- Так вот… Ты подумай - мой Петр вдруг стал дерзить. Это с его-то воспитанием! Особенно - с тех пор, когда я стала получать в полтора раза больше. Спрашивает: "А за что, собственно говоря, тебе платят столько?" "Как за что? - объясняю. - За работу, разумеется!" "А что ты, извини, делаешь?" - Ну… Полдня вяжу или читаю, полдня по магазинам бегаю. Как все… У нас же - автоматика! А он, ну прямо как в сказке про белого бычка опять за свое! Снова спрашивает: "Так за что же тебе платят?" Я ему и разжевываю, словно маленькому: "Ты что, совсем не соображаешь? За то, что я вообще прихожу на работу…"
С видеоэкрана раздалось тихое фырканье, но хозяйка, увлеченная монологом, не обратила на него внимания.
- Тут он и запил… Я, конечно, понимаю - у мужиков такая система, они должны горючим заправиться… В субботу там или в воскресенье ничего не скажу - святое дело, но нельзя же каждый день! И потом - хоть и больше него зарабатываю - на одну мою зарплату разве проживешь, да еще с ребенком?!
Нет, нет я тебе так скажу: современной женщине, ну самостоятельной, равноправной женщине для полного счастья нужна постоянная домохозяйственная роботесса и приходящий муж… Вот это - подлинное равноправие!
Я своего и устроила в Бюро Семейных Услуг. У вас там этого, конечно, нет, дело новое, но очень перспективное! А? Плачу за абонемент, Петра держат там, как и других, в анабиозе. В специальных камерах. Если мне требуется… Ну, сама понимаешь - раз в неделю ковер во дворе выбить, чтоб соседки видели, что я замужем… или - в гости сходить, когда одной не вполне удобно. Да… Так я звоню на абонемент, его там… это самое… оживляют и присылают… Очень удобно! Платишь только за электроэнергию… Ну, может быть, пару рубашек купишь. А так - никаких лишних расходов…
- И не огорчаешься? - очень странным тоном спросила подруга. Впрочем, так могло и показаться из-за дальнего расстояния.
- Никаких огорчений, что ты! Абсолютная надежность! Гарантия фирмы!
- И… скажем, - неожиданностей не бывает?
- Ну, посуди сама - какие неожиданности? У мужчин после анабиоза все рефлексы заторможены… И аппетита никакого… Я говорю - очень удобно! Меньше стирать, меньше мыть посуды…
А иногда… знаешь… умора. Я роботессу отсылаю… У них же, согласно колдоговора, один выходной в неделю, почти как у людей - добились в своем профсоюзе, так вот - я ее отсылаю, а Петьке моему приказываю: мол, тебе поручение - съездить на рынок за картошкой, Катьку отвезти в музыкальную школу, стащить зимние вещи в химчистку… Справляется, как миленький! И не пикнет… Я ж говорю - у них после анабиоза мозги заторможенные, опомниться не успевают… Тут только, конечно, главное - не пропустить время адаптации. Но я его на таймер ставлю, вроде автоматической плиты…
- Та-а-ак… - огорошенно протянула подруга. - Вот это прогресс. Ну, а… Извини за откровенность… О втором ребенке не думаешь?
- Да ты что? - вспыхнула земная женщина. - Причем тут… это самое… Пройденный этап! Зачем мне сомнительная петенькина наследственность? В генном банке, за нормальную доступную цену… И лучшие представители, заметь: ученые, спортсмены, эстрадные исполнители… Вполне можно подобрать по вкусу. А насчет этих… как ты говоришь… семейные утехи… Это у вас там, в провинции, на зеленую травку тянет. Неуправляемые эмоции! А у нас для этого совершенно нет времени! Мы же - деловые женщины. Эмансипированные…
- Да уж вижу, что вы добились абсолютного равноправия… - вздохнула далекая провинциальная подруга.
- А сегодня я мужа вызвала - в театр меня будет сопровождать. Представляешь - спектакль телеретро. Закачаешься! Я вот себе платье сшила, у автоматического закройщика - правда, миленькое? Посмотри-ка, как сидит?
Она поспешно натянула платье и закрутилась перед зеркалом.
- Что скажешь?
- Вполне… - оценила подруга. - Сидит, как влитое. И цвет отличный.
- Вот-вот! И, что ни говори, а мужчина, конечно, лучшее дополнение к вечернему туалету. И сумочка… Теперь - оценила? Полнейшая эмансипация!
- Гораздо больше… - раздался вдруг из прихожей хриплый, словно бы прокуренный мужской голос. - Ты имеешь гораздо больше…
- Что?! - вскочила хозяйка, метнувшись к дверям и забыв выключить видеофон, на котором брови на лице далекой подруги от потрясения взлетели вверх, чуть ли не за рамку экрана. - Ты… Заговорил?! Черт! С этим вызовом я совсем забыла про таймер!
- Ты идешь с явным перевыполнением! Целых сто восемь процентов эмансипации… - Вот ты ее и имеешь… - хмуро сказал муж - и отключился.
