Моя первая схватка с Ронни стала результатом политического спора. Может показаться странным, что здесь, в космосе, земная политика имеет какое-то значение. В каком-то смысле она и не имеет – по крайней мере, никого не волнует, гражданин ли ты Атлантической федерации, Паназиатского союза или Тихоокеанской конфедерации. Но мы часто спорили о том, в какой стране лучше жить, а поскольку большинство из нас немало путешествовали, у каждого были свои взгляды на этот счет.
Когда я сказал Ронни, что он несет чушь, он ответил "Давай подеремся", и, прежде чем я успел понять, что происходит, я оказался зажат в углу, а Норман Пауэлл лениво начал считать до десяти – чтобы дать мне шанс. Я не мог вырваться, так как Ронни крепко упирался ногами в другие две стены, образовывавшие угол кабины.
В следующий раз дела у меня пошли несколько лучше, но Ронни все равно легко выиграл. Он был сильнее меня, и к тому же я еще не владел соответствующей техникой.
В конце концов, однако, мне удалось победить но лишь однажды. Потребовалось тщательно все спланировать, да и Ронни, возможно, был чересчур самоуверен.
Я понял, что, если позволю загнать себя в угол, мне конец – он воспользуется своим любимым приемом "морская звезда" и зажмет меня, упираясь в стены там, где они сходились друг с другом. С другой стороны, если бы я оставался на открытом пространстве, его превосходящая сила и ловкость вскоре поставили бы меня в невыгодное положение. Таким образом, необходимо было придумать способ нейтрализовать его преимущества.
Я много размышлял над этой проблемой, прежде чем нашел ответ,- а затем долго тренировался, когда никого не было рядом, так как требовался весьма тщательный расчет.
Наконец я был готов. Мы сидели вокруг маленького столика, привинченного в том конце кабины "Утренней звезды" который обычно считался полом. Ронни сидел напротив меня, и мы опять о чем-то заспорили. Было очевидно, что драка может начаться в любую минуту. Когда Ронни начал расстегивать ремни, я понял, что пора действовать…
Едва он успел отстегнуться, как я крикнул: "А ну-ка попробуй, поймай меня!" – и устремился прямо к "потолку", находившемуся в пяти метрах от нас. Именно этот момент нужно было как следует рассчитать. Ронни оттолкнулся на долю секунды позже меня, как только определил, в какую сторону я полетел.
Естественно, на орбите, начав двигаться в каком-то направлении, невозможно остановиться, пока на что-нибудь не наткнешься. Ронни предполагал встретить меня у "потолка", но не ожидал, что я проделаю лишь половину пути – ибо моя нога была вставлена в петлю веревки, которую я тщательно закрепил на "полу". Преодолев два-три метра, я резко остановился и поплыл обратно. Ронни ничего другого не оставалось, кроме как продолжать дрейфовать дальше. Он настолько удивился, увидев, как меня отбросило назад, что перевернулся налету, чтобы посмотреть, что происходит, и с глухим ударом врезался в "потолок". Он еще не пришел в себя, когда я прыгнул на него – на этот раз уже не цепляясь за веревку. Я устремился к нему словно метеор, а он не успел вовремя уклониться, и я вышиб из него дух. Удержать его на счет до пяти оказалось совсем легко – собственно, Норман успел досчитать до десяти, прежде чем Ронни начал подавать признаки жизни. Я уже стал беспокоиться, когда он наконец зашевелился…
Возможно, это была не слишком славная победа, и многие придерживались мнения, что я сжульничал. Тем не менее относительно уловки, которую я применил, в правилах ничего не говорилось.
Один и тот же трюк невозможно использовать дважды, и в следующий раз Ронн отплатил мне сполна. Но в конце концов, он был старше меня…
Другие наши игры были не столь грубыми. Мы много играли в шахматы (с магнитными фигурами), но, поскольку хорошим шахматистом меня не назовешь, мне это было не слишком интересно. Практически единственной игрой в которой я всегда мог победить, было "плавание" – не в воде, конечно, а в воздухе.
Подобный "спорт" был настолько утомителен, что мы занимались им не слишком часто. Требовалось достаточно большое помещение, и задачей соревнующихся было первым доплыть до противоположной стены. Трудность заключалась в том, что достигнуть финиша нужно было, прокладывая себе путь в воздухе. Во многом это напоминало плавание в воде, но было намного тяжелее и медленнее. По какой-то причине у меня получалось лучше, чем у других, что довольно странно, поскольку я не такой уж хороший пловец в обычном смысле этого слова.
И все же не следует думать, будто мы все свое время проводили на "Утренней звезде". На станции для всех было полно работы – и, возможно, именно поэтому команда использовала свободное время по максимуму. И – как ни странно, об этом мало кто знает – у нас для этого было гораздо больше возможностей, чем может показаться, поскольку мы крайне мало нуждались в сне. Это один из эффектов невесомости. За все время, которое я провел в космосе, вряд ли я хоть раз спал больше четырех часов подряд.
