В общем, в парк мы уже не пошли, вернулись к воротам, а здесь все то же: холод, тишина, томительное ожидание. Я стиснул ладони, но от холода и волнения показалось, что между ладонями у меня - ледяная вода. Небо быстро прочертила красная полоса - выхлоп ракетных двигателей лунной капсулы, а через десять секунд я услышал грохот - капсула совершила взлет с Губернаторского острова и с жужжанием полетела к Луне, Но капсула дано уже улетела, а жужжание все продолжается, и какое-то оно странное, тонюсенькое…
Я озадаченно посмотрел в небо и увидел, что над парком в центре сада с декоративными скалами лениво кружит гелиостат. Его силуэт четко вырисовывался на фоне звездного неба, я хорошо видел яркие квадраты окошек кабины. Вдруг я понял, что в середине сада есть лужайка и гелиостат вполне может на нее сесть. А там, глядишь, из него выпорхнет парочка, чтобы размять ноги и прогуляться по травке.
Я постарался не паниковать и просто сказал:
- По-моему, надо идти туда и выгнать этот гелиостат из сада.
Мы прошли в ворота и быстро зашагали в сторону сада, вместе с нами - двое полицейских. Шагов десять я прошел спокойно, потом не выдержал. Ноги сами понесли меня вперед, за мной побежали все остальные - Контролер, ГС, Ярр и полицейские. Мы пронеслись по усыпанной гравием аллейке, обогнули не работавший фонтан и взбежали через три ступеньки по лестнице.
Когда я подбежал к краю лужайки, гелиостат приземлялся, "Улетайте! Улетайте отсюда!" - завопил я и кинулся к гелиостату по подмерзшему газону, Шаги мои громыхали в тишине, впрочем, сердце под ребрами громыхало с неменьшей силой. Наверное, вшестером мы производили шума больше, чем стадо буйволов. Мне оставалось до гелиостата еще метров пятьдесят, но оттуда уже начали появляться темные фигуры. Я заорал:
- Вы что, оглохли? Улетайте живо из парка!
И тут слышу голос "Поста":
- Это ты, Кармайкл? В чем дело?
Естественно - это были братья-газетчики. Я тут же остановился, а вместе со мной - и остальные. Я сказал ГСу:
- Извините, сэр, ложная тревога. Что будем делать с газетчиками - прогоним или пусть остаются? Они думают, что здесь отлавливают преступника.
Гротинг чуть запыхался.
- Пусть остаются, Кармайкл, - ответил он, - они помогут нам найти доктора Ярра. Похоже, он заблудился где-то в зарослях.
- Хорошо, сэр, - согласился я и пошел к гелиостату.
Дверь кабины была открыта, и оттуда в темноту струился теплый янтарный свет. Все парни уже выбрались наружу и теперь толклись около гелиостата и вели обычный газетный треп. Когда я подошел, "Пост" заявил:
- Мы привезли твою оппозицию, Кармайкл, - Хоган из "Триба".
- Как насчет матча по борьбе, а? - спросил "Ньюс". - Момент вполне подходящий. Ты сейчас в форме, Кармайкл?
В голосе его слышалась издевательская насмешка, и я подумал про себя: "Ого, наверное, этот Хоган - верзила под сто кило и мигом впечатает меня в газон; ну да ладно, пусть дорогой коллега из "Ньюса" порадуется".
Тут они выпихнули этого Хогана вперед. Смотрю, никакой он не верзила. Но я не стал об этом думать, а решил: сейчас не время для церемоний, надо все кончить побыстрее. Я прыгнул вперед в темноте, схватил этого Хогана поперек груди и кинул его на землю.
- Вот и порядок, оппозиция, - бодро заявил я. - Будем считать…
Тут вдруг я понял, что этот Хоган - какой-то мягкий. Крепкий, жесткий - но мягкий, понимаете? Девушка! Я в смущении посмотрел на нее сверху вниз, она на меня с негодованием - снизу вверх, а вся наша толпа зашлась от хохота.
Тогда я сказал:
- И дубина же я…
И тут, друзья мои, я попал в эпицентр всех мировых катаклизмов, катастроф, извергающихся вулканов и бешеных ураганов. Начал кричать ГС, за ним - Контролер, а через секунду - и полицейские. Они накинулись на меня и устроили на мне настоящую кучу-малу. Откуда ни возьмись объявился Ярр, завопил на Гротинга, тот что-то проорал в ответ, и Ярр, стиснув маленькие кулачки, принялся махать ими около моей головы. Потом, на глазах у изумленных репортеров и этой девушки, Хейли Хоган, меня вернули в вертикальное положение и увели. Не могу вам точно сказать, что было дальше - споры, обсуждения, неизбежные шум и ярость - потому что почти все это время я просидел под замком, Скажу одно - им оказался я. Да, я. Человеком, которого мы пытались остановить, оказался я. Сумасшедший ученый X, безжалостный диктатор Y, планета пришельцев Z - все эти гадости сплелись воедино во мне. Человеком, остановить которого хотела вся Земля, оказался я.
