Людоедства не было, а голод был. Вот и не ценили детей - лишний рот. Да они и рождаться почти перестали. Долго, очень долго у нас на каждого новорожденного приходилось десять умерших. А на каждого здорового новорожденного - четыре больных. Сейчас во всей деревне только одна улица жилая. И смерть больше не кажется полезной штукой. Потому что, если не будет людей, то что же тогда будет? Но это так, фи-ло-со-фия…
Мама налила кисель в чашки. Какое-то время мы молчали. Кисель был кислым, но я знала, что сахара дома нет, и не будет до осени.
- Ты завела бессмысленный разговор, детка. Община - от слова "общее". Мы зависим друг от друга. У тебя нет выбора. Так же, как нет его ни у кого из нас.
Мать была не права. Выбор имелся. Но только для самоубийц. Не нравится жить в общине - живи без общины. Я видела одного такого. Он убил отца Сержа, и община его изгнала. Когда он выходил за ворота, Серый бросил в него камень. Только камень, хотя в его глазах была ненависть, страшная, как Взрыв. Человек ушел, и только потом я поняла, что его приговорили к смерти, куда более ужасной, чем от удара ножом. Много позже кто-то принес в деревню изжеванные обрывки одежды.
Так что мать моя была не права. Просто о таком выборе как-то глупо говорить вслух.
- Если ты можешь дать общине детей, значит, дашь, - сказала мама, уловив мои мысли.
- А кому они здесь нужны, мои дети?
- Ты не можешь знать, какие дети у тебя родятся.
- Если они будут похожи на меня…
- Они будут похожи на тебя и Сержа. Значит, они будут сильными и умными. Они смогут выжить в этом мире и продолжить род. Это - главное.
Я сделала очередной глоток, посмотрела на мать. Она одна из немногих детей, переживших Взрыв. Ей почти семьдесят, а выглядит не старше тети Риты, как будто застряла где-то в своей молодости. Она сказала мне однажды, что просто запретила себе стареть, и так, мол, страшная. И все, не стареет. Только исхудала сильно, как река после мертвого сезона, а ходит тяжело - ноги болят. Кожа мягкая, тонкая и вся в мелких крапинках Мама называет это веснушками, но я знаю - это от первых дождей после Взрыва. Раны у нее плохо заживают, и всегда шрамы остаются, даже от легких царапин. На лбу один, широкий, красный. Когда Взрыв случился, ее толчком с кровати на пол сбросило, вот и разбилась сильно. А вокруг глаз - черные круги, такие, что бровей не видно. Облучение. По-разному, но оно, проявляется у каждого в деревне. У каждого, кроме меня.
- Почему я родились такой, мама?
В общине ее долго считали бесплодной, поэтому мое рождение стало для всех настоящим чудом. Говорили, что быть такого не может - и родила поздно, и ребенок здоровый. То есть абсолютно здоровый. Говорили, девочка не выживет, не приспособлена. Не может быть, но вот было. Не должна была жить, но выжила. Отец умер через год, и я его совсем не помню. Зато помню бабушку, которая похоронила своего мужа, двух сыновей и много кого еще, а умерла, когда мне исполнилось девять. В отличие от мамы, она любила рассказывать о прошлом и считала, что мы обязательно должны вернуться в Город Но ее мало кто поддерживал.
- Почему я родились такой? - повторила я вопрос, чувствуя, что мама не хочет отвечать.
- Не знаю, Дина, - она раздраженно нахмурилась, - Ты до сих пор об этом переживаешь?
- До сих пор? - я чуть не подавилась киселем. - Представь себе! Я ведь не похожа на них, - я махнула рукой в сторону двери, через которую недавно вышел Серый. - Думаешь, они это забыли? Как бы не так!
- По-моему, Сержу абсолютно все равно, похожа ты на него или нет. Кроме того, никто ведь не показывает пальцем на Дрю…
- Спасибо за сравнение!
Дрю - огромный, волосатый, добрый, совсем глупый и очень сильный Эдькин младший брат. Мы используем его для перевозки тяжестей, на большее он все равно не способен.
- Ничего уже не изменишь.
- Так ли уж ничего?
- О чем ты говорить?
Я потерла нос, сделала пару глотков из чашки и спросила, наконец, о том, что меня давно мучило:
- Скажи, а может так быть, что там, за лесом, есть люди… Такие, как я? - Нет!
Ответ матери был резким, испуганным протестом. Я поторопилась продолжить, пока она не прервала мои рассуждения и не выпроводила из-за стола.
- Но почему ты так в этом уверена? Бабушка говорила, что всеобщей войны не случилось. А вдруг Взрыв затронул не весь мир? Вдруг где-то далеко живут другие люди. Живут и ничего не знают о нас? Может, стоит их поискать? Город…
- Нет.
- Но почему, мам?
- Забудь о Городе. Нет там ничего, и быть не может. А если кто-то где-то и есть, то очень далеко, и искать их незачем. Радиация везде и на всех действует одинаково. Ты - лишь исключение, подтверждающее общее правило. К чему куда-то ходить, когда в собственной деревне такого полным-полно?