Я старался не пропускать ни одной лекции командора Дойла, даже тогда, когда мне хотелось заняться чем-нибудь другим. Собственно, это Тим посоветовал мне постоянно посещать лекторий, чтобы произвести на командора хорошее впечатление,- к тому же Дойл был неплохим рассказчиком. Никогда не забуду, как он рассказывал нам про метеоры.
Поначалу мне было довольно скучно. После действительно интересного введения повествование увязло в статистике и диаграммах. Конечно, вы знаете, что такое метеоры – это такие крошечные частицы материи, которые летят
сквозь космос и сгорают от трения, когда попадают в земную атмосферу. Подавляющее большинство метеоритов меньше песчинки, но иногда в атмосферу попадают и довольно крупные, весом во много фунтов. А в очень редких случаях
на Землю обрушиваются гиганты весом в сотни и даже тысячи тонн, вызывая немалые разрушения.
На заре космонавтики многих тревожила проблема метеоров, люди не понимали, насколько велик космос, и думали, что покинув защитный слой атмосферы, окажутся под чем-то вроде пулеметного обстрела. Сегодня мы относимся к этой проблеме куда спокойнее. Впрочем, хотя метеориты и не представляют серьезной опасности, все же некоторые из них иногда повреждают станции или корабли, и с этим нужно что-то делать.
Я несколько отвлекся, пока командор Дойл рассказывал про метеорные потоки и исписывал доску расчетами, демонстрировавшими, насколько в действительности мало твердого вещества в межпланетном пространстве. Мне стало интереснее, когда он начал говорить о том, что произойдет, если метеорит попадет в космический корабль или станцию.
– Вам следует помнить,- сказан он,- что из-за своей скорости метеорит ведет себя не так, как медленно движущийся объект вроде ружейной пули, которая летит со скоростью всего полтора километра в секунду. Если маленький метеорит ударится о твердый предмет – даже лист бумаги,- он превращается в облако раскаленного пара. Это одна из причин, по которой корпус станции состоит из двух слоев – внешняя оболочка обеспечивает почти полную защиту от любого метеорита, который может нам встретиться. И все же есть вероятность, что крупный метеорит способен пробить обе стенки и проделать довольно большую дыру. Воздух, естественно, начнет выходить, но на этот случай кажде помещение, стена которого выходит в космос, снабжено вот этим устройством.
Он показал круглый диск, напоминавший крышку для сковородки с резиновой прокладкой вокруг. Я часто видел такие диски, раскрашенные в ярко-желтый цвет, прикрепленные к стенам станции, но не обращал на них внимания.
Командор бросил диск в класс.
– Пусть каждый рассмотрит и передаст товарищу. Вопросы есть?
Я хотел спросить, что произойдет, если дыра окажется больше пятнадцати сантиметров в диаметре, но побоялся, что вопрос покажется смешным. Окинув взглядом класс я заметил, что Тима Бентона среди нас нет. Его отсутствие на занятиях было чем-то необычным, и мне стало интересно, что с ним случилось. Может быть, он помогает кому-то выполнять срочную работу где-то в другом месте станции?
Но тут мои размышления прервал резкий хлопок, показавшийся в замкнутом пространстве почти оглушительным. За ним тут же последовал внушающий ужас свист уходящего воздуха – воздуха, уносящегося в дыру, внезапно появившуюся в стене класса.
4
ПИРАТСКАЯ НАПАСЬ
В течение нескольких мгновений, пока вырывающийся наружу воздух тащил нас к стене, ухватив за одежду, мы были настолько ошеломлены, что могли только тупо смотреть на дыру с рваными краями, уродующую белую стену. Все произошло так быстро, что я даже не успел испугаться – страх пришел позже. Оцепенение продолжалось несколько секунд затем все мы одновременно пришли в движение. Герметизирующая пластина лежала на столе Нормана, и все метнулись к ней. Началась толкотня, а потом Норман крикнул стараясь перекричать свист воздуха: "Прочь с дороги!" Он прыгнул через все помещение, и поток воздуха, подхватив его, словно соломинку, швырнул к стене. Я завороженно наблюдал, как он сражается с вихрем, пытавшимся всосать его в дыру. Ревущий свист прекратился столь же внезапно, как и начался,- это Норману удалось установить пластину на место.
Я обернулся, чтобы посмотреть, как отреагировал на происшествие командор Дойл. К моему изумлению, он продолжал спокойно сидеть за своим столом. Более того, на лице у него была улыбка, а в руке секундомер. У меня начало зарождаться нехорошее подозрение, подтвердившееся в последовавшие несколько мгновений. Другие стажеры тоже таращились на командора, и в классе воцарилась мертвая тишина.