Но Маркиз имел в виду другое: руки-ноги есть, синей шерстью не зарос, третий глаз не появился, не стал ни Зверем, ни Сталкером – значит, здоров.
– Это ты фигурально выражаешься? – осведомился Карло. Маркиз кивнул. Ладно. Фигурально так фигурально. В общем, за все нужно платить. Болезнь сталкера – минимальная плата, взимаемая Зоной за беспокойство. Сама по себе вещь не страшная: в течение часа-двух температура поднимается до сорока и выше и падает до тридцати пяти и ниже, и так треплет два-три дня, реже – дольше. Ничего особенного, слабость только. Полежишь немножко и оклемаешься, вот сердце начинает сдавать. Пока от этой болезни никто не умер, главным образом потому что сталкеры вообще долго не живут. А Маркиз – ветеран.
– Ты забыл, как приветливо она тебя принимала? – вопрошал Карлос. – Ты забыл, как Шарль волок тебя на своем горбу?
Пафоса было столько, будто на своем горбу его волок именно Карлос и весил Маркиз полтонны. Маркиз кивал. Конечно, он все помнил, со всем был согласен, спорить не намеревался. Хотя спорщик он был отчаянный, обожал строить логичные системы, разбивать доводы противника – до тех пор пока не принимал решение. Вот тут переубедить его было невозможно. Карлос это прекрасно знал, просто ему надо было выговориться. Ради риторики. Он возводил очи горе, заламывал руки, использовал самые патетическое слова, короче, паясничал, как обычно в серьезной ситуации. Он молол языком, вряд ли вникая в то, что несет, просчитывая возможные варианты собственных действий. Чем больше было вариантов, тем дольше он молол. Наблюдать было смешно. Контраст между преувеличенно серьезной физиономией а-ля провинциальный трагик и холодными глазами был просто великолепен.
Карлос говорил долго. Маркиз успел отыскать заначку – бутылочку коньяка в ящике письменного стола, выпить глоточек, съесть два бутерброда. Карлос умолк, только когда Маркиз добрался до коробки шоколада. Он осекся на полуслове, загреб полную горсть конфет, запихал их в рот, заглотил и сообщил спокойно:
– Я иду с тобой.
От неожиданности (или избытка коньяка) Маркиз икнул. Когда Карлос говорил таким тоном, убеждать его было бессмысленно: решал он, по примеру Маркиза, бесповоротно. Возражать даже не стоило. Его заявление означало, что теперь он присосется в Маркизу как клещ и не отстанет ни на шаг.
– Ты с ума сошел? – спросил Маркиз на всякий случай?– Что тебе делать в Зоне, ты не сталкер.
– Давай, давай, повтори, почему мне туда нельзя, – голос у него был ехидней ехидного. Яд аж сочился и тек по подбородку.
– Повторю, – согласился Маркиз. – А – в тридцать пять лет поздно начинать. Бэ – у тебя слишком логические мозги для Зоны. Вэ – у тебя маловато фантазии. Гэ – у тебя маленькие дети. Дэ – пошел ты к черту.
– К черту не пойду. Я пойду с тобой за Барьер. Потому что: а – у меня отличная реакция, бэ – я очень дисциплинированный, вэ – я обязуюсь тебя слушаться, гэ – я твой друг, дэ – отвали, все равно одного не пущу.
– Шарло, ты не сталкер…
– Кто тебе сказал? – врезал Карлос. Маркиз помотал головой. Какое-то время Карлос наслаждался произведенным эффектом, а когда это стало опасно, успокаивающе поднял ладони: – Ну-ну, уймись. Не воспринимай так прямолинейно. Лучше подумай.
Маркиз послушно подумал и понял. Сталкер – это не только профессия, это призвание. Никогда нельзя сказать о человеке, который никогда не был в Зоне, годен ли он. Может, он прирожденный сталкер, только не было случая проверить. Вот о чем говорил Карлос. В Зоне он не был, поэтому неизвестно, сталкер он или нет. К тому же все его а, бэ и так далее – совершеннейшая правда, особенно насчет хорошей реакции и дисциплинированности.
Он неоднократно рвался в Зону, сто раз Маркиз его осаживал. Он предупредил всех, чтоб Карлоса не брали, пообещав много неприятностей. Ему поверили. Поэтому сталкеры с Карлосом охотно общались, охотно пили (он – сок, они – чего покрепче), охотно рассказывали разные байки – словом, всячески укрепляли его теоретические познания и пресекали любые практические попытки. У Маркиза был авторитет, так что Карлос был надежно изолирован от Зоны, а Зона – от него.
– Не понимаю, – вздохнул он, – почему ты брал себе в напарники всех подряд, кроме меня.
Не понимает он… Брал. Но не всех подряд, а руководствуясь чутьем, и то, бывало, ошибался. Он много щенков натаскал. И многих перетаскал на спине, когда мертвых, когда живых, но о смерти мечтающих. И чтоб Шарло так? Маркиз не был ни добр, ни сентиментален, но вовлекать друга в игры с непредсказуемыми последствиями он не мог. Не так уж многих он в своей жизни считал друзьями: отца да Карлоса, но отец умер, когда Маркиз был еще подростком. Брать в Зону? И опытные гибнут, и лучшие становятся калеками. Зона не разбирает.