- А если хочется? Бабушка говорила…
- Она слишком увлекалась глупыми сказками. Из-за их дурацкой Станции мы чуть не сдохли, а она все мечтала туда вернуться! - Голос мамы внезапно сорвался на крик. - Зачем?! Мы никогда никому…
Она оборвала себя на слове, как будто испугалась, что раскрыла страшную тайну. Я ждала, затаив дыхание. Еще ни разу я не видела ее такой. Но продолжения не последовало. Мать внезапно успокоилась, покачала головой и сказала:
- Я всегда считала, что тебе не следует забивать голову рассказами о прошлом. Мы остались живы. Не всем так повезло. Подумай лучше над этим.
И я подумала.
2
Всегда лучше войти в историю, чем влипнуть в нее.
Из книги "Философия для начинающих"
- Дина! Ты идешь?
Это Лера. Честно говоря, я надеялась, что она обо мне забудет. - Иду…
Я стянула волосы в хвост, накинула куртку и вышла на крыльцо. Воздух стал еще более сырым и холодным, чем утром. Конечно, я и не рассчитывала, что погода специально для меня изменится в лучшую сторону, но всегда хочется верить в чудо.
- В такую погоду в лес ходят только идиоты, - пробормотала я вместо приветствия.
Лера рассмеялась. В глазах, рыжих, как пламя, блеснули задорные искорки.
- Дина, но ведь мошкары на болотах не бывает только в дождь.
Мошка, мелкая, въедливая, невероятно кусачая, была нашим общим бедствием.
- Твоя правда, - вздохнула я, спускаясь с крыльца. Дождь усилился, и земля под ногами стала напоминать мерзкий кисель.
- Ну, мы же не за смертью идем!..
- Не знаю, не знаю…
- Вы надолго? - раздался за спиной голос мамы.
- К вечеру вернемся, тетя Нел! - заверила Лера.
- Трупы можно начинать искать с утра, - буркнула я.
- Тьфу-тьфу. - Лера суеверно поплевала через плечо. - Кто же такие вещи перед дорогой говорит?!
Мама протянула мне корзинку. - Утонешь, Дина, домой не приходи.
Мы брели по извилистой, бесконечно длинной деревенской улице. Один конец ее упирался в поле, распаханное под пшеницу (правда, каждый год вид у этой "пшеницы" был какой-то новый…), а другой - в резкий изгиб реки. Вернее сказать, брела я, а Лера бодро шагала, не обращая никакого внимания на мелкий моросящий дождь и грязь под ногами. Я решила не упоминать о том, что с утра уже заходил Серый. Лера не любит ссориться и никогда не поддерживает моих бойцовских устремлений.
- Кто еще пойдет? - спросила я. Честно говоря, мне было все равно.
- Эдик и Машка. Мы не стали собирать толпу.
- Какое счастье, - ехидно заметила я.
- Диночка, ну почему ты такая недовольная? - Лера весело взглянула на меня, словно обожгла глазами.
- Не выспалась. Надеюсь, Эдик не до второго Взрыва одеваться будет.
- Не ворчи. Вон они, у калитки.
Знаете загадку: "Зимой и летом одним цветом?" Это Про Эдика. Кто-кто, а он всегда выглядит одинаково. В смысле, одинаково здорово. Высокий, худой, очень розовенький и очень чистенький. Это одна из его замечательных способностей - уметь отводить от себя любую грязь. Машка, сестра Эдика, в потрепанных штанах, отцовских болотных сапогах и куртке с закатанными до локтей рукавами, рядом с ним выглядела замарашкой. Впрочем, в пятнадцать лет тебя не испортит даже мешок из-под картошки.
- Утро доброе, Дина, - приветливо кивнул Эдик. - Не думал, что ты пойдешь…
- Я тоже не думала.
- Дина не в настроении, - пояснила Лера. При мне они всегда говорили вслух. Правило хорошего тона - пользоваться в обществе только тем языком, который понятен окружающим. А телепатия - это тоже своего рода чужой язык. Для меня он недоступен. Я только иногда могу угадывать чужое настроение или мысли.
- Пошагали? - нетерпеливо спросила Машка. Эдик подхватил висевший на заборе мешок, вклинился между мной и Лерой, и мы двинулись по направлению к пшеничному полю. На оставшемся пути нам встретилось чуть ли не полдеревни. Интересно, чего ради они на улицу лезут в такую погоду? Впрочем, похоже, дождь раздражал только меня одну.
- В обход или через танк? - спросила Машка, когда за нами захлопнулись ворота деревенской ограды.
- В обход - сказала я. - Там чище.
- Через танк, - сказал Эдик. - Так короче.
- Демократией у нас и не пахнет, - съязвила я, но спорить с Эдиком не стала.
- А что такое "демократия"? - спросила Маша. Вот любопытный ребенок! Откуда я знаю?! Так всегда говорит мама, когда возвращается с общинного схода.
Эдик фыркнул.
- Не обращай внимания, сестренка. Наша Дина иногда бывает слишком умной.
- Чаще книжки читать надо (на кой в деревне целую библиотеку держат?) и на уроки ходить, - огрызнулась я, с громким хлюпом вытаскивая ногу из грязи.