Так что незнакомец мог оказаться как странствующим проповедником, так и беглецом из сумасшедшего дома. Оба предположения были равно вероятны, но никто их не высказывал, поскольку сельская площадь в знойный полдень, когда человеческая тень, скуля от жары, целиком прячется под подошвы, была совершенно пустой. Правда, если не считать единственного ребенка, сидевшего в теплой ямке в одной замазюканной рубашонке до пупка. Мальчонка при виде незнакомца почему-то весело загулькал и протянул к нему обе ручонки с растопыренными пальцами, похожими на запачканные лепестки жасмина. Тот подхватил мальчика подмышки, высоко поднял, вежливо подождал, пока младенец с высоты орошал его одеяние тонкой струйкой, поцеловал в лоб и снова опустил, угнездив крепким задиком в насиженном месте.
Малыш продолжил свое занятие, сосредоточенно пересыпая черные козьи орешки из кулечка в ладошку и обратно.
Прохожий же, - с непокрытой головой, кстати сказать, и это, прости господи, в полдень-то! - направился не в храм - отметим это особо! - а толкнул дверь в харчевню.
Он спустился по каменным ступеням в темноватую прохладу и разглядел за стойкой хозяина.
- Мир дому сему! - приветствовал его вошедший.
- Эх, да какой тут мир, когда все вокруг взбесились? - не слишком дружелюбно буркнул трактирщик (или - ежели вам так угодно, - тратторист…). - Чего тебе, незнакомец?
- Дай мне большой кувшин холодной воды! - негромко попросил вошедший.
- Умыться можно у колодца, - резонно заметил хозяин.
- Я хочу не мыться, а пить… - пояснил посетитель. Хозяин несказанно удивился услышанному, но клиент есть клиент. И даже если бы он заказал лошадиную мочу, - это его неотъемлемое право.
Хозяин нырнул куда-то вглубь помещения и через несколько минут поставил на стол перед незнакомцем большой глиняный кувшин с ярким узором на запотевших стенках и кружку.
- Кто напоит меня только чашей холодной воды, истинно говорю вам, не потеряет награды своей… - загадочно и чуть нараспев произнес новый клиент и наклонил кувшин над кружкой. Стучите и отверзется, ищите - и обрящете, просите - и воздастся вам, - после нескольких хороших глотков добавил непонятный посетитель. Трактирные завсегдатаи, застывшие в полной тишине над своими стаканами, рюмками, кружками и иными емкостями и вместилищами, словно деревянные статуи, невольно повернули головы, услышав этот странный для их заросших волосом ушей текст. А один из них, движимый, видимо, не только ощущением вечной жажды, сжигающей желудок, но и неистребимого любопытства, терзающего душу, вдруг поднялся с места. Это был непредставимый в трактирных условиях физический акт, подобный тому, как если бы сдвинулась с привычного места статуя святого покровителя села, укрепленная над входом в церковь. Он вежливо снял баранью шапку (или - если хотите - кепку, или феску, или - обширное сомбреро с продырявленной тульей) и подсев к незнакомцу на свободный табурет, хрипло прогудел:
- Что ты пьешь, приятель?
- Всего лишь воду из источника жизни… - невозмутимо, но так же вежливо ответствовал тот.
- Воду?! - почти что священный ужас послышался в новом вопросе. - В такую жару?!
- Тебя снедает вечная жажда… - снова загадочно сказал человек в монашеском одеянии. Для этого нет ничего лучше моего питья.
- Дай попробовать… - смущенно попросил сельский гражданин в сомбреро (или в кепке, но вряд ли в шляпе…), пораженный своей просьбой и словно бы поперхнувшийся собственными словами.
- Наполни свой сосуд… - разрешил его собеседник. Мужчина жадно схватил кувшин и трясущейся от вожделения рукой опрокинул его над своей кружкой. Потом, вопросительно моргнув, отпил один объемный глоток, другой, дыхание его прервалось, но только на какое-то мгновение.
- Вино! - завопил он. - Вино, да еще какое!
- По вере вашей вам и воздается… - невозмутимо прокомментировал данный факт незнакомец и улыбнулся. - Пей еще…
- Ну и винцо! Прямо кровь Христова! - захлебывался словами и слюной его собутыльник, точнее - сокувшинник. - Отроду такого не пробовал… Ты прав, приятель, действительно, источник жизни…
Наконец он, довольно икнув, с осмотрительной осторожностью поднялся с табурета и, сделав несколько нетвердых шагов, мягко опустился у оштукатуренной стены на пол - и мгновенно захрапел.
- Ну вот… Один готов, - заметил кто-то. - Нализался. Сегодня больно быстро. С чего бы это?
