Достигнув каньона Генри Волласа, Джек посадил вертолет и все трое ступили на иссушенную каменистую почву. Манфреду дали бумагу и цветные карандаши, а мужчины отправились на поиски удобного места для столбика.
Найдя подходящее низкое плато, Джек вбил столб, пока отец ходил вокруг, рассматривая каменные образования, растения, явно раздраженный и нетерпеливо хмурящийся. Казалось, не получая никакого удовольствия от созерцания необитаемого района, он аккуратно сделал надпись на столбе, согласно правилам. Затем они сделали несколько фотографий столбика с окружающей обстановкой и после того как закончили работу, вернулись к вертолету.
Рядом на земле сидел Манфред, увлеченно рисуя цветными карандашами.
Необитаемая область, казалось, не тревожила его. Погруженный в свой собственный мир, мальчик рисовал, совершенно не обращая на них никакого внимания. Иногда он смотрел по сторонам, но только не на двух мужчин рядом с ним. Детские глаза его были незамутнены.
"Что он рисует?" - заинтересовался Джек и подошел к мальчику.
Не замечая окружающего пейзажа, тот рисовал огромные многоквартирные дома.
- Взгляни-ка сюда, папа, - позвал Джек, стараясь сохранять голос ровным и спокойным.
Они стояли вместе за спиной мальчика, наблюдая, как он рисует, и ясно различая здания, которых становилось на бумаге все больше и больше.
"Да, никакой ошибки здесь нет, - подумал Джек. - Мальчик рисует здания, которые здесь построят. Он рисует ландшафт будущего, а не тот, который мы видим".
- Как будто он видел фото, которое я тебе показывал, - тихо сказал Лео. - Это одна из моделей.
- Возможно, что и так, - ответил Джек. Увиденное требовало объяснения. Возможно, мальчик понял их беседу и рисовал, вдохновленный услышанным. Но на фото изображались здания, снятые с более высокой точки и в другой перспективе. Мальчик набрасывал здания так, как они выглядели для наблюдателя, сидящего на земле. "Как они могли бы выглядеть, - уточнил Джек, - кому-нибудь, находящемуся на нашем месте".
- Не удивлюсь, если у вас что-нибудь получится с этой теорией времени, - сказал Лео. Он глянул на наручные часы. - Ну, а теперь, говоря о времени, я бы сказал…
- Да, - задумчиво произнес Джек, - мы отправляемся обратно.
В рисунке мальчика он заметил нечто большее. Интересно, заметил ли отец? Огромные кооперативные дома, набрасываемые мальчиком, зловеще эволюционировали у них на глазах. Некоторые детали вызвали пристальное внимание Лео, он запыхтел и посмотрел на сына.
Здания выглядели старыми, разрушающимися от времени. Огромные зияющие трещины покрывали их до самого верха. Окна были разбиты. И что-то похожее на жесткие высокие травы росло вокруг. Он рисовал картину разрушения и тяжелого, вечного, мертвого уныния.
- Джек, он рисует трущобы! - воскликнул Лео. Да, он действительно рисовал гниющие развалины. Здания, простоявшие годы, возможно, десятилетия, они давно миновали эпоху расцвета и клонились к закату своего существования, к дряхлости и полной запущенности.
Показывая пальцем на зияющую трещину, которую он только что пририсовал, Манфред неожиданно сказал:
- Баб… биш…
Его рука стремительно чертила сорные травы и зияющие провалы разбитых окон. Он снова произнес:
- Габ… биш…
И смотрел на изображенное, испуганно улыбаясь.
- Что это значит, Манфред? - спросил Джек.
Ответа не последовало. Мальчик продолжал стремительно рисовать. Под его рукой с каждым новым штрихом прямо на глазах здания становились все старше и старше.
- Пошли, - хрипло сказал Лео.
Джек забрал у мальчика бумагу, карандаши и поставил его на ноги. Все трое забрались в вертолет.
- Посмотри, Джек, - сказал Лео. Он внимательно разглядывал рисунок ребенка. - Он что-то написал над входом в здание.
Кривыми, неровными буквами Манфред написал: "AM-WEB".
- Название дома, наверное, - предположил Лео.
Сразу узнав аббревиатуру, которая означала сокращенный девиз их кооператива "Alle menschen werden bruder", Джек сказал сдавленным голосом:
- Это "Все люди станут, как братья" - написано на вывеске кооператива. - Он хорошо помнил эту фразу.
Снова взяв цветные карандаши, Манфред продолжил работу. Он начал что-то дорисовывать в верхней части рисунка. Джек узнал темных птиц.
Огромных, черных, похожих на стервятников птиц.
В одном из разобранных окон Манфред нарисовал круглое лицо с глазами, с носом и со скорбно опущенными уголками рта, сведенного в немом отчаянии.
Кто-то в здании, глядящий тихо и безнадежно, словно попал в капкан.
- Да, - сказал Лео, - интересно. - Его лицо приняло крайне сердитое выражение. - Почему ему захотелось нарисовать такое запустение? Мне кажется, ему не нравятся эти дома. А иначе почему он не нарисовал их новыми, чистыми, с играющими перед ними детьми, с домашними животными, довольными людьми?
