- Если ты хочешь присоединиться к нему, валяй, - сказал Владимир. - Мы не против выбросить из пати истеричку. Здесь, мать твою, надо выживать. Так, как придётся. Мы, - он провёл вокруг рукой, - пати. Единое целое. Слабые звенья нужно выдирать безжалостно, иначе всё развалится. Всё. Мы сдохнем. Все. Ты этого хочешь? Если нет, пошли, закончим работу с мобами.
- Работу, - покачал головой Алексей, на его губах играла горькая улыбка. - Так теперь это называется?
- Назови это убийством, - угрюмо сказал Павел. - Назови так, как хочешь. Но теперь это наша работа. Это, а ещё выживать. Убивать и выживать.
- Даже если это член пати?
- Думаешь, мне его не жалко? Но… так надо.
Павел протянул Алексею руку, помогая подняться.
"Работа, - угрюмо подумал друид. - Убивать и выживать. Вы правы, ублюдки. Но…".
Смерть Алексея, первого и единственного друга здесь, он прощать не собирался. Надо подождать, а при удобном случае смыться. Или перебить всех.
Потому что пати, не ставящую жизни своих членов ни во что, не может называться семьёй. И существовать не должна.
Гая, стоящая поодаль, кривила свои тонкие морщинистые губы. Будто бы она что-то знала. Посмотри Алексей в её лицо, он бы увидел предзнаменование. Предзнаменование скорой крови, смерти, мук. Для всех них.
Он был не одинок, желая своей пати смерти. Совсем не одинок.
Часть третья. Игра в смерть
Глава 28
21, 10
Шёл чёртов дождь. Я облизал пресные мокрые губы и повернул голову на бок. Перед глазами - глазом - плыло, обзор сократился на половину, но я рассмотрел водяную гладь.
Никаких потерь памяти или чего-то вроде "кто я, что произошло" и прочей пурги. Я прекрасно помнил, кто я и как угодил в это дерьмо. Почему в дерьмо? А куда ж ещё-то?
Я что, выплыл? Хрен-то там, не должен был с такими-то ранами.
Но я жив, это ясно. Ногу и руку мучала тупая тянущая боль, глаз жгло огнём, в брюхе будто всё перемешали или пропустили через мясорубку, а после запихали обратно и зашили. К тому же, одежды на мне нет, погода - дерьмо, а я валяюсь у какого-то лесного озерка на мокрой траве и пускаю пузырём жидкие сопли.
Хотелось пить. Умираю от жажды под дождём на краю водоёма. Я издал хриплый смешок и снова повернул голову к небу, раскрыв рот. Помогло не очень, но я был слишком слаб, чтобы шевелиться.
Интересно, а в мою пустую глазницу затекает вода? С трудом подняв руку, я прикоснулся к ране. Заложена каким-то листочком. Я отнял его от раны. Подорожник. Захотелось рассмеяться, но я только захрипел от боли и жалости к себе. Интересно, поможет он вырастить мне новый глаз?
Меня на секунду обуяла злость. Не могли закрыть глазницы в маске, как у настоящего чумного доктора? Но уже через пару секунд злоба сменилась усталостью. Хотелось просто…
Полежать. Отдохнуть. Поесть. А после убить несколько ублюдков.
Самое смешное в том, что, если подумать, они были не так уж и не правы. Николай вместе с Владимиром сеяли смуту в пати. Устранив паладина с молчаливого согласия Антона и Михаила, или без оного, руками Владимира и подручных Павел заручался поддержкой этой пары и становился куда сильнее убийцы, которому теперь остаётся либо подчиниться, либо уйти. Скорее первое. Уходить, когда квесты настолько сложны, бессмысленно. А в открытый бой Владимир с подручными вступить не сможет, это самоубийство.
Зачем устранять меня? Я бы поднял бучу и потащил бы за собой Алексея, и Павел знал это. Наверняка. Что я, в общем-то, и сделал, хорошо, что без друида. Так зачем меня тогда жалеть? Вот и все. Я стал просто не нужен.
Наверное, я разрыдался. А может, это был такой смех. Меня опять заинтересовало, смогу ли я плакать правым глазом. Если слёзная железа не повреждена, наверное, смогу.
Рядом раздались звуки, которые обычно издаёт шагающий по траве человек. Они были едва уловимы, но я чётко различал их и знал, что это именно человек. Некрупный, довольно старый, так как идёт, подволакивая ноги и не так уверенно, как, скажем, всегда ходил Павел.
Помощь? Или смерть? Я одинаково жаждал и того, и другого.
- Вот ведь… - раздался раздражённый голос Гаи. - Молодец, конечно, но под дождём оставлять не надо было. Эх, эх, эх… За что тебя так?
Я что-то прохрипел. Лицо ведьмы зависло над моим. Губы сурово сжаты, глаза смотрят пристально. Она была такой же мокрой, как и я.
- Надо бы по-хорошему тебя убить, - сказала она. - Но… зря тебя что ли девка вытаскивала? Твою-то мать! На-ка.
Ведьма сунула мне в рот деревянный конус. Я знал, зачем нужны такие, и сжал зубы.
- Ага, молодец. Это, чтобы ты язык не прикусил. А то, что будешь плакать, как девчонка и визжать, так от этого сильно не поможет. А теперь…
Мою правую руку пронзила боль. Я не успел даже вскрикнуть. Просто отключился. Уверен, что так оно вышло даже лучше.
