поднялся и потащился к Морандену. Старший принц лежал без движения, тело его обмякло и как-то съежилось, словно богиня вместе с кровью забрала и его жизнь, выкачав из него душу. Вадин попытался остановить кровотечение, как делал это у алтаря. Он не мог рассмотреть глаз Морандена, залитый кровью. Если глаз выколот…
- Это как раз то, чего он заслуживает.