- День то сегодня какой солнечный, а?!.
- Да, Эд. Прекрасный день.
- М-да… А ведь мне сегодня тридцать семь. Может, от того и светит так сегодня…
- Мои поздравления.
- Забыл, забыл. А "старшие" вот помнят. Стихи написали. Как зайдешь, напомни. Прекрасные стихи… М-да… А вот все-таки нету ощущения праздника. Хмурые у тебя тут все… лица грустные, затаенные… Надо как-то поднять дух. Надо чтобы радовались…Знаешь, что… а давай гирлянды повесим… вот гляди, можно пустить по мачтам, вот так - треугольником, и вокруг рубки. Как думаешь?
Константин закашлял.
- Людей, Костя, понимать надо. И им стимул нужен. Пусть отвлекутся: разучат какие-нибудь шуточные сценки, обыграют анекдоты про юнгу. Что-то такое, из нашей морской жизни. По вечерам фейерверк. В конце-концов остановиться, устроить катания на лодках. Что-то для людей… настоящее… чтоб заботу почувствовали…
- Час назад сгорел шестнадцатый отсек, - не выказывая эмоций пробурчал Константин. - Обвалился пол, двое провалились…
- Погибли?
- Дышат пока.
- М-да… Время… тяжелое… Знаешь, третью ночь не сплю. Все думаю, думаю, думаю…
- О чем?
- Не знаю. Все путано, так путано… Мишура… А ты как спишь?
- Хорошо. Только мало.
Мимо два матроса несли тяжелый спутанный канат; капитан остановил одного из них жестом; пришлось остановится и второму.
- Ну как - получается? - бодро спросил Эд Женьо.
Матрос ответил растерянной улыбкой.
- Ничего-ничего, ни все сразу… М-да… ну идите, идите…
Испуганно оглядываясь, потащили дальше.
- Знаешь, - вдруг просиял капитан, - а может пошить новую форму матросам? Комбинезоны, и шляпы такие, от дождя. У штопальщиков есть лишний материал… они пока без работы, и…
- А что это даст?
- Пока не знаю. Но… извини, может, это и не лучшая идея, но у тебя ж вообще никаких. Ничего не предлагаешь…
- Хорошо. Я подумаю насчет шляпок.
- Спасибо. Вот тебе работка, включи воображение. По моему это мысль… мысль…
- Эд, мне пора. Видишь, народу столпилось.
- Вечером собираемся, по случаю дня рождения…
- Я не приду. Я буду спать.
- Я хочу сделать важное заявление. Ты должен быть. И это не обсуждается.
Скоро картограф вернулся за стол, щурясь стал разглядывал электрика - , тот сидел напротив. Как ни щурился, не мог вспомнить на чем оборвалась беседа.
"Электрик… электрик…"
- А! палубное освещение, - сказал картограф. - Да-да… Знаете, что. Идите-ка вы, и правда, к завхозу, возьмите гирлянды и протяните через палубу. Какой-никакой а свет.
- А документ.
- Сейчас выпишут. - Словил взгляд учетчика, указал пальцем на электрика, потом крикнул в очередь: - Следующий.
- Заведующий по обмундированию Склисовский.
- Первый помощник "старшего" гардеробщика, и?..
- Именно, - прервал он Константина. - Происходит что-то невероятное. Я в бешенстве. Я кого-нибудь сегодня вызову на дуэль.
- Вы хорошо стреляете?
- Не знаю, месье.
- А я хорошо. Так что лучше успокойтесь.
- Я постараюсь, месье Рум. Но сейчас вы удивитесь не меньше меня. Вы правы, я сяду. Я начинаю терять веру в справедливость, месье Константин.
- Вы пугаете меня.
- Если бы… Суть дела: Я ненавижу беспорядок. А то, в чем приходится…У меня же все под копирочку. Тут особая система - вышколенная, грамотная. Все-таки образование: я ж с отличием закончил…
- Вы что, аттестат принесли?
- Конечно.
- Уберите, уберите это. Не задерживайте. Что вам нужно?
- Конец месяца: матросам и узловикам нужна сменная форма. Она постиранная, выглаженная, с бирками, на каждый комплект пакет документов, отдельная упа…
- Стоп. Вы можете как-то…
- Форма внизу. Туда никого не пускают. Такого безобразия…
- Какой отсек?
- Шестнадцатый.
- Ах вот как, шестнадцатый - произнес картограф задумавшись.
"Такого отсека у нас уже нет".
- У меня все подписи. У меня печати, почти все - семнадцать. Одной не хватает.
- Не хватает?
- Одной всего. Ее ж отменили. Печать аллерголога. Раньше, когда форму стирали в бульоне из костей не очень здоровых животных…
- Постой-постойте, у вас что нет печати аллерголога?! Вы в своем уме?! Что это за отношение к документации? Развели бардак! Без нее форму не дадут, вы что? - протяжно выдохнул. - Это ж главная печать. Как вы… Покажите-ка аттестат… Ладно, не надо.
- Я не знал…
- Ах вы не знали… Теперь Склисовский и хаос, для меня, одно и тоже. Выход один: шить новую форму. Тогда уж за одно комбинезоны, и эти… шапочки от солнца.
