- Снимите очки, - предупреждает секретарь и ночь одним взмахом обращается в день. Глаза наполняются слезами, моргают и за тонкой пленкой соленой жидкости жизнь сухопутных существ представляется пародией преувеличения - слишком большой офис, слишком высокий этаж, слишком красивая девушка. Она требовательно протянула руку и пришлось вложить круглые осколки тьмы в ее ладонь. Запел выдвигаемый ящик. - Они будут здесь. Можете проходить.
Старик недовольно хмыкает, но маленький паршивец первым проникает за дверь и прилипает к громадному, от пола до потолка и от одной стены до другой окну. Слегка сумрачный экран, снаружи превращающийся в зеркало. Удобная штука для разглядывания оставшегося внизу города. Восьмиполосное шоссе взрезает приземистый центр напористой рекой и лишь редкие крупные здания сдерживают его поток, давая слабину и уступая кое-где широкими площадками с автомобилями - крохотными песчаными жучками, и просто с воздухом над красноватой землей. Слева поднимаются шапки зелени, поросшие аккуратными трех- и пятиэтажками близкого университета и законодательной палаты. Крест парламента насажен на медную выпирающую сиську, увенчанную парой флагов. Впрочем, косого креста там нет. Все-таки север победил.
- Провинция, - объявляет старик. - Тихая заводь вырождающейся аристократии. Никому и ничего здесь не светит.
Он усаживается в одно из кресел вокруг длинного стола, достает сигарету и возжигает огонь о стоящий рядом планшет с выцветшей маркерной схемой. Потоков капитала, надо полагать.
- Здорово, - говорит паршивец. Он все еще у окна, вжимается в нагретое стекло и пытается надышать на него, но работающий кондиционер быстро выветривает росистое поле для изображения какой-нибудь гадости. - Мы здесь будем заседать?
- Вряд ли, - говорит старик, поводя носом, принюхиваясь к грядущим событиям. - Мы здесь будем стоять по стойке смирно, а нас здесь будут отчитывать. Или нам здесь будут вещать. Работа у нас такая паршивая.
Он опытный проходимец и к его мнению следует прислушиваться. Пепел стряхивается в ближайшую посудину, изображающую препарированную черепаху, запах какой-то сладости постепенно забивается привычной никотиновой вонью и в ответ на незаконное вторжение взревает невидимый кондиционер и окатывает собрание леденящей свежестью.
- Ох, ну ничего себе! - мальчишка трет голые руки.
Старик меланхолично тушит сигарету и застегивает последнюю пуговицу на плаще. Кепку он и не снимал.
- Встреча прошла в теплой и дружеской атмосфере, - прокомментировал маленький паршивец. - А кто-нибудь может вообще сказать, что мы здесь делаем?
- Ты проспал главное, - ответил старик. - У нас теперь есть работа. По крайней мере, нам ее обещали.
Паршивец громоздит ноги на стол и ехидно улыбается.
- Уж я представляю себе нашу работу.
Старик не склонен вступать в препирательства. Он отворачивается и смотрит в окно. Хотя ухо направлено строго в направлении маленького паршивца. Ожидаются более едкие аргументы.
- Надо собрать полный город вещей, чтобы успешно прикидываться нормальными, - вещает малыш, но старик лишь морщиться от грубого словца. Что-то он скис в последнее время. Давно решеток не долбил. Или не объезжал мустангов. Привык к спокойной, слегка семейной жизни. Легкие скандалы не идут ни в какое сравнение с несанкционированными поездками на поездах с субъектом, чьи права собственности не урегулированы в окружном суде.
- Работа есть работа, - говорит наконец старик. - Деньги на обратной стороне Луны тоже нужны, если не хотим питаться маринадом.
Мальчишка обдумывает ответ. Маринад он еще никогда не пробовал, но подозревает в этом опасную штуку. Деньги же его не волнуют. Он их не понимает.
- А если нам Тони запрячь? - выдает он и смеется собственной шутке. - Тони, ау! Ты где? Может быть под столом? - он скрывается из виду и выползает к планшету. - Там ее тоже нет. А вдруг, она вообще выдумана?
- Я ей так и передам, - дополнительно леденит воздух старик. - У нее к тебе давние счеты.
Но паршивцу уже все нипочем. Он гудит, размахивает руками, изображая падшего ангела, пританцовывает на носках и строит рожи в белый потолок.
- Я помню миллион вещей, я помню твой взгляд, я помню твой первый поцелуй, - гнусаво цитирует он нараспев. - Я полюбил тебя с первого взгляда и жизнь мне стала не мила... А как мы танцевали в баре, ты была королевой, смущенной королевой, я сразу почувствовал это пересохшее сглатывание несуществующей слюны стыда и волнения.
Он прошелся по комнате в воображаемом вальсе с закрытыми глазами. Старик нагнулся и ловко подцепил пальцем его развевающуюся штанину.
