* * *
Итак, все нити к интересующей меня Лидии тянулись почему-то с папиной работы… Я потоптался на углу у автоматов с газированной водой и отправился туда же.
Институт физики, где папа работал, выглядел в обоих измерениях совсем одинаково. Папин заместитель Позен сидел за огромным столом, напротив поместились тетя Инга и дядя Олег, а между ними лежал чертеж, и они будто бодались над ним головами.
- Тебе папу, Валентин? - сразу обернулась ко мне тетя Инга.
Папа был мне вовсе не нужен, наоборот, мне казалось, что без него мое расследование по поводу Лидии пройдет куда легче. Но я уже знал, что дверь папиного кабинета все равно заперта, и потому смело кивнул.
- Олег, не знаешь, где у нас Валентинович? - Но тут тетя Инга, видимо, что-то припомнила и, разом покраснев, пробурчала: - Ах, да… да… да…
Она поглядела на дядю Олега так, будто просила, чтобы он ее выручил. Но он лишь моргнул и сказал:
- Да-а-а-а… Э-э-э-э…
Все стало ясно: папа был сейчас в таком месте, про которое рассказывать нельзя: в очень секретном… Между тем тетя Инга оправилась от смущения:
- Папа ушел. Погуляй тут, а потом пойдем обедать.
- А куда ушел? - Я спросил просто по инерции.
- Куда-куда… Уехал в банк выбивать нам премию.
Вот уже это-то была неправда, за премией бы он не поехал ни за что - это дело бухгалтерии. Просто тетя Инга заговаривала мне зубы. Она работала с моим папой так давно, что познакомилась со мной сразу, как только я родился, и все-таки не поняла еще, что я - человек проницательный!
"Что же они скрывают? - соображал я. - Может быть, папа работает с той аппаратурой, от которой у него в прошлом году был ожог?"
Отогнав легкое беспокойство, я вышел в коридор. Думал потолкаться по этажам, позаглядывать в разные комнаты, и тогда, может быть, слушок о странной Лидии найдет меня сам собой. Был, конечно, и другой путь: расспросить тетю Нину (Лидия-то жила у нее!). Но что-то говорило мне, что вопросов на эту тему лучше не задавать.
Однако Нина Александровна догнала меня сама и, подцепив под локоть, спросила тихо:
- Тебе очень нужен папа?.. Валечка! Папа занят одним очень ответственным делом, но уже заканчивает и вот-вот должен быть…
Я знал, что это другая тетя Нина и голос у нее не добрый, а просто вкрадчивый, но был заинтересован поддержать разговор: а вдруг она в чем-то проговорится? И потому поинтересовался.
- А что это за дело, теть Нина?
- Рассказать я не имею права. Но только оно ответственное. Чрезвычайно. И в общем… в общем папе будет приятно, если после такого дела его встретит родной сын.
На слове "такого" она сделала ударение. А тон был таков, что сделалось не по себе… Я как-то почти забыл, что это не мой папа. И мысли о Лидии мгновенно отошли на задний план.
- Тетя Нина! Вы хотите сказать, что это опасно?
- Ну-ну! Сейчас, я надеюсь, все уже позади. Но, знаешь, ты подожди в отцовском кабинете. Только у нас такое не принято. Так что ни-ни! Ти-хо-нько!.. И запрись изнутри.
Быстро затолкнув меня в кабинет, она сунула мне отцовский ключ.
* * *
- Олег, ты не видел Валюху?
- Моторина-младшего, что ли? Только тогда. С тех пор - нет.
- Противный парень, ну куда пропал?
- Да ушел. И правильно сделал. Чего ему в такой день здесь париться?
- А обед? - Тетя Инга почти рассердилась.
- Да на что ему твой обед?
Они протопали по коридору прочь, следом за ними - все другие: начался обеденный перерыв. А я остался сидеть за папиным столом, по-папиному подперев щеку. Вообще-то папа не очень любил, чтобы я торчал в его институте: мол, забежал, если что-то надо, и иди домой, не мешай. В его кабинете я бывал лишь мельком, а один не оставался, конечно, ни разу. Здесь хранились приборы, какие-то реактивы и никому, даже сотрудникам, ходить сюда без хозяина было нельзя, я знал это точно.
Вот почему поведение тети Нины все больше и больше казалось мне странным. Странно уже и то, что у нее почему-то был папин ключ.
Впрочем, в другом измерении и порядки могли быть совсем иные… Примирившись на такой мысли, я стал думать, как это будет занятно папино изумленное лицо, когда он сюда войдет. Когда папа удивляется, кончик носа поднимается у него вверх, будто у веселого щененка… А глаза у папы прищурятся: "Ба, сир! - забасит он. - Мое научное место уже, значит, занято?" За ход папиного "ответственного дела" я почему-то больше не волновался. Ведь сказано же, что все позади. Зато передо мной был папин письменный стол, которым стоило заинтересоваться.
Стол был такой громадный, что тут могли бы играть в настольный теннис сразу две пары. На нем валялись кучи бумаг, книг, чертежей и какая-то штуковина под стеклом с прыгающей стрелкой.
Я поднес руку к штуковине - стрелка метнулась вправо, будто хотела выпрыгнуть наружу. Я отвел руку - стрелка вернулась назад, встала было посередке, где нуль, но передумала и скакнула до упора влево. Я чихнул - и она бросилась к нулю. Это было до того занятно, что я забрался в кресло с ногами и стал потихоньку дышать на стрелку через стекло. От дыхания она будто оторопела и остановилась, мелко подрагивая. А я сказал ей.
- О, великий Джин! Ты, кто заключен в этом странном сосуде! Чего ты хочешь, скажи? Хочешь, чтобы тебя освободили?
На самом деле я, конечно, вовсе не думал, что там сидит джин, а знал, что это папин прибор. Но стрелка перестала дрожать и замерла, будто задумалась над вопросом.
- Скажи! - шепнул я. - Если надо, я сумею разбить волшебное стекло, за которым ты заточен. Только не воображай, что мне нужна награда. Просто я против, чтобы кого-то заточали…
Я знал, что никто не ответит, потому что никакого джина нет. И все же на минутку представилось папино лицо, когда он увидит свой прибор с разбитым стеклом, - зрелище не очень приятное… А стрелка замоталась влево-вправо, влево-вправо, будто замотала головой: мол, нет, нет, нет… не разбивай!.. И почему-то именно в этот миг я внезапно отчетливо понял, что штуковина-прибор, и бумаги на папином столе, и тети Ингин чертеж - все-все это относится к антиматерии, все тут изучают не что-нибудь, а антиматерию… Как я это уловил - не знаю сам. Может быть, до меня с опозданием дошло, что всегда во всех институтских коридорах только и слышится "антимезон", "антинейтрино", "антикварк". А ведь это - частицы антивещества. Папа говорил, что их найдено уже очень много… И как я не догадался уже тогда, что, наверное, сам папа их и находит? И когда он обжегся в прошлом году - это, видно, было от античастиц, ведь антиматерия очень опасна…
- Знаешь что, Джин, - сказал я, - сиди уж действительно там.
И ко мне возвратились все прежние опасения. С беспокойством припоминалось, что тетя Нина сказала уходя, уже из-за двери:
- Ни в коем случае ты сам отсюда не выходи. Если что-то произойдет, приду за тобой я…
Что она имела в виду? Значит, папе еще что-то угрожает?
Папы все не было. Подойдя к двери, я выглянул осторожно в замочную скважину: коридор был пуст. Мне думалось: "А если что-то и вправду случилось? Случилось, но тетя Нина вгорячах про меня забыла, а остальные ведь просто не знают, где меня искать…" И в этот момент раздались странные звуки, будто позванивали маленькие колокольчики, - в коридоре совсем рядом с дверью висел телефон, и он звонил, но совсем по-особому… Может, это звонят о папе?.. Я высунулся, схватил трубку. Там произнесли;
- Тубинститут слушает.
Это было непонятно: тубинститут, где лечит больных мама, не имеет к папиному физическому институту никакого отношения. И почему это "тубинститут слушает"? Это мы здесь его слушаем, а он, наоборот, нас зачем-то вызывает… Я собрался было задать законный вопрос: "Алло! А кого вам надо?" Но услышал поскрипывающий голос тети Нины:
- Здравствуйте! Прошу вас как можно скорее сообщить вашему врачу Моториной…
Меня будто ударили в грудь, в голове пронеслось: "Случилось самое страшное и тетя Нина об этом звонит…" Трубка чуть не выпала из рук. А тетя Нина продолжала четко и громко:
- …сообщите ей, что ее сын Валя попал в уличное происшествие и в настоящее время находится в тридцать шестой поликлинике в рентгеновском кабинете.
* * *
Я бежал, бежал и думал только о том, чтобы скорее добежать. - Тетенька, простите. Очень нужно. Дайте, пожалуйста, две копейки. Спасибо.
В будку телефона-автомата я ворвался как шквал:
- Алло! Надежду Андреевну! Как ушла? Может быть, еще не совсем ушла, может, еще на лестнице? Ой, крикните, пожалуйста, это ее сын… Алло! Мамуль! Это я, Валя.
- Господи, Валенька, Валюшенька! Что с тобой? Что случилось? - Мама не то всхлипнула, не то икнула. - Где ты?
- На Невском. У кино "Октябрь", - безмятежно объявил я.
- Как у кино? Тебя отпустили? Ты один? Что-нибудь сломано? Как рентген?
- Какой рентген? Ты что, мамуль?.. Я хотел спросить, можно мне в кино? Хорошая картина…
- А как же?.. Погоди! Ты был в поликлинике?
- Какая поликлиника? Мамуль, я же спрашиваю, можно мне в кино? Ты поскорей, а то сеанс начинается,
- Господи! Милый мой, дорогой мой мальчик! Конечно, можно… - По-моему, мама плакала.