III
Вдруг в раскаленном воздухе мирного полдня за уютными стенами трактира раздалась явная для опытного уха автоматная пальба. Обитатели трактира - одни с большим, другие с меньшим трудом - выбрались из прохлады на площадь. Незнакомец не оказался исключением. На площади с визгом шин затормозили два открытых джипа, из которых посыпались люди с автоматами…Бандиты тоже не пересекали контрольно-следовой полосы. Поэтому пограничный пост не поднял тревоги, ибо оснований для стрельбы из своих автоматов заграничного производства у солдат не возникало: внутренние разборки в суверенном государстве есть именно внутренние разборки, и проходят они совсем по другому ведомству… Увы, приехавшие на джипах оказались не респектабельными рэкетирами, находящимися почти что на государственной службе и собирающими с нив и пажитей частного предпринимательства узаконенную привычную дань. Не являлись они, к сожалению, ни флибустьерами, ни корсарами (какие красивые слова!), ни ковбоями, ни даже авантюристами открывателями новых земель.
Земля, а точнее - страна, породившая их, давно существовала, как географическое понятие, но - смотри упоминание выше - несмотря на всю свою суверенность и державность, была маленькой и бедной. Поэтому и бандиты соответственно были мелкими. И бедными… В обширном районе между Черным и Каспийским морями, в ущельях и теснинах, в речных долинах и на вольных перевалах жители высокогорных аулов называли таких угрожающим словом "абреки", а в большой северной стране, раскинувшейся вдоль берегов Ледовитого океана, подобных им титуловали более внятным термином: "портяночники"… На одиннадцать человек (штук?), считая вместе с водителями, у них имелось семь автоматов и два ножа с выбрасывающимися лезвиями. Прежде всего, не считая информационноустрашающей пальбы, в ход пошли именно ножи. Пять подвернувшихся под горячую руку куриц были мгновенно и виртуозно зарезаны, чуть только колеса автомашин перестали крутиться. Так же квалифицированно - и хрюкнуть не успела! - была поймана за задние ноги добродушная свинья, опрометчиво оказавшаяся поблизости. Уже в виде туши и в качестве бесспорного военного трофея ее кинули в один из джипов.
Постреливая для острастки над головами сельских пьяниц, двое из приезжих сборщиков теневых налогов мимо трактирщика прямиком рванули к ящику, заменяющему кассу, и сноровисто выгребли оттуда дневную выручку. Остальные тащили из близлежащих домов все, что попадалось под руку. В принципе, тащить то, что плохо лежит - работа, конечно, не для профессионалов…
Но когда один из бандитов в пестрой головной повязке выволок из церкви на площадь престарелого священника и заехал тому в челюсть, требуя выдать церковную кружку с подаянием паствы, незнакомец в монашеской рясе не выдержал и бросился к нему.
- Остановитесь! - воздел он руки к небу, ясному, как взгляд младенца. - Остановитесь, ибо не ведаете, что творите!
Бандит в повязке, казалось, не столько испугался, сколько удивился или, быть может, даже обрадовался такому невинному сопротивлению. Он цветисто и витиевато, но тем не менее, грязно выругался, смешав в одну словесную кучу свинячьи экскременты и Божью матерь и сорвал с себя автомат.
Посетители трактира дружно охнули и почти протрезвели. После чего последовали два одновременных события, рассказать о которых приходится, тем не менее, последовательно: мы ведь не документальное кино снимаем…
Бандит нажал на спусковой крючок и повел дулом автомата слева направо, выпустив длинную очередь поперек груди незнакомца, но тот не покачнулся, не упал, как следовало бы ожидать, прижимая руки к свежим ранам, а принимая смертельные выстрелы в упор, громко прокричал:
- Какою мерой вы мерите, такой и вам отмерится! М-да… Я ведь сказал: бандит выпустил почти всю обойму? Я ошибся… Пули стали с визгом отскакивать от груди незнакомца и, жужжа, словно разъяренные осы, точным рикошетом поражали бандитов на площади - всех, кроме тех двоих, куробоев и свинокрадов… Наконец, опустевший рожок трофейного автомата словно бы сам собой выскочил из фиксирующего паза и с необыкновенной силой влепился прямо в лоб стрелявшему боевику. Послышался хруст пробитой кости. И бандит, хрипя и дергая ногами в тяжелых ботинках десантника, выронил автомат и ткнулся носом в серую пыль. В пыль, смешанную с сухим конским навозом, козьими орешками и свежей человеческой кровью… Двое уцелевших куроловов и свинорезов прыгнули за рули своих машин и рванули прочь, даже не оглянувшись на трупы бывших подельников по рискованному ремеслу.
Мужчины деловито собрали автоматы убитых, сложили тела на крыльце церкви и повалили, как обычно поступали после любой тяжелой работы, в трактир - утешить себя и трактирщика и по мере возможности пополнить опустевшую было кассу. Хозяин заведения хлопнул своего нового необычного клиента по плечу:
- А ты молодец! И не трус, прямо скажу!
- Конечно, с таким бронежилетом ему никакой автомат не страшен! - подхватил другой питейный постоялец. - Небось, американский, а? Для спецназа… - завистливо и тоскливо добавил он.
- Пошли… - сказал третий, судя по сказанному - привычный лидер и стихийный дипломат.
- По такому случаю новичок угощает!