Где-то по другую сторону стола скрывался маленький столик с двумя мензурами вечноподогретого кофе с кофеином и без. Под раскидистой салфеткой с пожелтевшими кистями притаился второй уровень, уставленным коричневыми стаканчиками, пакетиками и длинными пластиковыми трубочками для перемешивания получившейся бурды. Стаканчики были примечательными - на них обнаруживалось размытое изображение эхограммы чего-то похожего на бобы и надпись, гласящая: "Бей в почки точно - кофеин на твоей стороне!". Руки тряслись, но мне удалось отделить пару емкостей и влить туда традиционный вариант. Пакетики пришлось разрывать зубами, выпуская тонкие белые фонтанчики на услужливо подставленное блюдце. Солнце, несмотря на темные стекла, слепило, кондиционер вгонял в комнату очередную порцию льды, кофе дымилось, но вцепиться в край стаканчика зубами не было никакой возможности - пришлось бы наклоняться, рискуя расплескать устоявшийся в голове аквариум со всеми лупоглазыми карасиками.
Позади стукнула дверь, из-за спины протянулась рука и положила передо мной папку с прицепленной одноразовой ручкой. Прошелестело платье и напротив, на далеко отодвинутом стуле уселась безликая дамочка. Услужливая рука принадлежала Сандре. Очки она тоже сняла и глаза у нее оказались карими. Характерный нос, подбородок, обладающий волей, и копна волос в творческом беспорядке. Перед ней выстроились диктофон, блокнот, металлическая ручка, зажигалка и пачка сигарет "Смерть" с черепом и скрещенными берцовыми костями.
Дамочка-клиентка оказалась примечательной. Длинные белые волосы с завитыми кончиками ниспадали вперед, скрывая лицо. Черные очки прижимали пряди к коже и из-за плотной завесы выглядывал лишь кончик носа и подбородок. Черная водолазка, черная юбка и черные чулки завершались черными туфлями на низком каблуке, скрадывая подробности тела.
- Вы похожи на японское приведение, - сказал я.
Сандра осторожно сжала мою коленку.
- Итак, леди и джентльмены, - профессионально прозвенела она, - наша встреча...
Леди пошевельнулась и Сандра замолчала.
- Вы кто? - странный, манерный голос говорящей куклы.
Сандра помогать не собиралась. Она открыла пачку, выбила пару серебряных фильтров, встала со стула, обошла стол и поднесла пачку к тому месту, где у леди должен был находиться рот. Леди склонилась, мелькнуло что-то лаково красное, вспыхнул огонек.
- Спасибо, Сандра. Так кто вы такой?
Теперь они обе были на одной стороне - блондинка в черном и брюнетка в белом, как перепутанные негативы на зеленоватой стене.
- Я? Я - сумрачный король страны всегда дождливой, бессильный юноша и старец прозорливый, давно презревший лесть советников своих. Моя постель в гербах цветет, как холм могильный, толпа изысканных придворных дам бессильна изобрести такой бесстыдный туалет, чтоб улыбнулся им бесчувственный скелет... Добывший золото, Алхимик мой ни разу не мог исторгнуть прочь проклятую заразу; кровавых римских ванн целительный бальзам, желанный издавна дряхлеющим царям, не может отогреть холодного скелета, где льется медленно струей зеленой Лета.
- Сплин, - покачала головой леди и выдула в колени плотную струю дыма. - Только этого нам не хватало.
Сандра потеребила ее за плечо, подмигнула и вернулась на свое место. Ее теплое колено уперлось в мое. Я поднял стаканчик и отхлебнул. Соседка включила диктофон (вспыхнула розовая лампочка и за сумрачным стеклышком завертелись светлые колечки кассеты), открыла блокнот и написала что-то на первом листке. "Г-жа Р.". Госпожа Р. стряхнула пепел на пол и сказала:
- Мне рекомендовали вас как хорошего специалиста.
В таких случаях принято язвить.
- Кто бы они не были, я имею в виду мои тайные или анонимные рекомендатели, но они ошибались. Я не хороший, я - лучший. Но в очень специфических делах.
- Сейчас именно такое дело.
- Потеряли смысл жизни?
Госпожа Р. сделала глубокую затяжку, отчего столбик пепла с просвечивающими огоньками тлеющей пряности протянулся до золотистого ободка длинного фильтра и невероятным чудом застыл, слегка изогнувшись к далекому полу, прахом еще одного голема тонуса и неудобства. Хотя в ней не чувствовалось вихляющей неестественности, пугливой наглости вторжения в чужие пищевые цепи, когда порой травоядный зверь забирается в сытую чащу сочной травы зубастого логовища. Возможно она не умела даже шутить - легкая расплата за оригинализм. Никаких подводящих нитей не свисало с потолка к хорошо зримому крючку на ее шее, да и сам он выглядел неприветливым и заброшенным. Из нее самой бы получился гениальный крючколов, если бы она не существовала на другой планете.