УПРЯМЫЙ ПАЦИЕНТ
- Индекс А 0, группа семь, номер двести девятнадцать дробь шестьсот четырнадцать! - четко произнес динамик, и на табло над дверью те же загадочные цифры продублировались в деликатной светящейся голубой строке. - Ваша очередь! Клиент или пациент с таким длинным внушительным индексом, которого в нормальной, не врачебной жизни, звали Никита Орешников, взглянул на свою пластиковую карточку, сравнил цифры на ней и на табло, решительно поднялся из кресла и шагнул к двери. Она услужливо и бесшумно распахнулась перед ним…
- Ну как, уважаемый гражданин… гм… Орешников, - обратился к нему безупречно официальным тоном дежурный врач. - Вы внимательно ознакомились с нашей генной библиотекой? Никита долго вглядывался в человекообразное существо, по древней традиции облаченное в белый халат, сидевшее за белым столом-пультом. Из-под белой шапочки, накрахмаленной до голубизны и похрустывающей даже на взгляд, с каббалистическим красным крестом на ней, прямо в Никиту смотрели прикрытые сильными линзами очков глаза-телескопы.
"Робот или не робот?" - с мучительным стеснением думал про себя Никита, решая, на какой степени откровенности остановится, и на всякий случай промычал неопределенно:
- М-да… это самое… ознакомился. Широкий выбор!
- Не правда ли? - оживился врач. - Итак, что же вам понравилось? Легендарный Мухаммед Али, вакуумболист Евгений Храмов или классический, старомодный, я бы даже сказал - земной хоккеист Джеймс Страуфорд?
- Я не сторонник силовой борьбы… - осторожно сказал Никита.
- Ага… Понятно! - быстро переключился врач. - Вам по духу ближе деятели… гм… искусства? Композитор Вендерецкий, начало двадцать первого века? Или скрипач Вэн-Ляо-Ши? Абсолютнейший виртуоз? Художник Полоскин? Архитектор Джон Петренко? Победитель Третьего Межзвездного конкурса? Мегаполис на спутнике Плутона. Шедевр!
- Пожалуй, я предпочел бы нечто более… Фундаментальное.
- Вас привлекает необозримый мир науки? - одобрительно наклонил голову врач. - Нильс Бор? Ландау? Берголетти?
- Нет, вы меня не совсем поняли… - с тихой настойчивостью продолжал Никита Орешников.
- Я хотел бы… Я хотел бы… ну, как это у вас называется в специальных терминах? Дублировать себя!
- Себя?! - чуть не подпрыгнул врач и посмотрел на Никиту, как на слабоумного. - Се-бя… еще раз раздельно повторил он.
"Робот! Конечно, робот!" - обрадовался Никита. Ему стало как-то легче.
- Может быть, желаете что-нибудь экзотическое? - осведомился врач голосом официанта, предлагающего разборчивому посетителю необычное, даже рискованное для желудка пикантное блюдо. - Например, - знаменитый змеелов Черный Паоло, а? Или - каскадеры-близнецы "Три Фернан - три"?
- Кстати, - вдруг спохватился врач, - а вы кого, собственно говоря, хотите? Мальчика или девочку?
- Еще чего! - фыркнул Никита Орешников и счастливо порозовел. - Только мальчика… Сына!
- Ну-ну… - буркнул врач. - Вам повезло… Еще не выбран лимит. Сейчас пошла мода на видеонную вокалсинтезаторшу Галлу Тугачевскую. Все хотят петь ее электронным голосом…
- А я хочу петь своим! - хрипло заорал Никита. - Это, наконец, мое конституционное право!
- Разумеется… - сухо подтвердил врач. - Если вы здоровы. И если к этому нет противопоказаний со стороны Центральной Медицинской Службы… Дайте мне расписку в том, что вы действительно хотите иметь ребенка… это самое… тьфу! от самого себя… А с себя лично… я снимаю с себя всякую… всяческую ответственность!
Он поперхнулся, мотнул головой, отчего у него слетели с носа очки, и он попытался поймать их на лету, как бабочку. Ему это удалось, и, водрузив очки на их законное место, он полюбопытствовал:
- Простите… Редкий случай в моей практике… А почему вы хотите… это… размножиться… таким первобытным способом?!
- Первобытным?! - угрожающе придвинулся к столу Никита, и на его правой руке призывно и сладко заиграл бицепс. - А вы-то сами, доктор? - он засмеялся и во-время оборвал рискованную фразу. "А вдруг - и впрямь робот? - опасливо подумал он. - Еще обидится…" Врач смутился.
- Ну… не первобытным… гм-гм… как бы это выразиться поточнее… Несовременным и не модным, вот! - нашелся он и победоносно оглядел молодого… да-да… очень молодого, лет так двадцать пять - двадцать шесть молодого и ершистого человека. - Кстати, а каков ваш… индекс личной привлекательности?
Никита промямлил что-то весьма неопределенное.
- Вот видите… - резюмировал безжалостный врачеватель. - И вы хотите, чтобы ваш… потомок… был таким же?
- А жене - нравится! - вдруг совершенно неожиданно для себя и совершенно нелогично выпалил Никита.
- Нравится - не нравится… - бормотал врач, внимательно изучая данные медицинской карты из Центральной Службы, возникающие перед ним на экране дисплея. - Вы, конечно, самонадеянный молодой человек… И у вас еще не полностью реализованы ваши возможности…
- Да не хочу я ваших замороженных гениев! - завопил Никита так, что на каком-то приборе вспыхнул тревожный красный глазок. - Мне их и даром не надо!
- А вы посоветовались с имплантантом?
- С кем?! - не понял Никита Орешников.