- Видите Константин, и клопы хотят жить. Вы мне чем-то симпатичны, поэтому буду откровенен. Таких как вы, перед тем как повесить, пытал бы публично с пристрастием… Слишком хорошо адаптируетесь. Глядя на вас слабые умы начинают сомневаться в полной непригодности этого мира. Появляются надежды, свет какой-то мерещится. Зачем? Я-то знаю, в этом тухлом киселе рыбки не словить. Мда… Если даже вы сдались… Впрочем, может ошибаюсь и для вас на этой прямой есть отрезок для подвига, а? Признаюсь: и во мне еще живы идеалы юности, мечты о приключениях, жажда справедливости, смысла…
- Не думаю.
- Правильно делаете… Я был из тех детишек, которые перед тем, как попросить, покататься на лошадке, сначала спросят, сколько у нее зубов. Чего же вы хотите? Учтите, больше половины все равно не дам.
- Мне это не нужно. Не переживайте. Появится рука, которая вытянет. На этом корабле столько везучих людей - ее не может ни быть.
- Вы, эта рука.
- Сомневаюсь.
- Вы хотели дать мне какой-то совет?
- Да, вы знаете какие-нибудь молитвы?
Солнце садилось. Почти все небо было затянуто облаками, и только там, на краю земли, ему оставили немного места. Попутный ветер раздувал паруса. Если не переменится, завтра будет солнечный день, а под вечер опять тучи. Но уже не такие, как сегодня. Таких раньше не было, и потом вряд ли увидит. Белые, прочерченные розовыми линиями, так напоминали чьи-то лица, и одно он узнал точно, и стало грустно, в груди что-то сжалось, по телу прошла дрожь. Константин оглянулся, и увидел Макса. Тот не спеша подошел, и встал рядом.
- Я знаю, - сказал он Максу.
- Только что. Он звал Вас. Я не знал где вы, думал, еще у капитана.
- А Лем как?
- Думаю у него чума. Температура, озноб, рвота. Очень похоже.
- Это не чума, он поправится.
- Это она, бубонная чума. Тут кругом крысы. Этот корабль проклят.
- Его укусила крыса?
- Нет.
- Тогда не говори ерунды. Какая взаимосвязь?
- Есть взаимосвязь.
Константин склонился над бортом, как Макс, тоже стал разглядывать возникающие из под кормы водовороты.
- Ты стал спорить со мной.
- Столько ребят погибло, капитан, - сказал еле слышно. - Никто ведь кроме нас… никто. Вот и Чира не стало. А "старшие" все живы… Все… И где справедливость?
- Где справедливость, - повторил Константин, посмотрел на Макса. - Думаю, утром, мы недосчитаемся половины шлюпок… Бери Лемма, дуй с ними.
Несколько минут они молчали. Картограф достал трубку. После месячного перерыва курить хотелось еще больше.
- Без вас не поплывем, - услышал он наконец. Ждал этого ответа. - Я-то уж точно… да и Лем откажется.
Кто-то стуча каблуками приблизился сзади, остановился в нескольких метрах.
- Я знал, что ты придешь, - сказал Константин не оглядываясь, потом обратился к Максу: - Оставь нас.
Когда матрос ушел, Эд Женьо стал на его место.
- Я вот шел сюда сейчас, - говорил капитан цесариуса, - а вот там, возле рубки дрались матросы. Сначала кричали невразумительное, а потом кинулись рвать друг-друга. Одного, даже зарезали… кишки из брюха… могу показать. Не думаю, что скоро уберут. Пьяное, злое, бесконтрольное быдло. И вот я подумал… подумал, это то, чего ты всегда хотел. Никакого контроля. Хаос. Анархия. И кишки на палубе. Должно быть ты счастлив.
Константин стал ближе к Эдду, наклонился так близко, что тот почувствовал теплое дыхание на щеке.
- Ты пришел за протоколом дневного учета.
- Я пришел, потому, что между нами остались недосказанности. Пришел, потому что… не было никакого обвинительного акта, понимаешь? А если бы и был, то вот видишь, - Он распахнул китель, вытащил из-за пояса перевязанную тесемкой бумажную папку и с натугой принялся рвать ее на клочки. - Вот, видишь… видишь… вот… вот… и вот так… - Бросил их за борт.
- Я и рад бы, - прошептал Константин, - но не могу поступиться принципами. Принципы это фундамент, на котором зиждется громада законодательно исполнительной вертикали.
- Это так, конечно… вот только… не мог ты быть капитаном "Неустрашимого". Пока ты картограф, во всяком случае. А от пятнадцатого апреля, первым кабинетом кадрового министерства, ты назначен старшим картографом на торговую шхуну "Цесарриус". И тебя никто не увольнял.
- Чего ж так волнуешься тогда?
- Не за себя я волнуюсь, Костя. За тебя. Мы друзьями были, когда-то. Я об этом не забывал. Если комиссия обвинит тебя в подлоге… Начнутся разбирательства: как велся учет, порядок вступления в должности… даже я не смогу помочь.
- Спасибо. Тронут. А теперь уходи, я не хочу тебя видеть.
- Отдай протокол.
Константин отодвинулся, отвернувшись от Эдда произнес:
- Ты прав, я не имел права занимать две должности.