- Вероятно он рисует то, что видит.
- Ну, если мальчик так видит, то он действительно больной, возмущенно сказал Лео. - Столько ярких, удивительных вещей он мог бы нарисовать вместо этого. Почему он не хочет их замечать?
- Возможно, у него нет выбора, - сказал Джек. "Габбиш", - мысленно повторил он. Хотелось бы знать, могло ли это слово означать время? Силу, которую хотел изобразить мальчик, означавшую разложение, ухудшение, разрушение и наконец саму смерть? Сила, проявляющаяся везде, во всем, во вселенной. И все это он видит?
"Если так, - думал Джек, - неудивительно, что ребенок страдает аутизмом и не может общаться с нами." Вид распадающегося космоса не является полным отражением сущности времени. Потому что время является еще элементом созидания, процессом созревания и роста. И, очевидно, Манфред не ощущает времени в таком аспекте.
Неужели он болен оттого, что видит распад вещей? Или, наоборот, он видит его из-за своей болезни? Бессмысленный вопрос - один из тех, на которые не существует ответа. Так или иначе, взгляд Манфреда на реальность, когда он видит только разрушительную силу времени и не замечает созидающей, является патологическим, и с нашей точки зрения он безнадежно больной человек. Ребенок воспринимает жизнь только в наиболее отталкивающем ракурсе.
"И люди говорят о душевной болезни, как о бегстве от сложностей реальной действительности", - подумал Джек. Его лихорадило от собственных мыслей. Недуг представлял собой чудовищное сжатие и сужение многообразной жизни в единственную нить, приводящую в конце концов в сырую, разлагающуюся могилу, место, где ничего не происходит.
"Бедный, проклятый Богом ребенок, - с жалостью думал Джек. - Как он живет день за днем, глядя на мир такими глазами?"
В мрачном настроении он сосредоточился на управлении вертолетом. Лео, созерцая пустыню, выглядывал в окно. А Манфред со скорбным, испуганным выражением на лице продолжал стремительно водить карандашом по бумаге.
…Они габлдали и габлдали. Он закрыл руками глаза, но продукты распада стали проникать через нос… А затем он увидел место. То, где он состарился. Они бросили его там и габбиш кучами лежал на нем и наполнял собой воздух.
- Как тебя зовут?
- Стинер, Манфред.
- Возраст.
- Восемьдесят три.
- Привит против оспы?
- Да.
- Какие-нибудь венерические заболевания?
- Ну, немного триппер и все.
- Этого мужчину в венерическое отделение.
- Сэр, мои зубы. Они - в сумке, вместе с глазами.
- Ваши глаза… ах, да. Дайте мужчине его зубы и глаза, прежде чем отправите в венерическое отделение. А как ваши уши, Стинер?
- Я нацепил их, сэр. Спасибо, сэр.
Они привязали его руки к кровати, так как он пытался оттолкнуть катетер. Повернувшись лицом к окну, он лежал, глядя через запыленное треснувшее стекло окна.
За окном непонятное насекомое на длинных ногах пробиралось по каким-то кучам. Оно ело, когда нечто раздавило его и двинулось дальше, а насекомое так и осталось, расплющенное, с мертвыми челюстями, вонзенными в то, чем оно питалось до того. А потом и зубы вылезли изо рта по обе стороны.
Он пролежал там сто двадцать три года, а когда вышла из строя искусственная печень, то ослабел и умер. Они отняли ему руки и ноги от туловища, так как те сгнили.
Он больше не мог пользоваться конечностями. Без помощи рук ему не оттолкнуть было катетер, что им очень не нравилось.
"Я долгое время провел в AM-WEB, - сказал он. - Нельзя ли раздобыть транзитный приемник? Мне очень нравится передача "Утренний клуб друзей Фреда", там звучит много популярных мелодий старых времен. Что-то за окном вызывает у меня сенную лихорадку. Должно быть, желтые цветущие травы. Зачем им позволяют так сильно вырастать?"
Два дня он пролежал на полу в большой грязной луже, а потом его нашла хозяйка квартиры и вызвала карету скорой помощи, которая доставила его сюда. Он все время храпел, а теперь от этого проснулся. Когда ему подали грейпфрутовый сок, мог пошевелить только одной рукой, другая навсегда отнялась. А ему так хотелось продолжать изготовлять кожаные ремешки, они были такие очаровательные и на них приходилось тратить уйму времени.
Иногда он продавал их людям, которые появлялись в выходные.
- Ты знаешь, кто я, Манфред?
- Нет.
- Я - Арни Котт. Почему ты не смеешься или иногда хотя бы не улыбаешься, Манфред? Ты не любишь бегать и играть?
Габбиш посыпался из обеих глаз мистера Котта.
- Обычно он не слышит, Арни. Во всяком случае, нас интересует совсем другое.
- Что ты видишь, Манфред? Скажи нам, что ты видишь. Все эти люди, они собираются жить там? Это правда, Манфред? Ты видишь много людей, живущих там?
Он закрыл лицо руками и беспрерывный габл прекратился.