Картограф опустил голову, задумался.
"Гирлянды повесили, форму вот перешиваем; может, массовое катание на лодках не такая и глупость…"
Кто-то тронул за плечо. Константин повернул голову, посмотрел вверх и сразу зажмурился, ослепленный солнцем. Из пульсирующей (пульсирующая рябь - ?) ряби донесся голос второго помощника, Эрика Мушито.
- Месье Константин, у нас проблемы. Нужна помощь.
- Я вижу, - прошептал картограф, как только в глазах прояснилось.
Черная, вся в волдырях кожа, местами содранная, путалась в ошметках обугленной одежды. Разодраны руки, ноги, живот. Раздутая шея бугрилась спекшейся кровью. Язык опух и рот полностью не закрывался, в его уголках пузырились розовые слюни.
- Месье Константин спуститесь пожалуйста, - с трудом выговорил Эрик, и принялся кашлять. Кашлял с большими перерывами; захлебываясь и свистя легкие с трудом втягивали воздух, тело вздрагивало, и тогда изнутри вылетали, окутанные розовой слизью, темные пузырчатые кусочки.
Лицо картографа неприязненно скривилось, подступила тошнота; он отвернулся и долго искал, за что же зацепиться взглядом. Очень не хотелось спускаться. Даже думать об этом больно.
"Пойду туда - уже не вернусь".
Смотрел на горизонт, а перед глазами Эрик. Не тот, что теперь, а прежний: жизнерадостный, отчаянный. Остряк, красавец, бабник. Белый костюм, неизменная бабочка, и туфли до блеска… Только двадцать пять, а уже три точки в торговых рядах, после смерти родителей из дома сделал букмекерскую контору, когда не плавал, жил в гостинице и нанимал лучший в городе экипаж.
Они тогда хорошо заработали на шелке; сошли с корабля и сразу, всей гурьбой, уставшие но веселые, ввалились в портовый кабак.
"Я не поплыву с тобой, - говорит Эрик. - Мне, конечно нужны деньги. От конторы одни убытки. Но, я ни очень доверяю гигантам, вся эта свехприбыль… Мне никогда не везло на "легкие деньги". Все мое состояние - продукт перегонки нервов, крови и пота.
- Что же ты будешь делать без меня? - улыбаясь говорит Константин. - Меня не будет пол года. Тебе придется отказаться от многих привычек.
- Он поплывет, поплывет, - говорит Вик, и тормошит Эрика за плече. - Что, дрейфишь старина? Я тоже боялся, но когда это чудовище из-за размеров не смогли завести в порт - , я кстати наблюдал, зрелище скажу, - вот тут я решил - поплыву! Это ж не шхуна - это плавающий континент.
- И вы тоже? - Эрик недоверчиво глядит на Макса, Лемма и остальных.
- Мы с капитаном, - бодро отвечает Макс. - Куда же он без нас.
- Почему я только узнал?.. Вот черти… А без вас, что мне здесь делать? Эй Чирик! Останься хоть ты. Поплаваем на "Ките", пока они вернутся.
- Нет, - звучит в ответ. - Я с капитаном.
- Слышал я про этот "Цесариус", - говорит Эрик Константину. - Что-то не чистое. "Кампания" страхует его на…
- Я знаю, - перебивает Константин. - Ты со мной?
- Страховщики подписали гарантийные письма, предоставили отчет о своих…
- Какая разница!.. Контракт подписан. Завтра продаю корабли. Отвечай негодяй… Ты со мной?
Эрик задумывается".
Картограф молчал почти минуту; глядел на горизонт, задирал лицо к небу, и дышал, дышал медленно, задерживая воздух в груди, подольше, чтоб уже ни хотелось, никогда. Мягкий ветер ласкал кожу, приятно согревало солнце, плеск волн успокаивал. Эрик напомнил о себе новым приступом кашля; Константин поднялся, спросил у помощника, может ли тот идти, тот ответил, что справится. И не стало палубы с ее солнцем, воздухом, ветром. Темные коридоры, глотали звуки - топот ног, вздохи, редко оброненные фразы. Коридоры извивались, раздваивались, сходились, и казалось им не будет конца, но вот нос уловил запах гари, послышался гул; скоро звуки распались на свист поршней, стук топоров, крики людей…
Через пять часов в каюту старшего картографа, несколько матросов, занесли и положили на койку обгоревшее тело. Человек был без сознания. Судовой врач забинтовал правую ногу, выше колена, зашил глубокую рану на животе и тоже забинтовал, обработал перекисью шрамы на лице, нанес мазь от воспаления и ушел.
Каждые пол часа появлялся санитар, щупал живот, проверял пульс, менял наволочку на подушке. Больной все время захаркивал ее кровью.
Второй помощник, вымытый, одетый в чистое, в сверкающих туфлях, с бархатной бабочкой на опухшей шее, как стемнело пришел справиться о здоровье картографа. Когда санитар вышел, Эрик принялся обшаривать карманы рваного кителя, что висел на спинке стула, перерыл одежду в шкафу, наконец, догадался заглянуть в тумбочку. Ключ был там.