– Жалко, что ли, было?
Маркиз кивнул, и от его серьезности Карлос притих. Переваривал. Потом переварил.
– Или мы идем вместе, или ты не идешь. И настоятельно советую взять в компанию Джемму и Дени, потому что Джемма все что угодно разнесет вдрабадан, а Дени – все ж абориген…
Да уж. Дени и впрямь абориген, хотя рожден не в Зоне, а в Сумасшедшем Лесу, недалеко от Сказки. Он много видел, много знает, много может. Маркизу он все это объясняет не без кокетства: "Папа, я же не человек". На что папа очень логично отвечает: "Не мели чепухи". Сын смотрит своими странными неземными глазами и соглашается: "Я метис". На это сказать и правда нечего. Заманила однажды одна фея одного щенка в Сумасшедший Лес, а щенок и не сопротивлялся, уж больно красива и загадочна была, долго считал случившееся розыгрышем или миражом, пока не встретился с Людвигом и демонами… Правда, Дени слишком человек, жить со своими не может, потому подростком и достался папе и его все понимающей жене. А что? Не отопрешься, почти портретное сходство, только в блондинистом варианте…
И Джемма тоже… разнести-то разнесет, только нужно ли и можно ли это в Зоне? Кто знает…
Маркиз обещал подумать. Думал он долго. Два дня думал, зато непрерывно, чуть с работы не выгнали. Во всяком случае, пообещали. Младший инспектор Лаваль пообещал, когда комиссар Лагранж ему в очередной раз невпопад ответил. Лаваль – это лицо, конечно, влиятельное, в пятьдесят лет аж до инспектора дослужился.
Решение далось нелегко, точнее, не решение даже, а подбор самооправданий. Ему так хотелось пойти за Барьер, что в глубине души он почти сразу согласился с Карлосом: сталкеры не сталкеры, а до Барьера Маркиз эту компанию всяко доведет, никто лучше него маршрут не знает, никто лучше него Барьер не обнаружит, а что там дальше – все равно неизвестно. А два дня он размышлял о другом: что заставило его согласиться? Собственный эгоизм (хочу – и всё тут) или то же убеждение, что не давало ему взять в Зону Карлоса раньше (нутро бурно сопротивлялось одной только мысли). А нутро молчало.
Идея о большой компании никогда не приходила ему в голову, потому что традиционно, спокон веку сталкеры ходили парами. Трое – это уже много, это уже прекрасная цель для патрульных. Там, где один проползет на пузе, вжимаясь в землю, второй еще может прикинуться камушком или кустиком, но третьего обязательно заметят. Да и никакой гарантии нет, что трое будут реагировать на любое движение Зоны одинаково чутко. Коллективизм расслабляет, а если ты расслабился в Зоне, напарник может бросать товар и взваливать на закорки то, что от тебя осталось. Расслабляться надо потом, дома или в каком кабаке, но лучше без свидетелей. Расслабляющийся сталкер – зрелище для очень закаленных.
Дени уже двадцать пятый год. А ведь папаша не знал о его существовании вплоть до того момента, когда в его дверь постучал тринадцатилетний подросток со странными глазами и не сказал скромно: "Меня прислала Королева. Я слишком человек и не могу жить в лесу". Слишком-то слишком, но столько уж фокусов он знает, что папа сынули побаивается. Но в Зону пойдет. Лес, конечно, не совсем Зона, но совсем и не Земля.
Джемма – аборигенка стопроцентная, только вот как она таким штучкам научилась и когда – непонятно. Может, экскурсии на базу проявили ее таланты, может, просто время пришло. Ее боятся все пришельцы больше, чем Маркиза с его таинственной энергией, потому что у него она дремлет, а у Джеммы – нет. Даже слишком не дремлет. Причем Маркиза они боятся с научной точки зрения, гипотетически, а ее – вполне физически. Сторонятся. Не родился еще тот инопланетянин, который бы с ней справился (так Шарль говорит). Может, и Зона об нее зубы обломает.
Карлос со всеми его абвгд наиболее уязвим, потому что наиболее любопытен и наиболее рационален при этом. Веселенькое сочетание – любопытный рационалист. Как она посмотрит на этот коктейль?
О том, что Зона не любит его самого, Маркиз уже не думал.
МИРАЖ
Ни в каком фантастическом фильме нельзя было увидеть то, что лежало перед ними, потому что это не было результатом комбинированных съемок или компьютерных чудес. Кто создал это – природа, бог или дьявол, – но даже объединенной команде из сотни богов и десятка дьяволов это не удалось бы, и тем более это не могло быть творением рук человеческих. Они стояли и смотрели долго, слишком долго, и каждый, должно быть, пытался найти определение этому абсолютному Ничто, которое стояло перед ними. Это был не ад, не рай, не первозданный хаос, а именно Ничто, описать которое было невозможно. Не было в их языке слов, как не было в их разуме мыслей, чтобы понять, и сил, чтобы хотя бы отвести глаза.