- Вот видишь. И все-таки, где он?
Сплюнул: - Тьфу ты, да выбросил я его давно.
Женьо задумался, через несколько минут произнеся еле слышное: "Увы, ошибки тебя не учат. Человек "завтра", это не ты", ушел, но перед тем, как скрыться за углом метеорологической лаборатории, остановился, крикнул: - Ты знаешь, говорят, у них тут тоже вроде как пожар!
Константин утвердительно покачал головой.
"Я даже знаю, кто этот пожар будет тушить".
В полночь Константин позвал Макса в свою каюта. Лем тоже пришел, ему уже лучше. Картограф был прав, это не чума.
Как и просил, матросы принесли бортовые журналы, посуточные отчеты, список и анкеты всех членов команды. Разложили карту и картограф быстро вычислил место положение "Императора". Хронометрические наблюдения сделал еще в обед, так что долгота уже была, широту вычислил по меридиональной высоте. Солнце в этот день запаздывало на минуту тридцать секунд и наверстывало со скоростью четырнадцать и семьдесят сотых секунды в час. Эти цифры он знал по памяти.
Матросы молча наблюдали как Константин кромсает карту сплошными жирными и тонкими пунктирными линиями. По бокам размещались цифры, формулы, и видимо, имеющие какой-то смысл, знаки. Скоро в дверь каюты постучали. Пришел капитан, Фимион Шилба. С ним был корабельный учетчик. Капитан называл его медузой. Производная от имени Медиоз. Фамилия учетчика была…
- Я знал, что вы согласитесь, - говорил Феминион. Он держал в руках поименный список команды, иногда клал его на стол и напротив какого-нибудь имени рисовал рожицу с рожками или крылышки с нимбом. - Да, этот недавно. Худой такой был, но держался. Дней семь. Он у нас чемпион. Обычно два-три… По совести: я не верю. Но раз решили, что это возможно… А-то приходят: дайте то, дайте это. Тщеславие. Как "те" одноклеточные на шлюпках, не захотели. Сдали бедняжек. Не жалко? Может спаслись бы? Не думаете. Кто знает, кто знает.
- Тщеславие? - сказал Константин, забрал список, пробежал глазами. - Не думаю. Вот он. Зовите своего нотариуса, зовите.
- Все-таки я о вас лучше думал.
- Сомневаюсь.
- Правильно делаете. Давайте утром.
- Хорошо. - Константин посмотрел на учетчика. - Через три часа общее построение. Все должны быть. Кроме больных, разумеется.
- Не пойдут, - сказал тот.
- Прикажут, пойдут!
- Так, кто прикажет?
- Первые и вторые помощники.
- Не станут они этого делать.
- Вот. Вот эти через час должны быть у меня. Буду раздавать инструкции. Скажите: их зовет капитан торговой шхуны "Офелия" Константин Рум. Они меня знают.
- Это действительно вы? - удивился учетчик.
- Вот видите, - прозвучало чуть надменно. - Они придут. Да еще. При мне застрелился человек. Кто-то из старших. Я не знаю ваших людей. Я спрятал его в последней лодке под брезентом. Через пол часа, чтобы весел на рее… где-нибудь там, в конце.
- Как это?
- Чтоб вы знали, на будущее: за невыполнения приказа Константин Рум вешает не раздумывая. Да, на голову ему, мешок оденьте.
- Понятно.
- Все химические препараты, а главное спирт у лаборантов изъять. Сколько у нас хлорки, краски, что на складах, особенно алкоголь интересует. Все это срочно. Штопальщикам - марлевые повязки, пусть начинают прямо сейчас.
- Зачем это?
- Во первых, тут нечем дышать, а так… и, может быть болезнь передается через воздух…
- В первый раз слышу… но, как скажете…
Картограф поверх карты разложил схему корабля.
- Всех с подозрением на чуму - в семнадцатый отсек. Больных, в тридцатый. Список огнестрельного оружия мне. Будем вооружать помощников. Здоровых, разумеется.
- Будете убивать этих несчастных?
- Если понадобится.
- Вот это, мне в вас нравится! - подал голос капитан.
Картограф посмотрел на Макса: - Крысы, коты, клопы, это потом. Так. - Склонился над схемой. - Пожар, откуда он начался?
Учетчик пожал плечами.
- Там, где-то внизу.
- Где-то внизу, - повторил Константин. - Насосы в тридцатом, это хорошо. Отсеки, почти не разделены, это плохо. Огонь здесь… и я думаю уже здесь, и это плохо, даже очень. А если отсюда, то шанс есть… Только на этот раз господа, тушить будут все. На верху останутся пятеро. Макс, за главного. А все остальные… - Посмотрел на капитана. - И "старшие", и присутствующие…
- Ну это вряд ли, - возразил Фимион. - И медузу бы вам не отдал, но раз надо…
- Все! - строго сказал картограф.
- Скажите лучше, мы пойдем на рифы?
- Да.
- И что есть шанс?
- Учился бы так же хорошо, как вы, сказал бы: "шанса нет", а так…
Обратился к Максу:
- Сейчас спустимся вниз, посмотрим, что у нас горит. - Посмотрел на Лемма. - Если, через час не вернемся…
… и остановился. Слева доносилось сбивчивое дыхание Макса.