Откуда-то снизу раздался тихий стон. Дональд подобрал фонарь, валявшийся тут же, на площадке, посветил. Вот это новость! У самой стены, на краю сохранившегося остатка перекрытия второго этажа, лежал лицом вниз еще один человек. Сорвался, бедолага. Отсюда видна выгнутая под неестественным углом рука - явный перелом. Но жив, если стонет. Есть надежда. Крепись, парень, все будет в порядке, уберемся. Дональд поднялся с колен, осмотрелся, прикидывая варианты спасения. Он здесь единственный кто может выбраться и вызвать помощь, лучше сего пожарных. Пожалуй, стоит попробовать эту балку. Два легких, скользящих шага и длинный прыжок до стены. Вполне реально. Вперед и побыстрее - люди ждать не могут!..
Морис Биком не вмешивался, но было ясно, что он согласен со всем, что Дональд говорил сейчас Стиву. Тот стоял понурившись, уставившись в пол, и совсем не походил на того потомка викингов, который появился два дня назад в комнате дежурных.
- Дело ведь не в том, - говорил Дональд, - что ты не смог подавить сознание клиента сразу после перехода. Это в общем-то ерунда, этому можно научиться. Так ведь, Морис? - Биком кивнул. - Дело в методах, которыми ты воспользовался, чтобы спасти клиента. Он бы, может быть, и не сопротивлялся тебе. Но чисто по-человечески не захотел молчать, когда сам почувствовал, какой ценой ты его спасаешь. Есть такое неписаное правило у сейверов - никогда не помогать клиенту за счет других людей. Я не буду говорить о гуманности нашей профессии. Это все банальные слова, да и поздно тебе говорить об этом. Но мой тебе совет - подыскивай другую работу. Любую другую: с танками, бульдозерами, автомобилями. Только не с людьми. Нельзя тебе с людьми работать. Опасно!
ПИДОРЕНКО Игорь Викторович.
Родился в 1953 году. Окончил Пятигорский институт иностранных языков. Работает редактором Ставропольского книжного издательства. Публиковался в сборниках. Участник IX Всесоюзного совещания молодых писателей в 1989 г. в Москве.
Михаил Пухов
Разветвление
Повесть
1. На седьмом небе
- Как правило, мне везло, - сказал Роооз, обращаясь к наставнику. - Даже когда я едва не лишился будущего.
- То есть чуть не погиб? - уточнил наставник, склонный к мудрой простоте древних. - Но ведь ты, как и все мы, бессмертен!
Роооз снисходительно посмотрел на собеседника. Старики умны, но они не знают достижений современной науки.
- Биологи предполагают, что бессмертие первого рода прерывается под воздействием высоких температур. При определенной температуре разрыв становится бесконечным.
- Ну и что?
- Меня сносило в звезду, - объяснил Роооз.
Наставник задумчиво покачал объемистым кубическим черепом.
- Биологи ошибаются. Ты здесь - разве это не доказательство?
- Нет, - возразил Роооз. - Меня спасли. Это сделал туземец.
Красивое плоское лицо наставника стало серьезным.
- Ты раскрыл свое происхождение?
- У меня не было другого выхода. Но я сделал так, что он все забыл.
- А благодарность? Древние учили платить за услугу.
Роооз колебался недолго.
- Я дал ему бессмертие, - сказал он, но, взглянув на изменившееся лицо наставника, быстро добавил: - Бессмертие второго рода: приставил к нему хранителя.
- Я недостаточно хорошо разбираюсь в современных научных течениях, - сказал наставник. - g чем суть бессмертия второго рода?
- Хранитель постоянно следит за подопечным, - объяснил Роооз. - Когда тому угрожает опасность, предупреждает его по телепатическим каналам. Разумеется, подопечный ни о чем не догадывается.
- Но хранитель не робот, - с сомнением сказал наставник. - Он спит, ест и так далее. Что, если несчастье случится с подопечным в его отсутствие?
- В случае смерти подопечного хранитель пускает время вспять. Потом он делает предупреждение, и подопечный избегает гибели.
Некоторое время наставник сосредоточенно размышлял.
- Насколько я понимаю, это не бессмертие, а просто страховка от несчастных случаев. И у вас получается точка ветвления, удвоения реальности со всеми вытекающими отсюда парадоксами.
- Верно, - согласился Роооз. - Чтобы их избежать, хранитель переносит дубликат подальше от оригинала. Раздвоения личности не происходит из-за смерти подопечного в одной из ветвей, и создается иллюзия непрерывности.
- Звучит неплохо, - сказал наставник. - Но древние рекомендовали остерегаться иллюзий. Даже если они приносят плоды…
2. Перед рейсом
Наконец мне это опротивело.
- Знаешь, - говорю, - надоели вы мне все как не знаю кто. Осточертели. Суете везде свой длинный нос, лезете со своими советами, когда ваши советы вовсе не требуются. Чихать я хотел на ваши советы. Я иду в рейс, остальное меня не колышет. Я сам Знаю, что это не сахар, но уж гораздо лучше, чем работать здесь помощником диспетчера.
