- Забавные, - говорит, - вы твари, теплокровные. Нежизнеспособная раса. Слишком тяжело достигаются комфортные условия для воспроизводства. Наши психологи интересуются моральными аспектами. Не хочешь заодно поучаствовать в работе по этой теме?
Вот интересно, думаю, как они это себе представляют? Собираются научно свечку держать? Класс! Да кто ж я им, в самом деле: приманка для оборотней или кролик подопытный? Не хреново, извините. Нет уж, господа, я начинаю войну на стороне лешаков. Я, ясное дело, не ксенофоб какой-нибудь там, и не шовинист, но не те это нелюди, чтобы с ними по-человечески общаться. Не такие, как Змей мой бесценный, к примеру, а гораздо хуже. Ну а если я вступаю в войну, то никакими средствами не брезгую. Пусть знают, с кем связались.
- Заманчиво, - говорю.
- Вот, - говорит с поганой гримасой, - что меня всегда поражало, так это любовь эта ваша. Удовольствие от процесса, причём несложного процесса, в сущности… Ну хорошо. Этот экземпляр у нас в загоне для рабочего материала.
- Не понял, - говорю. - Как это вы с ней работаете?
А сам думаю: не твое это пресмыкающееся дело о любви рассуждать. Психолог, тоже! Как-нибудь сами разберёмся, а то без сопливых скользко.
А он машет всеми четырьмя ладошками.
- Часть, - говорит, - используют учёные. Но в основном, употребляем в дело их мускульную силу там, где труд ещё не автоматизирован.
Так бы, думаю, и сказал: как рабов. Удовольствие-то ниже среднего - человек в рабстве у нелюдей. Что они понимают, гады лопоухие?
- Знаешь, - говорю, - с прочими можете хоть суп варить, но мою самку уж верни, сделай милость. Что вам: одной больше - одной меньше…
И Тшанч кивает согласно и говорит через селектор:
- Шлокт, доставить самку номер двести восемь из загона для рабочих в сектор "Ш". Будете отлавливать - не повредите: нужна здоровая.
И оборачивается ко мне.
- Подождёшь, - говорит, - в комнате отдыха для операторов. Потом ещё поболтаем. Занятно.
Кому занятно, а кого сейчас вырвет.
У операторов небольшой закуток оказался, этакая каморочка, тёмная и тёплая, метров в двадцать квадратных, а потолок невысокий - рукой можно дотянуться. И никакой тебе лампы - никакого тебе света. Операторам-то ни к чему, тем более, на отдыхе.
Когда Тшанч дверь закрыл, темно стало, как в сундуке.
Я решил, что там нет никого. Пробираюсь ощупью, дай, думаю, найду, куда присесть, может быть, посплю чуток. Ещё ночь кромешная по моим расчётам. И вдруг натыкаюсь рукой на что-то гладкое и холодное. И прямо у меня перед носом два жёлтых огня вспыхивают - как те самые циферблаты для модерновых будильников.
- Ты что, - слышу, - теплокровный, ошалел совсем?!
И чувствую: у меня под боком что-то шевелится.
- Ё! - говорю. - Кто тут!?
А вокруг как начали глаза открываться! Смотрю, а в этой клетушке тех операторов только проснулось шесть штук, а сколько ещё спит, непонятно, но по ощущениям - порядком. Честно говоря, не так уж и уютно.
А гады щиплются и трещат. То ли недовольны, что я в помещение вторгся, то ли напротив того, прикололись и веселятся - впотьмах непонятно.
А, думаю, плевать! Однова пропадать, терять нечего.
- Ну чего, - говорю, - страшные колдуны, ужас мира! Бедный смертный не хотел вам дрыхать мешать, он и сам не прочь от того, да только жрать ему до дури охота. Может, тут у вас еда есть, раз всё равно не спим?
Молчат, моргают. Ну, я уже учёный, я знаю, что жестами общаются. Жду, пока договорятся.
- Эй, - слышу, - теплокровный, ты как это сюда забрёл? Вам в жилом секторе не место!
- Меня, - говорю, - некий Тшанч просил тут подождать. Знаете такого?
- Дык, - говорят. - Шеф контрразведки. Но до диких-то ему какое дело? Он же с лешаками работает…
И тут я становлюсь в пятую позицию и делаю морду кирпичом.
- Это кто тут, - говорю, - дикий, я не понял? Ты глаза-то свои крокодильи разуй, недоразумение!
И тишина. У гадов - шок. И я начинаю действовать.
- Мы, - говорю, - с вашим шефом контрразведки разработали совместную программу против нестабильных существ из леса. И я вам не дикий. Забудьте это слово. Я - инопланетчик. Только контакты до сих пор были засекречены, ясно, мокроносые?! Я вот до сих пор не знаю, можно ли вообще всяким операторам доверять, или я зря тут язык распустил. Инструкции мне не дали по этому поводу.
- А откуда знаешь Тшанча-то? - кто-то спрашивает, робко так.
- Тебе скажи, - говорю, - рептильная морда! А ну как ты шпион? Ну ладно, шучу. Так и быть. Случайно. Меня завербовали. Ваш Тшанч кадры нюхом чует. Я такое видал - вы б в собственные уши позаворачивались со страху. Что мне оборотни какие-то - фу!
Наглость - второе счастье, если только не первое. Кто-то мелкий уже пищит под ухом:
- Так ты, как я понял, кушать хочешь?