На сей раз было сухо, но всё равно холодно. Над головой виднелся грубо сделанный навес, я по-прежнему валялся голышом, но боль утихла. Не в глазнице, к сожалению. Невольно поставил себя на место Топлюши. И как после этой боли, причинённой мной, она смогла любить меня, если это можно так назвать?
Чувствуя себя более или менее свежим, я сел. Навес соорудили под деревом, рядом сидела Гая, она спасла, прислонившись к коре. Спящая, ведьма выглядела чудовищно старой. Бледная обвисшая кожа со старческими пятнами, неестественная худоба, ввалившиеся глаза. Тот удар, наверное, её сильно измотал.
Рядом стопкой лежала моя одежда. На рубахе и плаще виднелись две дыры. В рукаве и штанине я почувствовал корку засохшей крови. Я, как мог, вычистил их и кое-как натянул. У берега толпилась семья утопленников. Я двинулся к ним. Может, надыбают мне мха, а то жрать хотелось ужасно.
- Привет, - сказал я, слабо улыбнувшись.
- Вы обещали мне расчленённый труп Нервила, - резко произнесла молодая.
- Обстоятельства поменялись. Но он мёртв, поверь мне.
- Без его трупа я не упокоюсь! - взвизгнула утопленница. - Я не собираюсь жить так вечно! Я не твоя шлюшка! Мои дети… - но я уже не слушал её.
Топлюша. Кто, как не она спасла меня? Я обвёл взглядом озеро. Она, конечно же, была рядом. Но…
С неё будто содрали кожу. Или облили кислотой. Она же боится солёной воды, а я тонул в море.
- Спасибо, - произнёс я. - Спасибо большое.
Топлюша слабо улыбнулась. Улыбкой муки. Наверняка она чудовищно страдала. А я даже ничего не мог для неё сделать. Сказать, что не надо было? Хах, зачем себе-то врать.
- Спасибо.
- Лучше бы она этого не делала.
Гая. Снова сжатые губы и пристальный взгляд.
- Я противоположного мнения, - ухмыльнулся я левой стороной рта - любое движение правой причиняло боль.
- Кто бы сомневался. Она хорошая девочка. К сожалению, слишком часто хорошим девочкам достаётся такая судьба. - Ведьма выдержала паузу и сверкнула глазами. - И такие ублюдки, как ты.
Я немного разозлился.
- Что-то не понимаю, что я тебе плохого сделал?
- Мне? Ничего. Возможно, ты вообще за свою жизнь ничего плохого не сделал. Но сделаешь. И сделаешь много.
- Не понимаю.
- И, надеюсь, не поймёшь.
Я смотрел на свою собеседницу, ожидая пояснений. Старуха надула губы и выпустила воздух.
- Хрен с тобой, слуга Сердца. Твою-то мать. Мать твою-то.
- Может, уже что-нибудь расскажешь?
- Да, грёбаный в рот, расскажу. Только в сухости.
Мы вернулись под навес и уселись друг напротив друга.
- Ну, - сказал я.
- Есть хочу. Девчонка вытащила меня без припасов, а сын подойдёт через несколько часов.
- У меня тоже ничего нет.
- Кто бы сомневался? Сходи к утопленнице, пусть рыбу поймает. Побольше.
Я подошёл к берегу. Топлюши не было. Я заозирался, но та появилась через пару секунд и выбросила на берег большущего сома, наверное, в полтора локтя длиной. Губы утопленницы растянулись в слабую улыбку.
- Спасибо, - улыбнулся я в ответ.
Старуха уже развела костёр. Хрен её знает, как. Огниво-то я увидел, но вот сухих дров под навесом раньше было, а теперь появились.
- Дай свой нож.
Я вытащил тесак, по привычке чуть не нанеся на него яд. Гая вырвала его у меня из рук и принялась довольно неуклюже чистить и потрошить рыбину - всё-таки боевое оружие не для этого.
- Не пялься!
Да что с ней не так? Я послушно отвернулся.
Самое время поразмыслить над дальнейшими действиями. Первый напрашивающийся ответ - мстить. Но как? От наших… бывших… я сто процентов отстал, и отстал сильно. Даже если предположить, что это тот же день, то они свалили с этого острова ещё утром, а сейчас дело ближе к закату. Да ещё около дня ходьбы до крепости. Фактически, два дня в жопу. Зато меня никто не будет искать… С другой стороны, кто бы стал это делать? Израненный до полусмерти, я тонул. Конец очевиден. Ох, Топлюша, за что же я так жесток к тебе?..
Даже если Павел и "Ко" не свалили с острова, они сделают это, в ближайшее время, а мне ещё надо прийти в себя. И как уплыть мне? Да и, чёрт возьми, каким способом я собрался мстить? Кроме ножа и одежды у меня ничего нет. Ни денег, ни арбалетов, ни даже огнива, только четыре зелья на поясе, по два каждого вида. Первый попавшийся моб с радостью мной пообедает. А они, сволочи, стали куда серьёзней, я даже не уверен, что справлюсь с одним.
Месть отпадает? Думаем дальше.
Бросить всё, постараться влиться в пати… Нет. Срал на все эти пати. После такого… В общем, нет, никуда вступать я не буду. Пока, потом придётся.