Он, естественно, тоже обиделся.
- Ну и не надо, - говорит. - Раз не хочешь слушать, что друзья тебе советуют.
- Это ты-то мне друг? - спрашиваю.
- А то кто же?
- Не знаю, - говорю я ему. - Еще не разобрался.
А сам поворачиваюсь к нему спиной, слезаю с табурета, чтобы не видеть его опрокинутой физиономии в зеркале над стойкой, и иду себе спокойно к выходу.
Он остается сидеть, где сидел. Вот и прекрасно думаю, еще с одним поссорился на всю жизнь. Так и до привычки недалеко.
А небо сегодня чистое, погода великолепная, так и сияет поле, одетое в бетон до самого горизонта - лишь изредка из него торчат решетчатые скелеты стартовых башен. И вдруг гляжу - по этому полированному, вылизанному, лучшему в мире полю шагают прямо в космических комбинезонах какие-то новички, оскверняя своим видом всю идею старика Циолковского. Представляете себе - в город чуть ли не в скафандрах! Не успел я их мысленно осудить, гляжу - среди них, в качестве исключения в нормальной одежде, в том же направлении движется Степан Рюмкин, мой старый приятель еще по институту, с которым жили мы в одной комнате.
Дальше дело пошло, естественно, по шаблону.
- А, Саша, - говорит он мне. - Привет! Сколько лет, сколько лун!
- Привет, - говорю, - дядя Степа. Я тебя тоже давно не встречал.
А новички остановились и стоят, ждут моего Степана Рюмкина, чтобы, стало быть, вместе идти в город и там, на его фоне, играть старых космических марсиан.
- Ну, как живешь? - спрашиваю.
- Нормально. - Работаешь?
- Да, - говорит Степан Рюмкин. - Геологов вожу в астероиды. Познакомься.
- Очень приятно, - говорю. - Поздравляю с крещением.
- Спасибо, - говорит один из них, самый смелый. - А как вы узнали?
- Помогает жизненный опыт, - говорю. И верно - кто, кроме новичка, пойдет в город в летном комбинезоне?
- Никогда бы не догадался, - говорит мой дядя Степа очень серьезно. - Самые что ни на есть натуральные космические марсиане.
- Точно.
- Какие еще марсиане? - спрашивает меня тот, самый смелый.
- Это такая пословица.
- Поговорка, - поправляет меня Степан Рюмкин. - А сам-то как?
- Нормально.
- Летаешь?
- Пока нет. Начинаю на той неделе.
- Где?
- На звездных трассах.
- Поздравляю, - говорит он мне. - А с кем, если не секрет?
- Не секрет, - говорю я ему. - С Никитиным.
Он как-то сразу умолкает, будто вторая сигнальная система вдруг взяла да отказала, и начинает на меня смотреть. Но ничего нового для меня в этом взгляде не было. С такого вот взгляда и началась вышеописанная ссора.
Тем временем его новичкам надоело слушать, о чем тут мы, старики, молчим, и они потихоньку отчалили.
- Надеюсь, ты шутишь? - вопрошает он наконец, восстановив свою сигнальную систему.
- Нет, - говорю. - Зачем же мне шутить?
- Ты что, не знаешь, что про него болтают?
- А про кого не болтают? - говорю. - Он просто спортсмен. Отчаянный, видимо, парень.
- Нет, он помешанный, - говорит мне Степан Рюмкин. - Я точно знаю, что это так.
Я, конечно, не отвечаю. Что же тут отвечать? А он опять смотрит на меня с сожалением и спрашивает:
- Ты помнишь Манина?
- Маню? Мы же в одной группе учились.
- После института ты с ним встречался?
- Да.
- Ну и как?
- Что как?
- Ты ничего не замечал?
- Ничего, - говорю. - Маня как Маня.
- Странно, - говорит мне Степан Рюмкин. - А когда ты его видел в последний раз?
- Года два с половиной.
- Тогда понятно, - говорит он мне. - С Никитиным он летал позже.
- Слухом земля полнится, - говорю я ему. - Только все это глупости.
- Слухи здесь ни при чем. И это не глупости Я видел все это своими глазами.
- Интересно, - говорю. - И что же ты видел?
- Но это ведь глупости.
Все-таки наш дядя Степа первоклассный психолог. Однако меня так просто не проведешь. Я ведь тоже психолог хоть куда.
- Вот видишь, - говорю я Степану Рюмкину. - Я же тебе говорил. Сейчас самое главное - я иду в рейс. Остальное меня не волнует.
- И перестань на меня так смотреть, - говорю я ему. - Мне все эти смотрины надоели. Иди уж лучше к своим геологам.
- Ну, чего уставился на меня? - говорю. - Что тебе, больше смотреть некуда? Посмотри лучше на небо, посмотри, какое оно чистое и красивое. Посмотри, какое оно безоблачное. Посмотри на взлетное поле. Ведь это лучшее поле мира - ты это знаешь? Посмотри, какое оно гладкое. Посмотри еще куда-нибудь. А на меня тебе смотреть нечего. Совсем это необязательно.