- Времени, - говорю, - не было пожрать. Только что сверху. Что было: рассказать - никто не поверит.
- Сейчас, - говорят. И завозились в темноте.
Я же помню - они вполне съедобные штуки едят, даже вкусные. Воспользуюсь случаем, думаю. Ну и суют в руки какую-то миску или тарелку, а пахнет от неё будто орехами. Пошарил рукой - точно, орехи, с полпальца длиной каждый. Попробовал один - есть вполне можно, солёный такой.
- Класс, - говорю. - Будем представлять к наградам - вам зачтётся.
И меня кто-то обнимает холодной лапищей за шею - мир, дружба, жвачка. Терплю. Этикет есть этикет. А в самое ухо редко и холодно дышат и говорят:
- Надо же! Совсем на дикого не похож! В доску свой!
- А то, - говорю. - Будь спок, старина.
Тогда меня хватают за пояс и тянут вниз. И мне приходится сесть на что-то мягкое. И я сижу, хрупаю эти орехи и веду светскую беседу аса контрразведки: вру, хвастаюсь и надуваю щёки. А гады развесили уши по всему помещению - вешай хоть какую лапшу, уже всему верят. И тогда я спрашиваю между прочим:
- Тшанч как-то обмолвился о каком-то обалденном источнике энергии… Я тогда-то не стал уточнять - времени не было - но сейчас вспомнил, и интересно… Вы не в курсе?
Мнутся и гнутся.
- Вообще-то, - говорят, - мы не такие большие персоны, как Тшанч. Насчёт всяких новых идей нас не слишком просвещают…
- Я, - говорю, - слыхал, что уже не чересчур новая, в том-то и дело. Про сверхсекретные разработки я бы и спрашивать не стал.
- Ну, - мямлят, - трудно сказать, что он имел в виду из старого… Может гравигенератор или…
- Пирит, - подсказываю. - А?
- Не наше слово, - говорят. - Может вещь и есть, да зовётся иначе…
- Да ну вас, - ворчу. - Не знаете ни чёрта, только пальцы гнёте.
Они смутились и позатыкались, а я думаю: слишком хорошо - это тоже плохо. Наелся, сунул горсть орехов в карман про запас - неплохая, между прочим, еда, чувствуется много калорий и места мало занимает. Потом нашёл ощупью флягу с водой, напился и задремал. И гады расползлись по своим углам, чтобы не мешать.
Я ещё подумал, что здорово их построил - душа радуется.
Проснулся - скандалище!
В зале с мониторами так орут, что эхо поигрывает - в операторской слышно. Я потихоньку встал, подобрался к двери и приоткрыл чуток - чтобы слова разобрать.
По голосу узнал: Тшанч разоряется.
- Это, - трещит, - не пограничная полоса, а отхожая дыра в гладком месте! Почему, хотел бы я знать, никто ни за что не отвечает?!
Кто-то незнакомый урчит виновато:
- Так ведь это учёный был… Особые полномочия… Что ж я мог сделать-то?
Тшанч опять свои карандаши ломает со злости:
- Уважаемый Шфепп, - говорит, ядовитый, как мышьяк, - вы кого-нибудь посылали за этой самкой? И почему именно за этой?
В ответ - тихий такой голосок - как у вши:
- Не представляет научного интереса. Никого не посылал.
Тот, виноватый, похоже, охранник, бурчит, как в животе:
- А номер-то вашего сектора, Шфепп! И пропуск ваш с вашей подписью!
И Шфепп снова шелестит еле-еле:
- Ну как же, позвольте? Я ж никого не посылал. Я ж уже объяснил - не представляет…
А Тшанч совсем вышел из себя. Тут уже не карандаш - целое бревно ломается:
- Варвары! - трещит с привизгом. - Украли ценную особь! Как раз вовремя! Ведь сожрали небось?! Ну точно, сожрали! Вам что, паёк не выдают, учёные?! Хуже уголовников, честное слово…
Но я не Тшанч, слава богу. Я смекнул кое-что. Только поверить боюсь. Но мне интуиция подсказывает, шестое чувство - аж дух захватило. Ну думаю, настал психологический момент для появления меня.
Захожу в зал. Свет убрали, только от мониторов цветной сумрак стоит. И в этом сумраке тени снуют, суетятся, грабками машут - проблемы у гадов.
- Тшанч, - говорю, негромко так, спокойно, - что случилось, а?
И все разом заткнулись и замерли - как по команде.
Тшанч говорит:
- Рекомендую, господа, тот самый теплокровный, о котором я рассказывал.
- Это да, - говорю. - Но случилось-то что?
Трёт верхними ладошками нижние.
- Да небольшое недоразумение, - говорит. - Тут кто-то из загона по ошибке твою самку забрал. Но она найдётся…
- Ты ж, - говорю, - вроде бы кричал, что её того… съели? Или мне показалось спросонок?
Так трёт, что вот-вот до дыр протрёт. Что-то его хорошо прижало, какие-то левые обстоятельства. Интересненько.
- Да я так, - говорит. Уже без всяких карандашей, без всякого визга - жужжит, как пчёлка. - Я так, понимаешь, для красного словца… Но если что, мы тебе другую самку подберём, какую захочешь, у нас полно, ты не переживай…
Всё правильно. Я так и думал. Но закатить бучу мне сам бог велел. И я как рявкну: