"Не может быть, чтобы он так быстро высчитал эту сумму!" - подумал Ребер.
- При трех тысячах новых коматозных пациентов в год эта сумма достигает сотен миллионов. Исходя из таких масштабов, не закономерно ли задуматься о сокращении сроков лечения пациентов, находящихся в данном состоянии, как это уже делается в Швейцарии, Англии и Нидерландах? - хладнокровно размышлял репортер.
Ребер почувствовал, как напрягся его подбородок.
- С медицинской точки зрения, это некорректно. Все равно что дать пациенту умереть с голоду. По-моему, это эвтаназия.
- Но разве эти расходы оправданны? Все лишь для того, чтобы сохранить жизнь без сознания?
В знак протеста Ребер поднял руку. Он чувствовал, как в нем закипает гнев. Хотелось взять плетку и с ее помощью выгнать этих телевизионщиков вон из палаты.
- Пациенты в вегетативном состоянии - не безнадежные больные, не умирающие и вовсе не больные, у которых наступила аноксия мозга, - произнес он дрожащим голосом. - Это живые люди, которым нужна наша помощь, как и другим тяжелобольным. Они случайно потеряли сознание, но ведь его нет и у грудного ребенка.
Ребер был так взбешен, что не заметил неуловимое движение плеча пациента под своей левой рукой.
- Хорошо, другой вопрос, - протянул репортер. По-видимому, он только начал формулировать свою мысль.
В этот момент опять дернулось плечо. Казалось, что кто-то хочет сбросить вспотевшую руку врача. Ребер развернулся. Этого не может быть! Внезапное пробуждение перед включенной камерой - такого еще никогда не было. Это сверх всяких ожиданий!
- Что такое?.. - начал было репортер, но Ребер прервал его:
- Ради бога, не выключайте камеру!
Зрелище захватывало дух. Доктор пытался понять, что происходит, но это было непостижимо. Словно по волшебству, в пустых, остекленевших глазах из какого-то неосязаемого измерения начинали зарождаться душа и сознание. Наверное, так же Бог вдохнул душу в Адама. В такой момент начинаешь верить во Всевышнего.
Так же внезапно, как включают свет, человек ожил. Глаза его наполнились жизнью. Как будто кто-то вернулся домой.
Его язык боролся с сухостью во рту, губы шевелились. Он оглядывал яркие лампы, журналистов и неуверенными, неуклюжими движениями ощупывал одеяло.
- Мвоааа… - вырвалось из горла, которое молчало четыре года.
Грудная клетка дрожала от напряжения.
Ребер дотронулся до руки молодого человека и погладил ее, внезапно засомневавшись в правильности своих действий.
- Все в порядке, - прошептал он. - Вас никто не тронет.
Голова больного резко дернулась, ужасающий взгляд сосредоточился на докторе. Горло и рот старались придать форму звукам, и казалось, будто пациент точно знает, что хочет сказать. У него получилось лишь что-то гортанное, похожее на "ммуа-де-хи".
И вдруг Ребер почувствовал, что его ноги стали ватными. Он опустился на колени перед койкой, и у него возникло странное желание расплакаться. Ребер дотянулся до звонка, чтобы позвать медсестру. После чего, не вставая - а этого он бы и не смог, - через плечо посмотрел на репортера.
- Надеюсь, вы понимаете, что сняли сенсационный материал? - Он взглянул на осветительные приборы. - Но теперь их пора выключать.
Глава вторая
В странно пустых для этого времени дня коридорах можно было четко услышать гул быстро приближающихся шагов. Серый, тусклый свет дождливого дня обесцвечивал стены больницы и висящие на них картины. Это была та часть клиники, которую не фотографируют для рекламных проспектов: старания архитекторов сделать здание уютным были намного успешнее в других его частях.
В коридоре съемочная группа собралась вокруг репортера, который от нетерпения дергал ногой. Один из осветителей поглядывал на часы и бормотал что-то о свидании с девушкой. Он попросил у оператора сотовый телефон и быстро скрылся за углом.
Доктор Ребер невольно посмотрел ему вслед. Все заботы этих людей казались ему смехотворными. Стоять с ними - просто потому, что они изображали из себя очень важных персон, - было пустой тратой времени.
Наконец появился слегка запыхавшийся человек - директор клиники. Он пожал репортеру руку.
- Вы господин Шпехт? Меня зовут Лембек. Мы с вами общались по телефону. - Он мельком кивнул остальной группе. - Что случилось?
- Тот пациент, о котором вы говорили, что он никогда не поправится, внезапно вышел из комы, - произнес репортер с обвиняющей интонацией.
- Господин Абель? - опешил Лембек и уставился на Ребера. - Это правда?
Ребер гневно кивнул.
- Спонтанный выход из вегетативного состояния спустя более чем четыре года, - пояснил он. - Все на пленке у господина Шпехта. Один из случаев, которые, по вашему мнению, всего лишь медицинские выдумки.
- Я так никогда не говорил, - возразил директор.
- Но имели в виду.
- Давайте не будем искажать мои слова. Я говорил, что необходимо учитывать соотношение между издержками и приносимой пользой, и готов отстаивать свое мнение, вне зависимости от того, что произошло с господином Абелем.
- А вот и человек с камерой рядом. Он наверняка будет рад вашим рассуждениям о цене человеческой жизни, - ядовито заметил Ребер.
- Дай вам волю, и вы довели бы медицинский прогресс до такой стадии, когда половина населения находилась бы в коматозном состоянии, а другая только и занималась бы уходом за первой! - разозлившись, съязвил Лембек и направился в сторону палаты № 62. - И вообще, я хочу увидеть это своими собственными глазами, - заявил он, исчезая за дверью.
Репортер снисходительно посмотрел на Ребера.
- Вы часто ссоритесь, не правда ли?
- Лембек - бизнесмен, - ответил Ребер. Он почти выплюнул это слово, и сделал это нарочно.
Лембек вернулся обратно. Он долгие годы заведовал машиностроительной компанией и на старости лет неожиданно был избран председателем фонда клиники. Его явно потрясло увиденное.
- Ведь пациент полностью вернулся к жизни, - сказал Лембек. - Я думал, вы имеете в виду, что он подавал какие-нибудь знаки.
- Нет, он самостоятельно установил контакт, дотронулся до меня и заговорил со мной, - объяснил Ребер. - Конечно, его коммуникативные функции еще не восстановились, но все-таки он прямо на глазах приходит в себя. И поэтому, - добавил он, - я в данный момент должен находиться с медсестрой у пациента.
- А нам необходимо вернуться в палату и продолжить съемку, - перебил телевизионщик. Он показал пальцем на Лембека. - Естественно, мы будем придерживаться указаний специалистов, но, так или иначе, мы просто обязаны воспользоваться случаем и зафиксировать это событие. Столь сенсационный материал можно будет использовать в научных программах или в одной из передач общесоциального характера…
Лембек отступил на шаг назад.
- И что вам мешает это сделать?
- Главврач отделения не дает своего согласия.
Директор неохотно посмотрел на Ребера.
- Доктор, можно вас на минуточку?
Лембек взял Ребера под руку и потянул к окну, чтобы телевизионщики не смогли их услышать.
- А я все-таки считал вас умным человеком, - сказал он вполголоса. - Думал, что вы воспользуетесь настолько выгодным для вас случаем. Человек выходит из коматозного состояния, рядом съемочная группа, готовая сделать из этого сенсацию, - и вы собираетесь упустить этот шанс?
- Это несанкционированное вмешательство в его личную жизнь. И в данный момент невозможно сказать, насколько это опасно для пациента.
Лембек тяжело вздохнул и помассировал нос.
- Я не думал, что именно вам надо будет напоминать о катастрофическом положении пациентов с тяжелыми травмами мозга. Что большую часть пациентов с аноксией мозга уже через пару недель переводят в дома инвалидов, сотрудники которых сами не считают себя достаточно квалифицированными для ухода за такими больными.
Ребер с удивлением смотрел на директора клиники.
- Ведь это все мои доводы?..
- Может быть, я все-таки не такое чудовище, за которое вы меня принимаете, - сказал Лембек, развернулся к съемочной группе и почти крикнул: - Доктор Ребер несет ответственность за пациента и будет сам принимать решение.
Глава третья
Вот они и вернулись. Люди. Свет. Он нашел подходящее слово - "прожекторы". Темный объектив камеры, который старательно исследовал его. Наверное, произошло нечто знаменательное, если все так старались из-за него.
Пальцы перед его лицом. Сколько? Он искал нужное слово. "Три". Подчинялся. Следовал за движением руки глазами. Казалось, что они были довольны. Спрашивали что-то про его имя, но он не понял, что они имели в виду. "Как зовут бундесканцлера?" - спросил один из них.
Он вспомнил слово:
- Бундесканцлергельмутколь.
- Герхард Шрёдер, - засмеялись они. - Но ничего страшного.
Выстраивался мир из слов, которые он получал из тумана. Он лежал на кровати. Мужчина в белом халате - это врач. Неприятное ощущение удалось переделать в вопрос.
- Что произошло? - спросил он, и они почти вышли из себя от возбуждения.
Наконец-то к нему обратился врач, но все его слова расщеплялись, разваливались, растворялись. "Кровоизлияние в мозг… четыре года назад… вегетативное состояние". Он ничего не понимал. Остался лишь неопределенный страх, понимание того, что ему крупно не повезло.