Почему, спрашиваете? А вот почему: напишите чуть-чуть по-другому "и дубина же я", и получите уравнение Фицджона:
i = (d/u) b2*i N/a (ze - j/a).
Уж не знаю, как мой сын догадается, что это - математическая формула. Наверное, это будет еще один случай, когда легенда с годами обрастает все новыми подробностями и в конце концов ее и не узнать. Так бывает - ребенок что-нибудь гугукнет в колыбельке, а послушать его отца, он изрек что-то гениальное, вроде преамбулы к Кредо.
Что? Нет, я не женат - пока не женат. Поэтому меня и засунули сюда, на этот богом забытый астероид, редактировать двухстраничный еженедельник. Старик Гротинг знаете, как это называет? Повышение в целях безопасности. Конечно, это неплохая работа, лучше, чем бегать репортером. ГС сказал, что расторгать брак они бы не стали, но, коли мы не женаты… в общем, будут держать нас подальше друг от друга, пока не выжмут из Прогнозатора что-нибудь путное.
Нет, с тех пор, как я кинул ее на газон, мы больше не встречались. А хочется, и даже очень. Я видел ее только мельком, но она напомнила мне Барбару Лидс, ту, из будущего, через шестьсот лет после нас. Тот же тип красоты; гладкие волосы и ясное, свежее лицо, словно умытое самой природой…
Я все время думаю о ней. Думаю, что не так уж и сложно рвануть отсюда на Землю - на какой-нибудь грузовой ракете, - а там, глядишь, сменю фамилию, устроюсь на другую работу. К черту Гротинга, к черту Стабильность. Я хочу ее видеть - и как можно скорее.
И все время думаю о новой встрече.
ОДДИ И ИД
ODDI AND ID, 1950.
© Перевод, В. Гольдич и И. Оганесова, 1994.
Это история о чудовище.
Его назвали Одиссей Голем в честь папиного любимого героя и вопреки маминым отчаянным возражениям; однако, с тех пор, как ему исполнился год, все звали его Одди.
Первый год жизни есть эгоистическое стремление к теплу и надежности. Однако, когда Одди родился, он вряд ли мог на это рассчитывать, потому что папина контора по продаже недвижимости обанкротилась, и мама стала размышлять о разводе. Неожиданное решение Объединенной Радиационной Компании построить в городе завод сделало папу богатым, и мама снова влюбилась в него. Так что Одди все-таки получил свою долю тепла и надежности.
Второй год жизни был годом робкого исследования мира. Одди ползал и изучал. Когда он добрался до пунцовых витков электрокамина, неожиданное короткое замыкание спасло его от ожога. Когда Одди вывалился из окна третьего этажа, он упал в заполненный травой кузов Механического Садовника. Когда он дразнил кошку, она поскользнулась, собравшись прыгнуть на него, и ее белые клыки сомкнулись над ухом Одди, не причинив ему никакого вреда.
- Животные любят Одди, - сказала мама. - Они только делают вид, что кусают его.
Одди хотел быть любимым - поэтому все его любили. Пока Одди не пришло время идти в школу, все ласкали и баловали его. Продавцы магазинов задаривали мальчишку сластями, знакомые вечно приносили ему что-нибудь в подарок. Одди получал столько пирожных, лимонада, пирожков, леденцов, мороженого и других съестных припасов, что их хватило бы на целый детский сад. Он никогда не болел.
- Пошел в отца, - говорил папа. - У нас хорошая порода.
Росли и множились семейные легенды о везении Одди… Рассказывали, что совершенно чужой человек спутал его с собственным сыном как раз в тот момент, когда Одди собирался зайти в Электронный Цирк, и задержал его настолько, что Одди не стал одной из жертв того ужасного взрыва, что произошел в 98-м году… А забытая в библиотеке книга спасла Одди от Упавшей Ракеты в 99-м году…
Разнообразные мелкие случайности избавляли его от всяческих катастроф. Тогда никто не понимал, что он - чудовище.
В восемнадцать лет Одди был симпатичным юношей с гладкими каштановыми волосами, теплыми карими глазами и широкой улыбкой, которая обнажала ровные белые зубы. У него была спокойная, открытая манера общения и море обаяния. Он был счастлив. Пока его чудовищное зло успело проявиться и оказать влияние только на маленький городок, в котором он родился и вырос.
Закончив среднюю школу, Одди поступил в Гарвард. Однажды один из множества его новых друзей заглянул в спальню и сказал:
- Эй, Одди, пойдем на стадион, погоняем мяч.
- А я не умею, Бен, - ответил Одди.
- Не умеешь? - Бен засунул мяч под мышку и потащил Одди за собой. - Ты откуда такой взялся, приятель?
- Там, где я вырос, не очень интересуются футболом, - ухмыльнувшись, ответил Одди. - Говорят, что футбол устарел. Мы были фанатами Хаксли.
- Хаксли! Это для яйцеголовых, - заявил Бен. - Футбол - просто замечательная игра. Хочешь стать знаменитым? Каждую субботу тебя будут показывать на футбольном поле по телеку.